Жора не видел, что произошло дальше. Он слышал только тяжелые удары солдатских сапог, стоны, злые выкрики немцев.

Кристман стоял в дверях темной комнаты, прижимая ко лбу полотенце, измазанное чернилами и кровью.

— Агента отправить домой, — приказал полковник. — Того, на стене, снять и привести в чувство. А девчонка — она не нужна мне!

Кристман быстро вышел из комнаты.

Когда Жора открыл дверь в коридор, он увидел на полу окровавленный труп юноши. Тело его было изуродовано солдатскими сапогами. Но кулаки яростно сжаты.

Жора остановился.

— Идите скорей! — строго сказал сопровождавший Жору высокий немец, тот самый, что сторожил его в темной комнате. Но Жора не двигался с места: он пристально смотрел на крепко сжатые кулаки мальчика.

— Вперед! — повторил немец.

Жора повернулся и медленно пошел по коридору. Сердце его словно окаменело. Перед глазами стояли Лысенко в цепях, девушка, распростертая на окровавленном столе, мертвый изуродованный мальчик…

Жора твёрдым шагом шел по коридору. Он понял: им выдержано страшное испытание. Полковник просчитался — не сломил его. Над трупом мальчика Жора поклялся памятью своего отца отомстить за все, что он видел. И эту клятву он не забудет до своего последнего смертного часа.

На следующий день — это было в пятницу — Кристман вызвал Жору рано утром.

Жора не спал всю эту ночь. Стоило ему только закрыть глаза, как перед ним вставало залитое кровью лицо Лысенко, он вспоминал, с какой ненавистью Бэлла бесстрашно смотрела в глаза Кристману, как крепко были сжаты кулаки мертвого мальчика… Жора решил, что при первом же свидании с Арсением Сильвестровичем он потребует, чтобы ему, Жоре, было разрешено убить Кристмана. Ведь ему это легче сделать, чем кому-нибудь другому… Узнав, что его требует Кристман, Жора побрился и долго умывался холодной водой. Ему не хотелось, чтобы полковник увидел на его лице следы бессонной ночи…

Когда Жора явился к полковнику, тот сидел за столом; голова у него была забинтована.

— Садитесь, — сказал Кристман. — Как чувствуете себя?

— Благодарю вас, — спокойно отвечал Жора.

— Вчера было несколько… шумно. — Полковник внимательно посмотрел на Жору. — Но у вас оказались крепкие нервы. Крепче, чем я думал… Чем вы сегодня заняты?

— Мне предстоит горячий день…

— Да?.. Должен признаться, я крайне заинтересован тем путем, по которому вы пошли. Ведь я до сих пор ничего не знаю о нем.

— Не совсем так, господин полковник, — заметил Жора. — Ваш шпик ходит за мной по пятам. Я бы рекомендовал сменить его: агент слишком бездарен.

— Вас беспокоит агент? — Кристман улыбнулся. — Ничего не поделаешь: таков наш обычай… Кстати, что вы ищете в парфюмерных и галантерейных магазинах?

— Мы ведь, кажется, договорились, что вы не будете расспрашивать меня раньше времени…

Кристман расхохотался, но глаза у него стали злыми.

— Не кажется ли вам, что в этой комнате разговаривают не шеф гестаповцев и его агент, а два равных по своему положению человека? В моем кабинете я привык к другому характеру бесед.

— Я не привык работать по принуждению, — ответил Жора.

— Вижу… вижу… Это так забавно и необычно, что я готов подождать денька два — не больше… Но будем говорить о деле. Нам надо скорее раскрыть тайну радиостанции. Мы, как вам известно, идем к этому тремя путями: я занят Лысенко, агент номер 22 — художниками, а вы… избрали себе пока еще неизвестный мне путь.

— Боюсь, что два первых пути приведут в тупик, господин полковник, — заметил Жора.

— Посмотрим. Во всяком случае, с Лысенко вопрос выяснится через несколько минут: до сих пор та «процедура», которую я назначил ему, действовала безотказно… Пойдемте!

Кристман и Жора снова спустились в подвал. Они прошли по длинному, тускло освещенному коридору и остановились около закрытой двери. Полковник толкнул ее. В комнате было темно и тихо. Слышалось мерное падение водяных капель.

Надзиратель повернул выключатель. Яркий свет залил комнату. Под потолком висел бак. Из маленького крана медленно текла вода — капля за каплей. Внизу, на стуле, под баком, сидел Лысенко. Его руки и туловище были привязаны ремнями к спинке стула, голова была охвачена железным обручем, не позволявшим шевельнуться. Капли падали ему на голову…

Жора подошел ближе. И так же, как тогда, в темной комнате, еле сдержал крик: волосы Лысенко стали совершенно седыми.

— Надеюсь, теперь-то вы нам все расскажете? — спросил Кристман.

Лысенко молчал.

— Снять! — приказал полковник. Надзиратель отпустил винты и раздвинул обруч. Лысенко не шевелился. Он сидел по-прежнему прямо и широко открытыми немигающими глазами смотрел перед собой.

— Доктора! — крикнул Кристман.

Немец доктор явился тотчас. Он наклонился над Лысенко. Через минуту, вытянувшись во фронт, доложил:

— Господин полковник, арестованный мертв.

— Не может быть!.. Он мне нужен!

— Арестованный мертв, — почтительно повторил доктор. — Уже наступило трупное окоченение.

— Дежурный! — вне себя от гнева закричал Кристман. — Позвать ко мне дежурного!.. Надо было следить!..

Полковник вышел в коридор. Жора задержался в комнате. Он молча смотрел, как медленно падали капли на седую голову Лысенко. Капли стекали по лицу и смыли с него кровь. Лицо Лысенко показалось Жоре величественным и спокойным. Ему хотелось преклонить колени перед этим неподвижным, безжизненным телом.

— Нам здесь нечего делать. Я ухожу, — раздался в коридоре голос Кристмана.

Они молча шли по коридору. На площадке лестницы Жора негромко сказал:

— Я был прав, господин полковник: первый путь привел в тупик.

Кристман ничего не ответил и повернулся к Жоре спиной.

Вечером дочь хозяйки передала Жоре: «Суббота, 14.00».

В субботу около двух часов дня Жора шел по Красной. За ним, как всегда, неотступно следовал шпик. На этот раз Жора принимал все меры к тому, чтобы шпик не потерял его в толпе. Поэтому Жора шел не торопясь, время от времени задерживаясь у витрин магазинов.

Без пяти два он подошел к магазину «Камелия» и остановился у витрины. Шпик обосновался невдалеке, у рыбного магазина.

Жора медленно поднялся на крыльцо. Вынул папиросу. Зажигалка не зажигалась. Подкручивая винт пружины, Жора внимательно смотрел вверх по Красной.

К «Камелии» подъехала щегольская легковая машина. Из нее вышел немецкий офицер. Левый рукав его кителя был пуст. Офицер быстро взбежал по ступенькам крыльца. Жора почтительно посторонился.

Отчаявшись справиться с зажигалкой, он снова спустился на тротуар, поджидая прохожего, у которого можно было бы прикурить. Он постоял так минуты две. Наконец увидел: вдали шла грузовая машина. В ее кузове среди немецких солдат стоял Шустенко.

Жора вошел в магазин «Камелия».

Офицер, только что подъехавший в машине, молча разглядывал флакон духов. Единственная продавщица подавала пожилой даме аккуратно завернутую покупку, перевязанную голубой ленточкой. Кроме них, в магазине никого не было.

Как только дама вышла, Жора обратился к продавщице:

— Скажите, вашему магазину не нужны зубочистки?

— Я готова, товарищ, — быстро ответила Жоре девушка. — Батурин, идем! — и она взяла под руку немецкого офицера.

— Подождите, — остановил ее Жора. — Сначала я. Через минуту вы. И — сейчас же в машину. Имейте в виду: рядом, у художников, облава.

Жора вышел. Шпик все еще прохаживался у рыбного магазина. У входа в магазин художников стоял немецкий солдат.

Жора быстро пошел по направлению к гестапо. Пройдя несколько шагов, обернулся: офицер с пустым рукавом и продавщица из парфюмерного магазина садились в машину…

Войдя в кабинет Кристмана, Жора застал там не только полковника, но и лейтенанта Штейнбока.

— Мною обнаружена явочная квартира, а быть может, и штаб подпольщиков, — сказал Жора. — Подробности доложу потом. Надо немедленно организовать облаву!