А мы с Павленковой сели рядком в небольшой комнатке на шестом этаже и продолжали делать свой «Декамерон». Теперь нам уже платили хорошие зарплаты, назначили достойный гонорар, мы могли позволить себе найти шустрых авторов — и они быстро нашлись, Катя с Таней, которым так хорошо работалось вместе, что они согласились поделить одну ставку пополам. Катя с Таней были молоды, мобильны, амбициозны, правда, писали поначалу плохо, наивно, вопросы актерам задавали банальные — ну и ответы получали соответственные. Но они были готовы учиться, с удовольствием переделывали свои интервью. В редакции не нашлось места, и я разрешила им приходить на работу только по мере необходимости — вычитать статью да гонорары получить.

Через полгода тираж «Декамерона» вырос до миллиона двухсот тысяч. Такого быстрого и огромного роста тиража не было ни у одной газеты в России — этот рекорд был зафиксирован в виде почетного диплома и повешен у меня в кабинете. Мне, кстати, выделили отдельный кабинет и даже секретаря. Вообще, секретарши были в издательском доме святыми коровами. Почему-то самыми востребованными, высокооплачиваемыми и уважаемыми оказались здесь именно секретарши да еще водители. Секретарш было много — у всех учредителей минимум по две, которые работали по очереди и как-то там менялись, у остальных клерков — по одной, но поскольку клерков тоже было немало, секретарши толпами ходили по этажам. К этому времени издательский дом был в расцвете сил — выпускал двенадцать наименований изданий, из них три (ну кроме самого «Вич-инфо», естественно) — «Декамерон», «Черешенка» и «Детки» имели заоблачные тиражи и приносили баснословную прибыль. Я как-то пыталась подсчитать, учитывая отпускную цену, затраты на редакцию и тираж, сколько это выходит в цифрах. Прибыль только от одного «Декамерона» достигала больше миллиона долларов в год. Чистой прибыли! Даже Костылин как-то обмолвился: все, что было потрачено на «Успех», с лихвой вернул «Декамерон».

Да что толку считать чужие деньги в чужих карманах! Нам ведь тоже платили. Не так много, но после голодных лет на Поликарпова даже эта зарплата казалась целым состоянием! Это я потом узнала, сколько получают главные редактора в других издательских домах — по сравнению с ними наши зарплаты были и вправду нищенские.

Зато была свобода! Поскольку сам Хозяин в стране и соответственно в редакции бывал крайне редко и очень недолго, то контролировать или хоть как-то влиять на работу редакторов малых изданий не мог. На хозяйство, то есть генеральным директором, он назначил странного человека с птичьей фамилией Уткин. Странным он был потому, что совершенно ничего не смыслил в журналистике, издательском деле. Газет, как я потом поняла, вообще не читал и самое главное — не любил, имел марксистско-ленинское образование и до прихода в «Вич» возглавлял музей Ленина — своеобразный такой музей был в советские времена на Павелецком вокзале. Сейчас мало кто об этом помнит, но тогда на этом вокзале в специальном ангаре стоял локомотив поезда, на котором тело Ленина приволокли из Горок в Москву хоронить. Поезд, видимо, не столько смущал, сколько мешал нормальной работе огромного железнодорожного узла, музей, в конце концов, ликвидировали, а Уткина взял на работу его старый товарищ — Хозяин.

И вот тут надо обязательно рассказать про песочницу. Про эту самую песочницу в издательском доме «Вич-инфо» ходили буквально легенды. Первый раз я услышала про нее еще в свой первый приход в «Успех». Когда зашел разговор о каком-то начальнике, мне сказали: «Ну, он же с Хозяином в песочнице играл». Это означало — друг детства. А друзьям детства надо помогать, и потом только им можно доверять — вот и делают карьеру неумехи и бездарности, ярким представителем которых был как раз Уткин.

Кстати, это — распространенный способ подбора кадров не только в газетах. Мне рассказывал один знакомый — эксперт крупной американской консалтинговой компании, — что подобные песочницы — настоящий бич многих крупных фирм. Как правило, в самом начале бизнеса партнерами становятся именно друзья детства — те самые, из «песочницы». И через несколько лет они же превращаются в проблему, в балласт, который не дает компании развиваться дальше. И уволить их нельзя — как же, друзья детства! На их место взять бы новых — молодых, талантливых и инициативных — но пресловутая «песочница» становится буквально камнем преткновения.

Наш Хозяин много и, похоже, плодотворно играл в песочнице — у него друзей детства была просто прорва. Пока издательский дом был богат, присутствие этих друзей мало ощущалось — можно было позволить и их держать на хороших зарплатах, и набирать талантливых рекрутов, чтобы хоть кто-то двигал дело вперед. А вот когда наступили трудные времена — «песочница» превратилась в реальную проблему.

Уткин относился к странной, но довольно распространенной породе людей: когда они говорят, ты вроде понимаешь каждое слово, но совершенно не улавливаешь смысла сказанного. Поначалу я стеснялась этого своего непонимания. Потом убедилась, что и многие другие испытывают то же самое. А ведь Уткин был не просто менеджер — генеральный директор! По сути, первое лицо в издательском доме, не считая Хозяина, который бывал здесь все реже и реже.

Мне приходилось общаться с Уткиным как минимум раз в месяц — он выдавал гонорары всем редакторам газет. Обычная передача денег выливалась в сущую пытку, потому что Уткин при этом интересовался делами в редакции. Поначалу я пыталась что-то рассказывать ему и даже делиться проблемами, которые всегда существуют в таком беспокойном хозяйстве. Потом поняла, что его интерес — исключительно дань вежливости, мои рассказы вызывали у него скрытую зевоту, и я прекратила пытку — ограничивалась лишь дежурными словами: «Все нормально».

Другой «друг из песочницы» занимал не менее важную должность заместителя главного редактора газеты «Вич-инфо». Назовем его Вася. С его фигурой связана не просто какая-то там песочница, а целый мелодраматический сюжет. Согласно легенде, ходившей по издательству, отцы Хозяина и Васи были близкими корешами, дружили семьями. И когда Васин отец умирал от тяжелой болезни, попросил сына своего друга, то бишь Хозяина, который тогда уже был при деле и при деньгах, не оставлять Васеньку. И Хозяин постарался — дал ему должность, деньги, кабинет, персональную машину и даже симпатичную помощницу, с которой, как водится, у Васи разгорелся роман.

Даже по внешнему виду Васи можно было сказать — к журналистике он имеет весьма косвенное отношение. Был он какой-то гладкий и плоский, как будто вырезанный из бумаги. Всегда носил темные костюмы с безупречной светлой рубашкой и галстуком (ну, журналисты знают, что костюмы в редакциях носят только начальники и только по большим праздникам). Ходил с высоко запрокинутой головой с дежурной вежливой улыбкой на лице.

Два раза мне даже «посчастливилось» беседовать с Васей. Первый раз — после того, как Хозяин устроил разгон в своей редакции. Ему не понравилась подборка писем, которую подготовили журналисты и Вася в том числе. Он ругался, а в качестве положительного примера привел «Декамерон», который печатал, по его замечанию, прекрасные жизненные письма. «Вот идите в „Декамерон“ и поучитесь, какие письма нужно печатать в газете», — якобы сказал Хозяин своим подчиненным. Вася, как дрессированный бобик — нет, чтобы просто почитать письма в нашей газете — позвонил мне и попросил передать ту почту, которая по разным причинам нашей газетой забракованы. Я — тоже ведь дрессированный бобик — подобрала папочку почты и понесла к Вичам на пятый этаж. Вася со своей кралей сидели в отдельном кабинете и пили чай. Мне тоже налили чашку и распахнули прямо перед носом коробку конфет. И приготовились слушать. Я принялась рассказывать, как я вижу сам процесс общения с читателем, без которого, на мой взгляд, невозможно функционирование ни одного печатного органа, как отношусь к письмам — сама читаю все до единого и никогда не жалею для этого времени. Они слушали, как отмороженные. Смотрели мне в рот — и молчали. Ну, ни одного вопроса не задали, ни одной реплики не бросили! Я поняла, что это «беседа с Уткиным номер 2» и быстренько закруглилась. Второй раз был похож на первый — и даже не помню, что было темой нашего разговора.