Много написано о партизанах Великой Отечественной войны, и все-таки нужно писать еще и еще — слишком многообразны были формы партизанской борьбы, слишком многочисленны и различны отряды.

В годы войны советский народ под руководством Коммунистической партии поднялся против захватчиков и показал всему миру непревзойденные образцы героизма, самоотверженности, патриотизма. Каждый советский человек чувствовал себя обязанным помогать армии, отдавать все свои силы борьбе с оккупантами. Героизм стал нормой поведения советского человека. Волна народного гнева смела с лица земли захватчиков, осквернивших нашу Родину, разбила миф о непобедимости фашистских армий, нанесла сокрушительный удар гитлеровскому райху. Немалый вклад в дело победы над врагом внесли советские партизаны. О них и говорит эта книга.

Я хотел показать, как советские люди, находясь по ту сторону фронта, на временно оккупированной врагом территории, выполняли указания партии, создавая невыносимые условия для захватчиков и их пособников. Я хочу поделиться опытом, рассказать, что сам видел и что сам делал.

Наши отряды действовали в Белоруссии и в западных областях Украины, в Польше и Чехословакии; за время войны они совершили свыше пяти тысяч крупных диверсий в тылу врага, сами научились добывать тол из неразорвавшихся снарядов и авиабомб, сами конструировали мины.

Мне хотелось бы рассказать о том, что было, без прикрас, правдиво, отразить хотя бы в малой степени героизм наших людей, условия, в которых они жили и сражались, показать помощь народа в нашей борьбе и ту бессмертную веру в победу, которая даже в самое тревожное, в самое трудное время горела в сердце советского человека.

Может показаться, что в книге нет единого героя, что слишком много лиц проходит перед читателем. Но на самом деле герой есть, это — наш народ. Другое дело — как мне удалось его показать. Об этом будет судить читатель.

Работая над книгой, я не пользовался каким-либо официальным материалом и литературными источниками. Я писал то, что сохранилось в записях, в письмах, в моей памяти и в памяти других участников боев. Со многими из них я до сих пор имею связь. Настойчивые требования их и заставили меня взяться за работу. Товарищи помогли мне во многом — дополнили, расширили то, что я знал, освежили в памяти то, что уже начало забываться. Написанный главы посылались участникам событий для проверки, а иногда и обсуждались в тех местах, где эти события происходили. Пользуюсь случаем выразить благодарность всем товарищам, помогавшим мне в работе над книгой.

Восстановить в памяти все невозможно. Да и рассказать обо всех и обо всем достаточно подробно нельзя. Я стремился лишь не упустить ничего существенного, ничего характерного. Прошу читателей и особенно участников партизанской борьбы с врагом дать свои отзывы о книге.

Воскресный день 15 июня 1941 года был солнечным, по-летнему теплым и по-весеннему свежим. В старой русской крепости Осовец, прославленной длительной обороной против полчищ немецкого кайзера еще во время первой мировой войны, царило в этот день особенное оживление.

С утра проходили дивизионные соревнования — стрельба, конноспортивные скачки, гимнастические упражнения, футбольные матчи, — и наша часть заняла в этих состязаниях не последнее место. А потом, когда солнце стало клониться к западу, на открытой сцене клуба зазвенели песни, запела скрипка, заиграл баян — начался концерт художественной самодеятельности.

Я и на состязаниях, и на этом концерте был не безучастным зрителем: ведь выступали товарищи по оружию, с которыми мы стояли на самом краю Родины, на самом опасном ее рубеже, и в такое беспокойное время! Совсем недалеко — по ту сторону границы — за последнее время заметна была подозрительная активность фашистов. Всего в двух километрах от нас станция Просткень (местные жители и красноармейцы называли ее по-своему: Прошкин, — может быть, так оно и вернее). Мы видели, что там разгружаются воинские эшелоны и на запасных путях стоят два недавно прибывших бронепоезда. Гитлеровцы все внимательнее, все чаще стали посматривать в нашу сторону. От них можно было ожидать чего угодно. Готовые к любым провокациям врага, мы помнили, что в эпоху империализма войны не объявляются, а начинаются, что вторая мировая война уже развязана, что два очага ее, в Европе и в Азии, расширяются, приближаясь к нашим границам. Захватнические стремления фашистов беспредельны, и никакой договор, никакие международные обязательства не удержат их от стремления осуществить свою бредовую идею мирового господства. И все-таки никто из нас в эти дни не думал, что война так близка, хотя все и понимали, что война неизбежна и что нам придется принять первый удар.

Нас радовали меткие выстрелы на стрельбище, четкие движения гимнастов, лихие заезды на ипподроме, ловкая рубка лозы. Надо сказать, что я, бывший кавалерист, и сам не удержался от участия в так называемом конкуриппике — скачке с искусственными препятствиями, и моя форма танкиста, как рассказывала жена, вызывала сначала насмешки среди зрителей, а потом — удивление, потому что я показал неплохие результаты. Живо, отчетливо — до самых мелких деталей — запомнился этот тихий и ясный день, последнее мирное воскресенье. Хоровой кружок нашей части исполнял знакомые мне с детства украинские песни. Две мои дочери — девятилетняя Тамара и одиннадцатилетняя Валя — кружились на сцене в русской пляске.

Шелестя лаковыми листьями тополей, набегал легкий ветер, и позолоченное вечерним солнцем облако проплывало над дальними крышами…

Ясно и спокойно было в этот вечер на душе.

В антракте обе девочки подбежали ко мне, наперебой рассказывая о своих впечатлениях. Улыбаясь, подошла жена.

И вдруг слышу:

— Товарищ Бринский!

Это окликнул генерал-майор Рубцов, командовавший нашим соединением. Рядом с ним стоял командир части, в которой я был комиссаром, — майор Выходцев. Я подошел к ним.

— Хорошо, — сказал генерал, пожимая мне руку, — благодарю.

Он благодарил и за хорошо организованную самодеятельность, и за боевую и политическую подготовку части, проверку которой он незадолго до этого проводил.

— Но, — продолжал он, — я хотел сказать не об этом. К будущему воскресенью готовьтесь: двадцать второго числа вам будут вручать знамя шефы.

Это еще более подняло мое и без того праздничное настроение. Нужно ли объяснять, каким торжеством для всей части является вручение такого знамени.

В ожидании торжественного дня мы прожили всю неделю. На танкодроме, где должно было происходить торжество, соорудили трибуну, наметили и посыпали песком дорожки и… только ночь, только несколько часов отделяло нас от этого торжества…

Стояла наша часть в деревне Руда. Вечером двадцать первого я допоздна задержался в районном центре Граеве — пограничном местечке.

В райкоме партии говорили о культурном обслуживании крестьян окрестных деревень и это непосредственно касалось нас, так как над рядом деревень мы сами шефствовали. Потом надолго затянулась беседа с председателем райисполкома Медвецким.

Вернулся я домой в первом часу… Шумели над головой темные сосны. Тихие звезды мерцали в глубоком небе. А над северным краем горизонта теплилась непогасающая июньская заря. Все кругом спало, только в штабе — огонек и бессонный дежурный, да под ногами часовых мягко похрустывал песок.

Прежде чем ложиться, машинально протянул руку к календарю и сорвал очередной листок. Как только открылось праздничное число, 22 июня, вспомнил о предстоящем торжестве и предупредил жену: