Часа через два Датч перестал воротить нос, молча вытащил уже остывший кусок мяса и принялся есть.

— Лучшая приправа к блюду — отсутствие альтернативы, — прокомментировал Рек.

Брат покосился на него нехорошим взглядом, но спорить не стал.

Едва "Медуза" приблизилась на достаточное расстояние к станции, На-Ла вошла в местную компьютерную систему и подключилась к усилителю передающей антенны. Можно было официально попросить экстренный канал связи. Объяснить, что от этого зависит жизнь трех людей. Но На-Ла подумала: вдруг не поверят. А если ей не поверят и откажут — сложно будет "взять без спросу", потому что на станции могут ожидать, что она попытается воспользоваться передающей антенной без разрешения. Придется тащиться к другой станции. Слишком много проблем. Поэтому На-Ла никого не стала ни о чем просить, а всё сделала сама.

Первый сеанс связи прошел без результатов. Ха-Лан, которую попыталась "вызвонить" На-Ла, либо находилась в гиперпространстве, либо вообще отсутствовала в Кадийском секторе. На всякий случай На-Ла разослала во все стороны кодированный сигнал вызова, который могли принять и Ха-Лан, и Хазар и Динко. Но вероятность того, что они случайно окажутся в зоне досягаемости сигнала "Медузы" была слишком мала.

Пришлось ждать, когда усилитель станции накопит энергии для нового вызова.

Осуществлять связь через гиперпространство — не такое уж новое изобретение. Эльдориане, к примеру, использовали его еще до того периода, когда Земля связалась с первыми своими ближайшими соседями по галактике. Но научно-технический прогресс не раз находил тупики в своем развитии. Последние лет триста усовершенствовать гиперпространственную связь и сделать ее дешевой и доступной пытались многие. Не вышло. Расход энергии при сеансе связи оставался так велик, что позволить себе подобную роскошь могли в основном только военные. Хотя одиночные импульсы, несущие короткие кодированные послания, могли позволить себе даже более крупные транспортные корабли. Но говорить об устойчивой прямой связи, когда в твоем распоряжении только передающая антенна не очень крупного корабля, не приходилось. А передающие спутники, через которые осуществляли прямую связь между некоторыми планетами коммерческие компании, На-Ле подходили еще меньше, потому что ей надо было "дозвониться" до кораблей, летающих где-то в космосе, неизвестно где.

Расходовать станционную энергию На-Ла посовестилась. Тем более, что такое радикальное вмешательство в чужие энергетические запасы не осталось бы незамеченным. С другой стороны, попроси На-Ла об этом официально, ей все равно предоставили бы только энергию солнечных накопителей. А это — всего два полноценных пятиминутных сеанса за полтора часа. Остальное время необходимо для подзарядки солнечных батарей. Так тем более, зачем просить то, что и так можно взять без спросу? Обнаружат нехватку только в том случае, если со станции захотят срочно выйти на гиперпространственную связь. А это делают нечасто.

На-Ла подобрала ноги и натянула капитанский китель до самых ступней, изобразив из себя маленький аккуратный клубочек в кресле. И стала ждать нового сеанса.

Ей одиноко было даже здесь, рядом с огромной станцией, вращающейся на орбите непригодной для жизни планеты. На станции много людей, но состыковаться с ней На-Ла была не в состоянии. Она могла поднять "Медузу", вывести в космос и задать нужное направление. Взлетать — мимо неба не промахнешься. Но сложные маневры для четырехпилотного корабля, когда на борту всего один пилот, были невозможны. Грузовоз не был на это, рассчитан. В открытом космосе На-Ла справлялась с управлением. Но посадку, тем более стыковку с движущимся объектом, На-Ла осуществить не могла. Да ей бы никто этого и не позволил. Вопиющее нарушение техники безопасности представляло реальную угрозу для обитателей станции. Поэтому На-Ле, как только она объяснила, что осталась на корабле одна, предложили выслать аварийный экипаж. Но Кадийка еще не дошла до того, чтобы пускать на корабль посторонних людей. Поэтому отказалась и отговорилась тем, что ждет помощи своих знакомых.

Это было правдой, хотя не сильно обнадеживало. Тем более, что вокруг станции постоянно сновали приходящие и уходящие корабли, на орбите разгружались тяжелые транспортники, неспособные не только пристыковаться, но даже сесть на планету. Присутствие "Медузы" нервировало диспетчеров станции, но на время кадийку оставили в покое. Прогнать ее тоже не могли. Тем более, что по ее словам она терпела бедствие.

На-Ла зло оскалилась на развернутые в пяти направлениях причальные отсеки станции, из-за которых такой тип станций получил романтическое название "Орхидея", и подумала, что "уродская железка" больше похожа на жадного паука. Жадного и глупого! И пусть себе сидит, воображая, что к нему не подобраться другим путем.

Мысли все время возвращались к Дагвардам, оставленным на Талпо и На-Ла перестала скалиться на станцию, забыв о ней до ближайшего сеанса связи.

Мысли рассеянно блуждали по воспоминаниям. На-Лу всегда беспокоила периодически возникающая идея братьев "вернуть ей свободу", под которой На-Ла понимала то, что ее отвезут на Кади и бросят там, в чуждом для нее мире на произвол судьбы. На-Лу очень редко могло что-то огорчить или разозлить, но если только она улавливала хоть малейший намек на то, что ее хотят "выпустить на свободу", в ее понимании — бросить, она тут же зверела, заводясь "с пол-оборота".

На самом деле, она не верила в серьезность этих намерений. Она знала, что ее присутствие на корабле частично решает их проблему с укомплектованием экипажа, была уверена в своих способностях и понимала, что найти ей замену не так-то просто. А все эти разговоры Дагвардов о Кади воспринимала как их личную идею-фикс.

К каждому из близнецов На-Ла относилась по разному.

Датч был капитан, хозяин. Он позволял ей кокетничать, терпел очень многие ее выходки. На-Ла понимала, что забавляет его этим, но иногда чувствовала, что нужно прекратить. С Реком наоборот, можно было пререкаться и зубоскалить до бесконечности. На-Ла по опыту знала, что самый серьезный вид младший Дагвард принимает тогда, когда выдает особенно крутое зубоскальство или шуточку. С ним было просто. Он был свой.

На-Ла попала в их компанию почти в самом начале их полетов на "Медузе". Рек едва успел получить летную лицензию. Он был тогда тощий как вешалка и одежда болталась на нем гораздо сильнее, чем сейчас. Он плохо спал и часто приходил в дежурство На-Лы в кокпит, валялся в кресле и рассказывал смешные байки из своей прошлой жизни. Или дремал, утверждая, что под легкое пощелкивание, которое производит человек, работающий на компьютере, лучше спится, особенно если плохо себя чувствуешь. Но даже личные проблемы у него проходили как-то легко. Он ими не мучился. Наверное поэтому никакие проблемы его не брали. В худшем случае он говорил: "Это пройдет" — и это проходило. Прошла и бессонница, хотя про себя На-Ла иногда даже жалела об этом. Потому что Рек перестал появляться не в свое дежурство в кокпите.

В капитана На-Ла была даже немного влюблена. Не так, как влюбляются женщины (хотя На-Ла была без понятия — как влюбляются женщины). Просто Датч был олицетворением серьезного, делового командира, сильного и надежного. В представлении На-Лы Датч был идеалом хозяина, ради которого выполнишь любой, даже самый абсурдный его приказ. Хотя он никогда не отдавал абсурдных приказов.

Пульт ожил, сигнализируя, что станционные накопители энергии готовы к работе. На-Ла мгновенно выпрямилась, послав заранее подготовленный сигнал, на этот раз в сектор Эльдории. Потянулись пять минут ожидания, во время которых станционная антенна выдавала прямой гиперпространственный сигнал. На-Ла стучала пальцами по краю пульта и шипела, будто это могло что-то добавить к передаче. Но никто не отозвался. Индикатор показал, что батареи разряжены и ближайшие сорок три минуты от них не будет толку.