До Ванкарема пароходу помешали добраться льды. И мистер Джонсон спокойно продолжал торговлю, получив от чернобородого новую партию товаров и банковскую квитанцию за свою службу, а от владельца другой шхуны — восемь тысяч долларов за пушнину, утаенную от компаньона.

Попытавшись пробиться сквозь льды на северо-запад от Энурмино, «Колыма» уже вскоре отказалась от этой попытки и взяла курс на Владивосток. Задание было выполнено.

Небольшие и сравнительно быстроходные шхуны, заметив русский корабль, снимались с якоря и скрывались, чтобы потом вернуться вновь.

Из-за отдаленности русским купцам было трудно поспевать за бесцеремонными американцами, и они, за малым исключением, ограничивали свое влияние Колымой, Камчаткой и Анюем, откуда их товары достигали морских окраин сухопутьем с камчадалами или чукчами-поворотчиками.

Формальная ликвидация «Северо-Восточной компании» изменила, таким образом, немногое. Правда, иноземцы утратили юридическое право пребывания на Чукотском полуострове, но они вовсе не собирались отказываться от контрабандной торговли с чукчами и китобойно-моржового промысла, тем более, что к этому не встречалось сколько-нибудь серьезных помех.

Итак, инженер Жульницкий получил внутреннее удовлетворение, губернатор заслужил характеристику «беспокойного старика, предотвратившего — как посмеивались в сенате — американизацию Российской империи». Пострадали рядовые держатели акций компании и некоторые проспекторы, включая Ройса, а все остальное шло почти по-старому.

Расписавшись в официальном уведомлении о ликвидации компании и дав требуемое обязательство выехать в Америку, Ройс растерялся: все это произошло так быстро и неожиданно!

«Колыма» уже едва виднелась в море, а норвежец все стоял там, где его встретил русский чиновник, и глядел на «Золотое ущелье».

К нему подошла Тэнэт. По ее фигуре было видно, что она готовилась стать матерью.

— Бент! — тихо окликнула его Тэнэт.

Норвежец не отрывал взора от «Золотого ущелья», но не видел его. Печаль затаилась в его неподвижных водянистых глазах, мозолистые руки безвольно повисли.

— Бент, — повторила женщина и провела рукой по его куртке из лоснящейся нерпичьей шкуры.

Ройс лишь на секунду взглянул на нее и снова отвернулся к мысу, за которым скрылась «Колыма».

«Что же делать? Что же делать тебе, Бент Ройс? — мысленно обращался он к себе. — Контракт — фикция, бумажка. Компании нет. Мало этого, тебя вышвыривают, как щенка, из «Золотого ущелья». А ведь там золото! Оно уже близко…»

— Иди кушать, Бент, — еще раз попыталась привлечь его внимание Тэнэт.

Но Ройс не отзывался. Тэнэт ушла в ярангу.

С юга быстро надвигалась сплошная облачность, Она уже закрыла солнце, коснулась вершин прибрежных гор.

Кто увезет Ройса в Ном? Ведь у него нет ничего, А там, что будет делать он там? К дядюшке? Грузить уголь? Увертываться от пинков хозяина?..

Усталый Ройс сел. Ему вспомнились Джонсон и Олаф Эриксон. Где-то Олаф? Вероятно, и он попал в такое же положение.

С моря тянуло сыростью.

Нестройная цепь картин прошлого мелькала перед невидящим взором норвежца: школа, родные, Марэн… Вот он на борту «Гоулд бич» плывет в Америку — «страну сказочных возможностей», где, как ему говорили, каждый парень может стать президентом… Потом Ливерпуль — город высоких зданий и бедных людей. Нью-Йорк, Калифорния. Встреча с дядей и родственниками, работа на ферме. Бегство, железная дорога. Путь к Сиэттлю. Друзья-попрошайки, грабители. Встречи с индейцами. Юкон.

Ройс поежился: влажный туман волнами наступал с юга. Вспомнились погибшие на Аляске, замерзшие золотоискатели, их окоченевшие трупы… Но он уже снова в Сиэттле. Он — машинист на шхуне. Потом — опять Ном. Неожиданное знакомство с Мартином и Олафом. И наконец мистер Роузен. И вот — четвертого июля 1900 года Бент высаживается на Чукотке, недалеко от залива св. Лаврентия.

Низкие облака совсем прикрыли море, стлались по берегу. Все утонуло в этой белесой мгле: и поселение, и очертания берегов, и море, и Бент Ройс.

Начал накрапывать дождь. Норвежец пошел к жилью.

Тэнэт и ее старуха мать с тревогой наблюдали, как беспокойно спит сегодня этот человек другой земли, хотя для них уже давно не чужой, Тэнэт стала его женой, скоро у них будет ребенок.

За эти годы Ройс свыкся с жизнью чукчей. Вместе с охотниками выходил на промысел, стал своим в поселении. Но все свободное время он работал в забое. Не раз владельцы шхун предлагали ему сделаться их торговым агентом, хотели оставить ему товары. Ройс не соглашался, это связало бы его, мешало бы поискам золота. Его не устраивали обещанные двести-триста долларов в год, он хотел большего: богатства, а не крошек со стола богачей. К тому же за долгие годы бродяжничества он привык к независимости. Здесь он не подчинялся никому, и он верил, что рано или поздно доберется до золота.

Ночью Ройс проснулся, сел, огляделся. Тэнэт и ее мать спали.

Да, он не должен был подписываться под этой бумагой. Он, наконец, мог бы объяснить, что тут у него Тэнэт… Но разве он знал? Спросили документы.

Бент закурил трубку. «Что же делать? Что же делать тебе, Бент? Вернуться в Ном? Компании нет. Договор — пустая фикция. Ах, мистер Роузен!.. — Ройс покачал головой. — А если все-таки остаться здесь, что будет тогда?..» Тогда будет то, о чем предупреждала подписанная им вчера бумага… Да, ему не следовало подписывать!

И снова, опять и опять, как днем, мысль его невольно возвращалась к прошлому, заставляя передумывать весь пройденный в поисках богатства, золота нелегкий и безрадостный путь.

По договору с компанией он должен был обследовать длинную полосу побережья. Но разве его вина, что мистер Роузен оставил его без продуктов? А ведь там, именно там, наверное, есть золото! Норвежец вспомнил проходившего через Энурмино немца-путешественника, за семнадцать тысяч марок тот пешком обходил земной шар. Этот немец шел с Колымы и говорил, что там золота много, как нигде в другом месте…

Ройс достал из-под шкуры дневник. Нашел записи, относящиеся к встрече с немцем. Семнадцать тысяч марок этот человек должен был получить лишь при том условии, если будет путешествовать без денег, добывая пищу в пути. И он шел… Почему же Ройс — сильный, закаленный человек — не может отправиться на Колыму, а сидит здесь, когда именно там, на Колыме, ждет его богатство и счастье?.. Он уцепился за эту мысль. «Золотое ущелье» никто не захватит, он всегда успеет вернуться сюда. Ему даже необходимо хотя бы временно покинуть эти места: ведь он подписал бумагу.

Поглаживая рукой заросшее лицо, он сосредоточенно думал. Сон вернул ему равновесие, он стал способен трезво рассуждать. У него есть ружье и патроны. Нужно быть дураком, чтобы вернуться в Штаты.

Где-то в другом конце Энурмино завыла собака. Мелкий дождь мерно шелестел по куполу яранги. Спокойно шумело море. Сейчас лето. До зимы он успеет…

Что-то бормоча, во сне зашевелилась Тэнэт. Ройс поглядел на нее. И вдруг ему стало жаль эту добрую тихую женщину. Вспомнил ее сестру Тауруквуну, задумался.

К воющей собаке присоединилась другая, уже ближе. Чего они воют?.. И так тошно.

Дождь, дождь, дождь…

А все-таки как же Тэнэт? Ройс снова набил трубку. Что ж Тэнэт? Он найдет золото и пришлет ей всего на десять лет. Разве это отразится на его благополучии? Не может же он из-за нее… Не должен же он…

Чуть не все собаки поселка подняли невыносимый вой.

— Проклятые! Чтоб вы сдохли!

Тэнэт успокоилась, спит. Старуха тоже опит.

Шелестит и шелестит мелкий, противный дождь.

Ройс вносит в дневник события минувшего дня. Он не суеверен, но дата — тринадцать — и день — понедельник — наводят его на размышления. В такой же день и такого же числа он убедился, что Джонсон — плохой товарищ. Бент ошибался в нем, посчитав его лучше Олафа.

Где же Олаф? Как плохо одному! Норвежец открыл сумку со старым, пожелтевшим письмом. «…Буду ждать еще год», — писала в последний раз Марэн. Уже давно прошел этот срок… А ведь Бент обнадежил ее! А сам?.. Но не возвращаться же ему с пустыми руками! Он раскурил угасшую трубку.