По лицу главного директора растеклась бледность. Лысина взмокла, язык отяжелел. Пораженный услышанным, он не мог произнести ни единого звука. Ключи, которые он считал потерянными в дороге, оказывается выкрала она! Секунду Роузен молча смотрел в наглое лицо своего секретаря; в прищуренных глазах Элен затаилась недобрая усмешка. Однако усилием воли он пытался изобразить на лице радость и хриплым, дрогнувшим голосом воскликнул:

— Так они у вас, Элен? Где же они?

— Ключи или бумаги? — невинно спросила звезда Аляски.

— Что? — глаза главного директора выпучились.

— Я все отправила правлению компании в Петербург. — Зная, что, конечно, он ей не поверит, она все же сказала это, намекнув улыбкой, что если она и не поступила так, то еще имеет возможность…

— Проказница! — облегченно вздохнул Роузен и стал целовать ей руки.

Но сердце его по-прежнему билось тревожно. Элен узнала слишком много! «Что же делать? — сверлила голову неотступная мысль. — Какой убыток!» Даже внезапная смерть Элен — уже и этот вариант промелькнул в его сознании — могла быть ею предусмотрена, раз она пошла на такой шаг.

Роузен слишком долго и бесстрастно целовал руки своей секретарши, не замечая ее напряженного взгляда.

— Если этой ночью со мной что-нибудь случится, учтите: вас ожидает тюрьма, — как бы читая его мысли, продолжала осуществлять свой план Элен.

— Что? Что ты сказала? — главный директор «Северо-Восточной сибирской компании» вскочил на ноги, — Оставь эти шутки!.. Сколько ты хочешь за ключи?

Кажется, впервые в жизни он почувствовал себя воробьем в когтях у кошки, которому достаточно шевельнуться, чтобы острые зубы впились ему в горло.

— Сто тысяч, — спокойно ответила Элен, — и завтра бумаги вернутся в сейф.

— Шантаж! Грязный шантаж! — возмущенный Роузен забегал по кабинету.

— Еще одно оскорбительное слово — и я удвою эту цифру.

— Что? — Роузен застыл на месте.

«Какой убыток, какой убыток!» — теперь уже про себя сокрушался Роузен. Он понимал, конечно, что откупиться за свою оплошность придется. Но такую сумму ему было нестерпимо жаль. «Сто тысяч!..» И вот тут в коммерческом мозгу Роузена шевельнулась, кажется, достойная его мысль. «Сто тысяч, — повторил он про себя. — О-кэй. Ты получишь их». Да, да, она получит, но не по предъявительскому чеку, а по именному и… со счета компании. А потом, перед ревизией, когда ей будет угрожать каторга, он, так и быть, внесет за нее недостающую сумму, но возьмет вексель, вексель! «Конечно, это выход!» — утверждался он в своей мысли. Эти деньги она будет отрабатывать ему всю жизнь. Так он сохранит себя и ее для себя — до тех пор, пока она ему будет нужна. Нет, он не позволит шантажировать себя. Он впутает ее. Эти деньги будут первыми и последними, это будет плата за работу до смерти!

— Ты весь перепачкался, — Элен сняла с его щеки прилипшее зернышко черной икры.

«Конечно, конечно! — лихорадочно проверял он свой расчет. — А чтобы она старалась, не потеряла надежды разбогатеть, я, пожалуй, расскажу ей о наших перспективах. О, она неглупа! Теперь это вполне очевидно. Из такой будет толк. Если меня, Эдгара Роузена, она сумела взять за горло, то этими ручками можно многое сделать. Она жадна, это хорошо. Да, да, я расскажу ей о будущем, о перспективах…»

— О-кэй, Элен! Решено. Признаю себя побежденным. — И тут же он пообещал ей сумму, превышающую ее годовой заработок в сто раз.

Вскоре после этого неприятного разговора они мирно сидели за столом…

— Дорогая, ты будешь у меня самой яркой звездой Аляски. Ни одна женщина в Штатах не осмелится оспаривать у тебя первенство на конкурсе красоты, Я осыплю тебя драгоценностями! Если бы ты знала, сколько золота лежит без пользы у этих русских в их Сибирском крае!

— Сибирь? Но ведь это, Эдди, так далеко от пролива и от владений компании на Чукотке!

— Не беспокойся, скоро мы будем полными хозяевами. За твое счастье! — он поднял бокал. — Основная цель «Северо-Восточной компании», девочка, заключалась в том, чтобы глубоко разведать русские недра. И мы это сделали. Ты убедилась теперь сама. Наивно было бы вкладывать капитал в концессию, срок которой — всего пять лет. О, Вашингтон далеко видит! Ты думаешь, я ездил туда так себе, от скуки? Ты ничего не знаешь. Какие люди говорили со мной! Эдвард Гарриман, Морган, министр финансов Лесли Шоу, Джордж Пеграм, Армстронг, Хилл, директор Национального банка Альфред Куртис. Это же боссы Америки, Элен!

— Мне что-то холодно. Принеси накидку, — попросила она.

— Запомни, если кто-нибудь узнает о том, что я говорю тебе, — мы оба погибли! Гарриман — опасный и страшный человек! Он заинтересован в этом предприятии больше других. За верность! — провозгласил Роузен новый тост.

— Эдди, поцелуй свою девочку! Я так скучала без тебя…

— Понимаешь, Элен, затевается грандиозное дело! — главный директор компании вскочил со стула и заходил по комнате. — Я клялся на библии, что сохраню все в тайне. Но перед тобой я не могу устоять.

— О чем ты говоришь?

— Америка требует у России концессию для строительства Транс-Аляска-Сибирской железной дороги с тунелем под Беринговым проливом.

— А что это нам даст, Эдди?

— Что даст? — переспросил Роузен. — Из Нью-Йорка ты сможешь без пересадки попасть поездом прямо в свой Берлин. Но не в этом дело. Разве это уж так важно — кораблем или по железной дороге вывозить золото? Чепуха! И при чем тут Берлин, Париж? Глупости, болтовня! Нет, Гарриман знает, что делает. Инженер американского синдиката Лойк де Лобель уже вторично в Петербурге и настойчиво добивается концессии. Нас поддержат русские министры и сам дядя царя — великий князь Николай Николаевич. О, это большая сила: он — председатель Совета государственной обороны. Конечно, все это стоит денег, но я думаю, что мы с тобой от этого не обеднеем, не так ли? — засмеялся Роузен. — Концессию мы требуем на девяносто лет. Ты понимаешь, что такое девяносто? Это значит навсегда. Мы получим в собственность, на правах государства полосу отчуждения шириной в шестнадцать миль, проходящую через богатейшие русские земли от пролива до самого Енисея. Америка протянется до Сибири. И ты, Элен, будешь пригоршнями вычерпывать золото из этого дикого края!

Но его секретарша не напрасно кончила коммерческий колледж.

— Строить, Эдди, — это, по-моему, расходы, а не доходы.

— А разве я сказал, что дорогу собираются строить? — удивленный, он даже остановился. — Гарриман намерен только перебросить в Россию огромный насос со шлангом, который будет выкачивать из полутораста тысяч квадратных километров золото, меха, лес, рыбу, руды, доллары… Какой же осел станет копать туннель под проливом! Впрочем… — он запнулся, секунду помолчал, — впрочем, в Вашингтоне кое-кто (имена он назвать не рискнул) настаивает на туннеле, чтобы побыстрее отхватить от России весь северо-восток Азии.

— Тебя сегодня трудно понять, мой мальчик.

— Но все совершенно понятно: дорогу не соединят с русской магистралью, ее не проложат так далеко. Но все земли, где пройдет она, окажутся оторванными от России и связанными с нами. Ну, а потом мы прикажем пошевелить мозгами нашим дипломатам или генералам, и все будет о-кэй! Во всяком случае, в этом уверены в столице. Что касается меня, то мне плевать на все эти туннели и дороги! Какой расчет вкладывать капитал в строительство? Ты права, Элен. Чем глуше край, тем легче сделать там большой бизнес. Дорога привлечет конкурентов. Это невыгодно, черт возьми!

Слово «бизнес» напомнило Элен о главном:

— Эдди, ты перечислишь на мой счет завтра же, не так ли?

— Чек на сто тысяч ты получишь утром. Это так же верно, как то, что ты великолепна, моя девочка! Я знал, что мы сумеем договориться.

— Убавь свет.

Деловито сдвинув брови, Элен бережно снимала с себя драгоценности. Она уже не думала об Олафе, который в этот поздний час разбойничал с приятелями в эскимосском поселении.