…Шесть месяцев прошло в напряженной учебе, к которой Алексей Егоров относился со всей добросовестностью, с большим желанием постичь и технику и тактику минноподрывного дела. К тому времени группа инженеров во главе с полковником Стариновым разработала очередную конструкцию новой мины для партизан. Это была удивительная мина: она устанавливалась на железной дороге на любой срок, Егоров одним из первых понял, какие огромные возможности открывает эта мина на нынешнем этапе войны в тылу врага. «М3Д-5» — так называлась новая мина.

Высшую школу особого назначения, в которой теперь учился Егоров, посещал начальник Украинского штаба партизанского движения генерал–майор Строкач. Он говорил курсантам: «Минер станет главным лицом в партизанском отряде в период предстоящих боев. Именно по вашей работе будут судить о боевой деятельности того или иного отряда. А с новой техникой вы будете горы ворочать. Поверьте в это и отдавайте свои знания и силы этому делу».

И вот, окончив курс учебы, Алексей Семенович Егоров летит во вражеский тыл к советским партизанам. Летит не просто инструктором–минером. Егорова рекомендуют на должность заместителя командира по диверсионной работе в одно из крупнейших соединений украинских партизан.

Почти все шесть часов полета Егоров думал о своей новой, очень ответственной работе. Командир соединения, у которого Егоров будет заместителем, — прославленный партизанский вожак, секретарь Черниговского подпольного обкома партии, Герой Советского Союза генерал–майор Алексей Федорович Федоров.

Уже в первые часы после приземления полковник Стариков и старший лейтенант Егоров оказались в окружении подрывников. Партизаны рассматривали новые мины, и полковник и старший лейтенант горячо рассказывали о их превосходстве над минами нажимного и мгновенного действия «на шнур», «на шомпол». Старые мины уже не оправдывают себя. Враг изучил партизанскую тактику, усовершенствовал охрану железных дорог. Партизанским группам становилось все труднее и труднее поставить мину–самоделку и, тем более, замаскировать ее. Потери диверсантов увеличились. Старые мины заставляли посылать на железную дорогу многочисленные группы партизан, но им далеко не всегда удается установить мину под носом у идущего поезда…

Между тем обстановка требует усиления ударов по вражеским железным дорогам, не только взрывов отдельных поездов, но и прекращения их движения на целых магистралях. Такую задачу нельзя было решить старыми минами.

— Мы будем воевать на железной дороге по–новому! — сказал партизанам старший лейтенант Егоров.

Строкач и Старинов не ошиблись, посылая Егорова к генерал–майору Федорову. Знакомство состоялось, и командир соединения сразу же нашел общий язык со своим заместителем по диверсионной работе.

— Действуй! — сказал Егорову генерал. — Свою линию отстаивай делом, примером. Тогда поддержат тебя, Алексей Семенович, и командование соединения и подпольный обком партии. Действуй!

Первый шаг сделан.

Старший лейтенант Егоров комплектует учебные диверсионные группы и проводит с ними занятия. За короткий промежуток времени он обучил сто двадцать партизан и принял у них экзамен. Курсы минеров под селом Боровое представители Центрального Комитета партии Украины и Украинского штаба партизанского движения называли «лесной академией». Скоро у Егорова появился актив подрывников — Всеволод Клоков, Владимир Павлов, Иван Дербо, Дмитрий Резуто, Владимир Бондаренко, Борис Калач, Григорий Мыльников, которые проводили занятия в учебных группах подрывников. В результате число слушателей «лесной академии» увеличилось до трехсот человек. Курсам помогал секретарь ЦК КП(б) Украины Д. С. Коротченко, находившийся тогда во вражеском тылу. Он был горячим сторонником новой техники и новой тактики в войне на вражеских железных дорогах.

В июне сорок третьего Чернигово–Волынское соединение партизанских отрядов под командованием генерала А. Ф. Федорова двинулось в рейд. Путь лежал на запад — к Ковелю, к важнейшему стратегическому узлу, через который к фронту каждый день шло много вражеских войск и боевой техники.

Нарушить работу Ковельского узла, прекратить или хотя бы основательно ослабить движение вражеских эшелонов через него — такова была задача, поставленная перед соединением. Там, на пяти линиях, расходящихся из Ковеля, Егорову и его подрывникам предстояло испытать в боевых условиях новые мины…

7 июля 1943 года. Это был, пожалуй, самый трудный день в жизни Егорова.

— Никогда я так не волновался, как в тот день, — вспоминает Алексей Семенович. — Накануне ночью я выслал на железную дорогу первую диверсионную группу с миной «МЗД-5». Ее должны были установить опытные подрывники Клоков и Павлов, хорошо освоившие новую технику. Прошел день, а группа не возвращалась. Никаких вестей!.. А следующей ночью был намечен массовый выход, во время которого предполагалось установить сразу несколько десятков мин и создать на линии Ковель — Сарны минное поле. «Взорвалась ли мина у Клокова и Павлова?» — этот вопрос ни на минуту не выходил из головы. Вспоминался случай с Малышевым. Во время учебной установки мины у Малышева преждевременно взорвался капсюль и поранил ему руку. Кажется, пустяковый случай, но по соединению пополз слушок: «Новые мины не годятся». Больше того, отдельные командиры отрядов, которым предстояло работать на линиях Ковельского узла, неохотно, лишь под нажимом командира соединения стали брать мины «МЗД-5». А тут еще от Клокова и Павлова нет вестей! Неужто отказ или преждевременный взрыв? Как быть? Отменить операцию? Теперь вы понимаете, какой трудный для меня был день 7 июля 1943 года, — говорил Егоров.

Крепко задумался старший лейтенант, прежде чем принять окончательное решение! Он должен во что бы то ни стало доказать на деле, на действующей железной дороге, какой урон нанесут новые мины врагу.

Наконец, когда солнце начало клониться к горизонту и лесную поляну, на которой расположился отряд имени Щорса (первую диверсию Егоров совершил с этим отрядом), пересекли длинные вечерние тени, вернулся Клоков. Он доложил, что мина поставлена, первые три поезда прошли по ней и не подорвались. Потом подрывников обнаружила охрана, и они вынуждены были отходить. Уже по дороге назад, километрах в шести от железной дороги, услышали глухой взрыв. Павлов и проводник Микола Слупачек вернулись назад — проверить, взорвался ли поезд, или гитлеровцы просто–напросто сняли мину. А Клоков и остальные бойцы группы вернулись в лагерь.

Егоров окинул Клокова взглядом. Вид у подрывника утомленный. Лицо осунулось и почернело. На пыльных щеках — грязные разводы пота. Еще бы! Не спал двое суток! Надо бы отдохнуть, да нельзя. В предстоящем деле такой опытный подрывник очень пригодится.

— Вот что, Володя! — сказал Егоров. — Часок отдохни — и собирайся. Пойдешь со мной.

Как только начало темнеть, Егоров подал команду к выступлению. Павлову и Миколе Слупачку старший лейтенант оставил распоряжение: если поезд взорвался — отдыхать, если нет — взять мину и догонять его, Егорова.

До линии железной дороги группа добралась благополучно. Оставив людей в лесу, Егоров лично осмотрел местность, засек интервалы между обходами вражеских патрулей и вернулся назад. Затем он еще раз проинструктировал подрывников и охрану, указал места установки мин, помолчал с минуту и шепотом скомандовал:

— Пора, ребята!

Неслышно ступая, люди разошлись по местам, растаяли в темноте. С Егоровым остались лишь двое. Где‑то на болоте сухо и монотонно кричала ночная птица. Где‑то треснула ветка. Этот треск показался выстрелом, мелькнула мысль: а что, если партизан заметят охранники, засевшие недалеко от семафора? Но группа не даст напасть неожиданно. Да и у диверсантов, поползших с минами, есть автоматы, хлопцам не впервые вести бой на железной дороге. Но бой‑то как раз ни к чему! Главное сейчас — поставить мины. Замаскировать их. Испытать в действии в реальных боевых условиях. Впервые испытать.

От волнения Егоров кусал губы. «Все ли мы предусмотрели во время подготовки? Все ли учли?» — мучительно думал старший лейтенант. Ему припомнился разговор с генерал–майором Федоровым. «Делом нужно доказать преимущества новой мины и новой тактики. Народ привык рвать «на шнур» и «на шомпол». А новая мина — высший класс!»