Особенно горячей была схватка у хутора Михайловка. Взвесив обстановку, Копенкин дал команду сниматься и в бой не вступать. Фашисты отрезали партизанам здесь путь. Тогда Копенкин приказал командирам взводов занять оборону.

Патронов было мало, а карателей очень много. Они ползли, словно муравьи, по белому снегу. Пулеметчики Ткаченко и Кравченко, автоматчик Ибрагимов устроились поудобней и старались бить только по цели.

Врагам удалось выйти на поляну, но меткий огонь заставил отойти назад их поредевшие ряды. На самый трудный в этом бою участок Копенкин послал Терещенко.

— Помни, Терещенко! Ни шагу назад! Иначе отряд погиб.

— Я понимаю.

— Иди! — обнял Копенкин товарища.

Группа Терещенко сдержала бешеный натиск фашистов, выстояла.

К вечеру бой прекратился, и противник отошел к Михайловне. Партизаны, похоронив своих друзей и забрав раненых, пошли дальше…

В конце зимы 1942 года отряд имени Буденного пересек линию фронта и вышел в расположение советских воинских частей. Наступил короткий отдых.

Пока отдыхали и готовились к новому выходу в тыл фашистских захватчиков, Указом Президиума Верховного Совета СССР командиру отряда Ивану Иосифовичу Копенкину было присвоено звание Героя Советского Союза. Были награждены и лучшие бойцы и командиры отряда — Дмитрий Колокольцев, Василий Коминяр, Иван Скрипка, Дмитрий Денисенко, Николай Подкорытов, Яков Макогон. Отряд переформировался. Комиссаром теперь был Петр Петренко, а начальником штаба Николай Подкорытов. И снова учеба, анализ боев, подготовка к боям и операциям в тылу фашистов.

В мае отряд имени Буденного второй раз перешел линию фронта на запад. Теперь у Копенкина была радиостанция. К тому же штаб отряда имел связь с некоторыми подпольщиками и партизанскими группами, действовавшими в районах Харьковской области.

Весной партизанам стало легче. Веселее было и на душе у каждого бойца; части Красной Армии вели по Донцу активные действия. Но в конце мая продвижение советских войск было приостановлено. Немцы перешли в крупное контрнаступление. В районе Изюма и Барвенково фашисты начали создавать лагеря военнопленных. На охрану одного из таких лагерей напал отряд партизан Героя Советского Союза Копенкина. Все военнопленные были освобождены. После этой операции враги бросили против партизан крупные части и начали преследовать отряд.

Ранним июльским утром в Синицыном Яру Копенкин собрал партизанский совет.

— Боя нам не избежать, — говорил он. — Помощи ожидать неоткуда. Я возьму направление строго на запад. Комиссар Петренко будет руководить обороной в центре. Владимир Иванович Бурхач с Сашей Юдиным — на левом фланге. Если выдержим бой, то ночью немного оторвемся от противника.

Против партизан выступила пехота под прикрытием броневиков. Один броневик был сразу же подбит из ПТР. Остановлена и вторая машина. На участке Петра Петренко фашисты подтянули артиллерийскую батарею и начали бить по партизанам прямой наводкой. В самую критическую минуту Копенкин поднялся и крикнул:

— В атаку! Вперед!

Удар был стремительный. Фашистские артиллеристы дрогнули и побежали прочь от орудий.

— Пушки развернуть на 180 градусов! — скомандовал Копенкин. — По немцам — шрапнелью!

И батарея, и пулеметы с двух захваченных броневиков начали бить по цепям вражеских солдат. По врагам из их же пушек! Бой закончился победой. Но вскоре на партизан была брошена новая сила.

В одном из боев Копенкин был ранен в руку. Партизаны потеряли 30 товарищей. Убит радист. Было много раненых. Боеприпасы кончались.

И снова собрался совет. Обстановка была очень сложной. Связи с Большой землей нет. Пробиться из окружения всем отрядом невозможно. Решили выходить мелкими группами. Старшими назначили Копенкина, Петренко, Подкорытова, Бурхача…

Судьба группы Ивана Иосифовича Копенкина сложилась трагически. Недалеко от Изюма измученные и израненные партизаны остановились немного отдохнуть. Они расположились в саду на окраине хутора Рогалики.

Вскоре к ним подошли люди в красноармейской одежде. Переговорить с ними вышли помначштаба Михаил Кузь и Дмитрий Денисенко.

— Вы кто такие? — спросил Денисенко.

— Партизаны.

— Из какого отряда?

Те ответили.

— Что‑то не слыхали, чтобы здесь действовал такой отряд.

Подошла еще группа «красноармейцев».

— А вы? — спросил Кузь.

— Ищем партизан, — послышался ответ. — Отстали от своих и хотели бы к вам.

Но это были не партизаны и не красноармейцы, а разведчики крупного карательного отряда. Они окружили плотным кольцом хутор. Вспыхнул неравный бой. Патронов у партизан не было. Раненый Копенкин с товарищами попал в плен.

В Барвенковском лагере военнопленных Копенкина и его товарищей держали под особым наблюдением. Попытка бежать не удалась.

По одному их начали вызывать на допрос. Пыткам не было конца.

Когда к гестаповцам привели Сергея Хуринова, он увидел на полу, в луже крови, Копенкина.

Гестаповец спросил у Хуринова:

— Это Копенкин? Герой Союза?«Он убил нашего командира под хутором Новый Миргород. А что он сделал в Малой Обуховке? Нам все известно!

Сергей Хуринов молчал.

Так погиб партизанский командир Иван Копенкин. А через несколько дней палачи Барвенковского лагеря военнопленных казнили Сергея Хуринова, Михаила Кузя, Дмитрия Денисенко и других товарищей–партизан…

Группа бойцов–партизан и командиров отряда имени Буденного вышла из вражеского окружения, соединилась с частями нашей армии, с Украинским штабом партизанского движения.

И где бы ни были боевые побратимы одного из первых и талантливых партизанских командиров Великой Отечественной войны Ивана Иосифовича Копенкина, всюду и везде он был для них символом мужества, стойкости и беспредельной верности Родине.

В первых числах декабря 1941 года в Петрищеве, близ города Вереи, немцы казнили восемнадцатилетнюю комсомолку–москвичку, назвавшую себя Татьяной.

То было в дни наибольшей опасности для Москвы. Дачные места за Голицыном и Сходней стали местами боев. Москва отбирала добровольцев–смельчаков и посылала их через фронт для помощи партизанским отрядам в их борьбе с противником в тылу.

Вот тогда в Петрищеве кто‑то перерезал все провода германского полевого телефона, а вскоре была уничтожена конюшня немецкой воинской части и в ней семнадцать лошадей. На следующий вечер партизан был пойман.

Из рассказов солдат петрищевские колхозники узнали обстоятельства поимки партизана. Он пробрался к важному военному объекту. На нем была шапка, меховая куртка, стеганые ватные штаны, валенки, а через плечо — сумка. Подойдя к объекту, человек сунул за пазуху наган, который держал в руке, достал из сумки бутылку с бензином, полил из нее и потом нагнулся, чтобы чиркнуть спичкой.

В этот момент часовой подкрался к нему и обхватил сзади руками. Партизану удалось оттолкнуть немца и выхватить револьвер, но выстрелить он не успел. Солдат выбил у него из рук оружие и поднял тревогу.

Партизан был отведен в избу, где жили офицеры, и тут только разглядели, что это девушка, совсем юная, высокая, стройная, с большими темными глазами и темными стрижеными, зачесанными наверх волосами.

Хозяевам дома было приказано выйти в кухню, но все-таки они слышали, как офицер задавал Татьяне вопросы, и как та быстро, без запинки отвечала: «нет», «не знаю», «не скажу», «нет», и как потом в воздухе засвистели ремни, и как стегали они по телу. Через несколько минут молоденький офицерик выскочил оттуда в кухню, уткнул голову в ладони и просидел так до конца допроса, зажмурив глаза и заткнув уши.

Хозяева насчитали двести ударов, но Татьяна не издала ни одного звука. А после опять отвечала: «нет», «нескажу», только голос ее звучал глуше, чем прежде.

После допроса Татьяну повели в избу Василия Александровича Кулика. На ней уже не было ни валенок, ни шапки, ни теплой одежды. Она шла под конвоем в одной сорочке, в трусиках, ступая по снегу босыми ногами.