Ниже публикуются два материала, посвященных братьям–героям, славным советским патриотам Евгению и Геннадию Игнатовым. Автором одного очерка является их отец Петр Карпович, бывший командир партизанского отряда; второй написан известным советским писателем П. А. Павленко.

П. Игнатов,

бывший командир партизанского отряда имени братьев Игнатовых

Перед началом Великой Отечественной войны мой старший сын, коммунист Евгений Игнатов, работал на краснодарском комбинате «Главмаргарин» инженером–конструктором и руководил технико–конструкторским отделом. Младший сын — комсомолец Геннадий — учился в 9–м классе средней школы, которая сейчас носит его имя.

…Нависала угроза оккупации Кубани гитлеровцами. Советские люди отправлялись на восток; туда же эшелонами эвакуировалось оборудование предприятий Краснодара. Евгений в узком кругу руководителей комбината вызвался остаться в тылу у гитлеровцев и, если они займут Кубань, разжигать народную войну против оккупантов. Поддержанный своими товарищами, Евгений пошел в горком партии. В горкоме договорились о создании партизанского отряда из передовых рабочих и интеллигенции города Краснодара.

Восемь месяцев мы тщательно подбирали людей для будущего отряда, обучали их, запасались всем необходимым для борьбы с фашистами. И когда гитлеровцы подходили к Краснодару, наш отряд, окончательно сформированный, ушел в леса.

Остановленные на перевалах у Новороссийска, фашисты стали искать проходы через горы в тыл Красной Армии. У партизан Кубани была задача: помогать воинам армии и морякам, запирать проходы через горы Кавказского хребта к Черноморью, расстраивать движение на вражеских коммуникациях.

Мы нападали на автоколонны гитлеровцев, используя тактику прошлых партизанских войн. Маленькая группа партизан наносила стремительные внезапные огневые удары крупным силам врага, шедшим в автоколонне к фронту.

При отходе из Краснодара армейские саперы взорвали все мосты на Кубани и на реке Афипс, в водоразделе которой мы, в основном, воевали. Гитлеровцы принимали меры для восстановления мостов, но партизаны и подпольщики не давали им этого сделать.

Гитлеровское командование решило движение к фронту под Новороссийск вести от станицы Георгие–Афипской. Туда были согнаны порожняк, паровозы, из Краснодара стягивали автоколонны.

Нужно было начинать так называемую «большую войну» на железной дороге. Опыта такой войны у нас, партизан Кубани, в отличие от партизан Белоруссии, Украины, еще не было.

Евгений, как инженер–конструктор, вместе с двумя нашими партизанами, окончившими до войны курсы минеров, — Кириченко и Еременко, занялся подготовкой минной операции на железной дороге. Когда подготовка была закончена, я запросил разрешения командования. Разрешение было получено, и группа из 14 человек, в которую входили мои сыновья, соединившись в пути с небольшой группой местных партизан из отряда «Овод», кружными путями вышла к месту операции, между рекой Кубанью и станицей Георгие–Афипской. Там находятся старые Черкесские леса, перемежающиеся с полями. Фашисты, опасаясь партизан, вырубили кустарники в лесу. Это было и плохо и хорошо: плохо, что леса просматривались насквозь; хорошо, что гитлеровцы редко туда заглядывали.

Евгений и Геннадий вели разведку в станице Георгие-Афипской. Когда стало известно, что фашисты начинают большое движение, мы решили ночью выйти на операцию. Гитлеровцы заминировали подступы к своим коммуникациям, оградили их колючей проволокой, включили в эту проволоку сигнализацию. Мы об этом хорошо знали.

Когда наша группа вышла из последнего леса в степь, внезапно над станицей Георгие–Афипской вспыхнули разноцветные огни. Из далекой станицы Северской, через которую шло движение к фронту и где стояла дивизия врага, отвечали такими же огнями. Надо сказать, что мы в первые минуты даже растерялись, не могли разобрать, что говорили фашисты световыми сигналами. Помню, ко мне подбежал взволнованный Евгений и, сбиваясь с официального тона, который у нас был принят в отряде, спрашивает:

— Папа, что‑то случилось у гитлеровцев. Что же будем делать?

Мне это было тоже неизвестно, но ничто не должно было срывать задания.

Евгений и Кириченко минировали железнодорожное полотно. Шоссе, которое шло параллельно железной дороге, минировали Гена и командир первого взвода Янукевич. (Старое шоссе оставалось незаминированным.) Вскоре Евгений доложил, что «волчий фугас», как мы называли наши первые мины, готов. Узнав, что Янукевич укладывает последние две мины в профиле, я приказал снять наши дозоры и вместе с ядром прикрытия отвести дальше в степь. Со мной оставалось несколько минеров. Еще немного — мы кончили бы свою работу и ушли в горы. Но вдруг услыхали шум. Набирая скорость, под уклон шел тяжелый поезд…

Обстановка осложнилась. Поезд мог пройти над миной — целехоньким: ведь шпилька предохранителя не вынута. По старому шоссе пройдут броневики. Но на профиле, где все заминировано, сейчас начнут рваться автомашины с боеприпасами. Поезд остановится, а в нем открывал «шествие» к фронту полк автоматчиков–эсэсовцев (мы это знали из донесения разведки). Остановятся броневики, полетят в воздух световые ракеты, станет светло, нашу группу обнаружат…

Но пугало нас не это. Главное — приказ не будет выполнен.

Евгений и Гена бросились к Янукевичу, который маскировал последние мины на профиле, выхватили мины из земли и кинулись навстречу броневикам. Один заложил мину в правую, другой — в левую колею и стремглав метнулись к месту минирования, куда уже подошел поезд. Сорвав с поясов противотанковые гранаты, партизаны, закладывали в них взрыватели. Сыновья решили правильно: детонацией взрывов больших гранат взорвать мину.

Я бросился к сыновьям. Если они промахнутся, надо было взорвать противотанковую гранату. Но я не добежал. Раздался один взрыв, второй… и, наконец, третий — колоссальный взрыв фугаса. Когда я, сброшенный взрывной волной, поднялся с земли, то первое, что увидел, был взорванный броневик. Около него взлетел на воздух и второй.

Вместе с минерами я кинулся туда, где находился поезд. Паровоз завалился, вагоны, кромсая друг друга, мигом образовали четырехъярусную пирамиду. Все это произошло в секунды. Обломки поезда горели. В автомашинах рвались снаряды.

Удача далась нам дорогой ценой. От взрыва погибли мои сыновья Евгений и Геннадий.

Здесь же, за дорогой, в кустах мы похоронили героев.

Ушли мы, отбиваясь гранатами. Не успели фашисты наладить движение, наш отряд взорвал второй, еще больший состав.

На юге шла большая народная война…

Высокий гранитный обелиск. По обеим сторонам от него — бронзовые бюсты. Доски с текстом Указа Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Евгению и Геннадию Игнатовым звания Героя Советского Союза и приказа Центрального штаба партизанского движения, посвященного подвигу партизан Кубани. Это могилы моих сыновей.

Имена Героев Советского Союза Евгения и Геннадия Игнатовых присвоены многим пионерским дружинам, школам, улицам. Между Краснодаром и Волгоградом курсирует пассажирский поезд, по Волге ходит пароход, носящие их имя.

До войны это была мирная инженерская семья, каких много было в Краснодаре. Глава ее, Петр Карпович Игнатов, механик по профессии и сын механика, своих мальчиков — Евгения, Валентина и Геннадия — тоже направил по этой, как бы уже ставшей наследственной дороге.

Старший вырос в инженера–конструктора, средний сделался теплотехником, а младший, еще сидя на школьной скамье, увлекся автомобилизмом и, получив права шофера-любителя, уже что‑то изобрел, как заправский Эдисон.

К дням Отечественной войны Евгений работал инженером; Валентин ушел в армию; Гена, закончив восемь классов, мечтал о бронетанковой школе.