— Выбери, что тебе больше по душе, дорогая, — посоветовал Куист.

— И Джонни Сандз в вашем кабинете. Бог ты мой, он великолепен! Выглядит на тридцать пять, — заметила Глория.

— Тебе нужно ежегодно проверять зрение, — посоветовал Куист и направился по коридору в свой кабинет.

Конни Пармали стояла на страже в дверях своей комнаты. Она всегда была наготове, когда бы ни появился Куист, но не из–за того, что обладала каким–то особенным чутьем. Просто звонок, соединявший ее стол со столом Глории Кард, вовремя предупреждал ее о прибытии босса.

Джонни сидел в алюминиевом кресле, склонив голову набок, и, похоже, дремал. На столике рядом с его креслом стояли наполовину опорожненная бутылка виски и пустой стакан.

— После того как я твердо сказала «нет», пришлось послать за бутылкой ирландского виски, — сообщила Конни. — Он быстро расправился с ней.

— Полбутылки не означает «быстро», — возразил Куист.

— То, как он опустошает ее, означает.

Не пошевелившись, Джонни открыл один глаз и улыбнулся.

— Сбивает с ног, — объявил он. Улыбнулся Конни. — Я опустошил ее из–за тебя. Когда доживешь до моего возраста, то научишься дремать, когда больше нечего делать. — Он выпрямился в кресле и потянулся к бутылке.

Куист подал незаметный знак Конни, и она исчезла. Он подошел к своему столу, взял одну из длинных тонких сигар и сел.

— Как ты и предполагал, на твоей машине есть вмятины, — сообщил он и закурил сигару.

— Боже мой, — произнес Джонни.

— Но на ней не осталось никаких следов наезда. Ты приказал вымыть ее.

— Черт побери, если я это сделал!

— Дежурный спросил тебя, и ты ответил: «Почему бы нет?»

— Может, он и спрашивал, не помню.

— Не важно. До тех пор, пока не появится человек, который заявит, что он свидетель, машину на тебя не повесят.

— Господи, ты прямо настоящий детектив, — заявил Джонни. — Вот почему я здесь.

— А я подумал — из–за бесплатной выпивки.

— Я пришлю тебе ящик ирландского виски. Двенадцать бутылок вместо одной, такой уж я парень. — Он тихо пропел: — «Я ожидаю подходящего момента, такой уж я парень». А если серьезно, твой человек, Гарви, позвонил мне несколько часов назад. Он на пути в Калифорнию. Спросил, как имя того копа, который был так предупредителен ко мне, когда Беверли покончила с собой.

— И что?

— Так что я дал ему имя, а потом меня прошиб пот, но я не мог вернуть Гарви назад. Послушай, дружище, тот коп — его звали Маршалл — ни в чем не покрывал меня, за исключением сокрытия того факта, что Беверли была на моей вечеринке до того, как вернулась домой и покончила с собой.

— До того, как она покончила с собой и ты отвез ее домой, — уточнил Куист.

— Он не знает об этом. Начнешь его расспрашивать, и он заинтересуется этим делом. Твой человек, Гарви, мог бы вскрыть целую банку с горохом.

— Дэниелу можно доверять, он ничего не вскроет, — успокоил его Куист.

— Сильно надеюсь.

Куист стряхнул пепел со своей сигары.

— Я нанес визит твоей подружке, миссис Шир, — сообщил он.

Джонни разразился смехом:

— Подружке?

— Она краснела при одном только упоминании твоего имени.

Джонни покачал головой.

— Я не джентльмен, — возразил он. — Я простецкий парень. Мне не хотелось бы сбивать тебя с пути истинного, дружище.

— Попытайся, — без тени улыбки ответил Куист.

— В моем возрасте — полагаю, действительно никому не уйти от старости, как говорят, — мой взгляд задерживается на все более молоденьких женщинах. Они сильнее возбуждают и в моем возрасте более доступны. В одном я мог бы поклясться: после достаточно бурной жизни едва ли меня можно научить чему–то новому. Я приехал на Восток, чтобы обговорить детали предстоящего благотворительного вечера с вице–президентом Фонда — нашей девицей Мариан. Приехал в ее роскошный дворец в Восточном округе, вооруженный карандашом, бумагой, пачкой заметок. Мне отвели спальню на третьем этаже с громадной, старинной кроватью с пологом на четырех столбиках. Я обнаружил, что мое образование было неполным. Можешь в это поверить? Я учился у нее! Одно плохо: она заинтересована в постоянстве. А я нет. Понимаешь, тому, кто в течение всей жизни ищет эротику, я с радостью написал бы рекомендательное письмо.

— Но ты собираешься завтра на ее прием.

— В компании красивых куколок, — ответил Джонни. — Самозащита. Ты идешь? Она пригласила тебя, правда?

— В компании Лидии, — ответил Куист.

— Если бы у меня была Лидия, я не пошел бы ни на какую вечеринку, — заметил Джонни.

— Ты не пытаешься спасти друга от соблазна, обвинения в убийстве и виселицы, — сказал Куист.

— Извини, — ответил Джонни, его улыбка померкла. — Извини, и спасибо.

Эдди Уизмер, к которому окружающие относились как к «мальчику на побегушках» при Джонни, имел рост около пяти футов трех дюймов, и это в специально сконструированных ботинках. Он был коренастым, энергичным на вид, с воинственно вздернутым курносым носом на ирландской физиономии.

— Я родился в костюмерной старого эстрадного театра в Кливленде, — рассказывал Эдди Лидии Мортон. — Кто–то перерезал мне пуповину, бросил меня в чемодан со старыми костюмами, и моя мать вышла на сцену вместе с отцом, чтобы сыграть их диалог. Шоу должно продолжаться несмотря ни на что.

— Не верю ни одному слову вашего рассказа, — заявила Лидия.

Она слушала вполуха. Они с Джулианом часто приходили в отель «Бомон». Пили коктейли в знаменитом баре «Трапиз», заходили после театра в «Голубую лагуну», чтобы послушать высококлассного исполнителя или исполнительницу, перекусить в гриль–баре, но ей ни разу не приходилось бывать в номерах или апартаментах отеля. Отель высшей категории. Апартаменты Джонни Сандза были само совершенство. Их, подумала Лидия, должно быть, оформили специально для него. Гостиная была обставлена солидной, громоздкой мебелью, облицована темными дубовыми панелями. На стенах висело полдюжины известных театральных карикатур Эла Фруиха — рисунки ветеранов, таких, как Де Вольф Хоппер, Вебер и Филдс, Лео Дитрихстайн, Вилли Коллир, Джордж М. Коуан. Здесь же находился и настоящий, хоть и небольшой бар, заставленный бутылками с серебряными пробками. Вероятно, Джонни оборудовал его сам.

Лидия получила особые инструкции от Куиста: «Найди возможность поговорить с Эдди Уизмером. Он знает всю историю, но он смотрел на нее иными глазами, чем Джонни. Он знает, что Джонни попросил нас обратиться к нему, чтобы он помог нам. Но я не хочу, чтобы Джонни подсказывал ему ответы».

Удобный случай подвернулся сегодня в первой половине дня. Джонни пришел в офис и устроился там, чтобы дождаться Куиста. Конни Пармали уверяла, что ему предстоит ждать так долго, что он успеет выпить бутылку ирландского виски «Джеймисон». Лидия позвонила в «Бомон», попросила к телефону Эдди и поинтересовалась, нельзя ли ей заглянуть, чтобы поболтать с ним.

— Я не знал, нужно ли мне приехать к мистеру Куисту или он сам организует нашу встречу, — сказал Эдди.

— К вам направили меня, — объяснила ему Лидия.

— Как мне повезло, — с изысканной галантностью ответил ей Эдди. Он ожидал ее в вестибюле «Бомона». — Мы могли бы пойти в один из баров, — предложил он, — но нам лучше поговорить в номере Джонни. Если вы не боитесь.

Лидия посмотрела на него сверху вниз. Поскольку ее рост составлял целых пять футов семь дюймов, ей приходилось смотреть на него сверху вниз.

— Боюсь чего?

— Вдруг я начну гоняться за вами вокруг стола в гостиной, — объяснил он.

— Рискну.

На ней были синие слаксы и серая кожаная куртка поверх белой мужской рубашки. Люди оборачивались ей вслед, когда они шли через вестибюль к лифтам. Лидия обладала каким–то магнетизмом, привлекая всеобщее внимание, и не знала, как отключить его.

Эдди усадил ее в глубокое, обитое красной кожей кресло и принес ей бокал «дюбоне» со льдом. Он раскурил для нее сигарету, потом пристроился на краешке солидного стола и улыбнулся ей. Сидя в таком положении, он мог смотреть на нее сверху вниз.