— Я знал, что Пенни заинтересована в «истории», которую Брок якобы писал, — сказал Келли. — Мне хотелось сделать ей приятное и помочь Броку. Я встретился с ним наверху, и тогда он открылся передо мной. Частный сыщик. Он не терял времени даром. Он сразу же впрямую обвинил меня. У него есть свидетель, заявил он, и начал рассказывать мне шаг за шагом, как все было. Если и вправду Брок нашел свидетеля, знавшего так много, — он держал мою жизнь в своих руках. Потом он сделал ход. Ему было известно до цента, сколько денег у меня в банке, — восемь тысяч четыреста тридцать два доллара. Если я отдам ему все эти деньги, он и его свидетель забудут обо всем, что им известно. Я потребовал, чтобы он назвал мне имя свидетеля. Он расхохотался. Я не собирался просто так отпускать его. Моя песенка была спета, но я не мог позволить этому дешевому шантажисту одержать верх. Я притворился, что согласен. Я пойду в банк и сниму деньги. Потом я спустился с холма и дождался его. Он появился чуть позже, и я уже был наготове. Я думал, что убил его. Я хотел именно этого.

— А свидетель? — услышал я свой вопрос.

— Естественно, я не сомневался, что он заявит о себе, кем бы он ни был, — ответил Келли. — Он этого не сделал. Три месяца я жил как на вулкане. Почему он не объявляется, хотя бы для того, чтобы обезопасить себя? Почему он не объявляется, чтобы точно так же шантажировать меня? Я ожидал этого каждый день. Но ответ вам известен, Геррик.

Сложить эту головоломку не составляло труда.

Разумеется, это был Фэннинг. Эд получил свою порцию двусмысленностей от О'Фаррелла. Это привело его к Фэннингу. Можно только гадать, обвинил ли он Фэннинга в убийстве. Фэннинг в глубине своей испорченной души хотел этого, но он не хотел, чтобы обвинение предъявляли публично. Ему нужно было обезопасить себя. Когда Эд попытался его шантажировать, он знал, как поступить. Если Эду нужны только деньги, Фэннинг был готов заплатить и обещал назвать имя настоящего убийцы, который тоже заплатит. Потому что все эти годы Фэннинг все знал. Он действительно отвел Лору домой из студии Уилларда, как он и говорил. Но он оставил ее там и пошел к себе в студию. Может быть, он хотел выпить, может, в самом деле решил, что убьет Уилларда. Но по дороге он услышал выстрел, а потом воочию увидел Черного Монаха, входившего в его студию с дробовиком. Он подождал, но Черный Монах так и не появился. Человек, вышедший из студии, был патрульным Тимоти Келли.

Фэннинг никогда не был уравновешенным человеком. Он сжег костюм, который нашел у себя в студии, и стал ждать, чтобы посмотреть, что произойдет, но ничего не происходило. Никого не арестовали, ни на кого не пало серьезное подозрение. Он увидел, как можно использовать эту ситуацию в свою пользу. И затеял длинную игру в загадки, которая странным образом позволила ему держать в руках Роджера Марча и Лору. Когда Эд столкнулся с ним, он сделал две вещи: заплатил Эду, чтобы его блеф не раскрылся, и постарался обезопасить себя на будущее, предложив Эду другую жертву.

Он прекрасно знал, кто напал на Эда, но ему это было совершенно безразлично. Теперь, когда Эда убрали с дороги, он мог спокойно продолжать развлекаться. Очевидно, Келли не знал, кто был свидетелем Эда, иначе он принял бы какие-то меры. Так что Фэннинг по-прежнему командовал Марчем, и так продолжалось до тех пор, пока Марч не выяснил, что он не мог напасть на Эда.

Здесь на сцене появляюсь я. Я делаю ровно то же самое, что делал Эд, и, очевидно, эта ниточка неизбежно должна привести к Фэннингу. Тогда Фэннинг пытается запугать меня. Мелкие шалости с пластинкой и машиной не сработали, и тогда он решил сделать так, чтобы я наверняка бросил это дело, и попытался расправиться с Броками.

Лицо Келли было влажным от пота.

— Мне никогда не приходило в голову, что Фэннинг был свидетелем Брока, — бросил он. — Я думал об О'Фаррелле. Был шанс, что он видел меня той ночью, но молчал. Теперь вы говорите мне, что все это время он думал, что видел Фэннинга, и это, собственно, и навело Брока на след. Сегодня вечером, когда я пошел за Фэннингом в его студию, он, похоже, подумал, что я наконец добрался до него и теперь собираюсь убить. Придя в себя в больнице, он впал в панику. Они не разрешали ему говорить и никого к нему не пускали. Когда я зашел к нему в палату в пять часов, он чуть не умер от страха. Он поговорил со мной, и все стало совершенно ясно. Если я не оставлю его в покое, он сдаст меня. И тогда я понял, что свидетель — он. Если бы я просто ушел оттуда, оставив его в живых, моя песенка была бы спета. Я воспользовался единственной возможностью, которая у меня имелась. Я добил его.

Шансов было очень мало, но почти все получилось. Келли вышел, поговорил с Миллером и уехал из больницы. Минул час, прежде чем кто-то зашел в палату. Все бы ничего, если б Миллер не держался так упрямо.

Я не знаю, как Пенни и Тэд Фэннинг намерены поступить с Нью-Мавериком и колонией. Конечно, они теперь снова вместе и что-нибудь решат. Когда первый испуг пройдет, возможно, они оставят все как есть. А может быть, передадут дело в другие руки.

Что касается меня — ну, Гарриет потребуется немало времени, чтобы забыть Нью-Маверик. Дики ребенок, с ним легче. Я думаю, что смогу ему понравиться.

Это должно помочь.

Толпа, собравшаяся перед «Мэдисон–сквер–Гарден» в Нью—Йорке, производила впечатление полного бедлама. Все орали как ненормальные, но при этом были настроены вполне дружелюбно. На три четверти толпа состояла из девочек–подростков, пронзительно что–то кричащих, визжащих в каком–то исступленном безумии.

Возвращался Джонни Сандз.

Конечно, волнения начались еще до прибытия Джонни Сандза. Известнейшие личности в мире шоу–бизнеса прокладывали себе путь по узкому, огороженному канатами проходу, охраняемому полицией и на тротуаре, и далее в вестибюле. Как только лимузины останавливались, извергая из своих недр прекрасных женщин в мехах и драгоценностях и красивых загорелых мужчин, сопровождающих их, толпа делала рывок вперед, выклянчивая автографы. Подъезжали известные политические деятели, наслаждающиеся атмосферой славы, с надеждой замирающие перед щелкающими фотокамерами. Появлялись и не афиширующие своих имен самые богатые люди в Америке, излучающие собственные значительность и могущество, их сопровождали элегантно одетые женщины со спокойными лицами, уверенные в своей полной безопасности.

Джонни Сандз возвращался после двухлетнего отсутствия, чтобы усладить слух публики звуками своей трубы и завораживающего голоса. Он возвращался, чтобы украсить этот благотворительный вечер, целью которого был сбор пожертвований в Фонд борьбы с заболеваниями дыхательных путей. Он являлся почетным председателем Фонда, и самые богатые и известные люди съезжались к «Мэдисон–сквер–Гарден», зная, что еще до окончания представления им предстоит выписать чек на миллион долларов. И все они были готовы сделать это незамедлительно. Джонни Сандз собирался играть и петь ради этих денег.

Конечно, предполагалось присутствие и других звезд шоу–бизнеса: должны были также выступить известные актеры, другие певцы, рок–группы, джазисты. Сегодня вечером публику ожидало великолепное развлечение. Мюррей Клинг, первый комик и конферансье, возможно уступающий только Бобу Хоупу, должен был вести представление. Но звездой первой величины был, конечно, Джонни Сандз. Ради его выступления в «Гарден» съехался цвет общества и собралась такая громадная толпа на улице. Люди, заполонившие прилегавшие кварталы, дожидались прибытия Джонни, надеясь услышать его выступление, потому что для них на улице были установлены громкоговорители. Члены Фонда, возглавляемого Джонни, ходили среди толпы с корзинами, собирая мелкие пожертвования. Суммы на чеках, выписанных внутри здания, были астрономические.