В глазах Ширли стояли слезы. Паско сжал ее локоть, не зная, как утешить. Его расстроенный вид подействовал на нее как гомеопатическое средство: она тут же взяла себя в руки и спросила:
— Ну, а что вы хотели-то?
Паско бросил на Уилда быстрый взгляд и ответил:
— Ничего. Просто надо было выяснить кое-что по медицинской части, а нам сказали про вашу маму, вот мы и решили…
— Правда? Ну, мне надо бежать. Боюсь, потом через толпу не протолкнешься. А я думала, вы будете на представлении, будете приветствовать вашего босса.
Паско усмехнулся:
— Мы только этим все время и занимаемся! А вы будете смотреть? Тем более, вы ведь принимали участие в подготовке.
Она покачала головой.
— Может быть, завтра. Сегодня не могу. Хотя у меня было бы отличное место. Миссис Хорнкасл пригласила меня к себе. Окна ее спальни выходят на соборную площадь, и платформы проедут как раз мимо ее дома, так что, сидя у окна, мы оказались бы на одном уровне с мистером Дэлзиелом. Не каждый день выпадает такое везение — оказаться на одном уровне с Богом. Если бы мама сюда не попала, я бы, конечно, пошла посмотреть. Ну, ладно, я побежала. Пока.
И она поспешила прочь, молодая, сильная, полная жизни, способная любить и терпеть, ей достанет воли пережить страшное крушение своих надежд.
— Ты ее не спросил про письмо, — напомнил Уилд.
— Думаю, что спросил, — отозвался Паско. — Но, послушай, ты помнишь, что она сказала про миссис Хорнкасл?
— Жену каноника? Да, она сказала, что та предложила ей место в своей спальне, откуда хорошо видно процессию. Я и не подозревал, что босс будет так высоко, что сможет заглядывать в чужие спальни! Представляю, какой шок предстоит пережить некоторым жильцам этой улицы!
Паско не улыбнулся этой шутке.
— В последнем письме говорится что-то про то, как она будет смотреть на проезжающего мимо Дэлзиела, да?
— Да, кажется, так, — ответил Уилд. — Но это же просто для красного словца сказано. А если и нет, то невозможно проверить всех, у кого окна выходят на улицы, где будет проходить процессия!
— Но миссис Хорнкасл мы проверить можем!
Уилд посмотрел на Паско так, будто тот окончательно свихнулся.
— Послушай, я понимаю, что тебя все это очень взволновало, но не можем мы врываться ко всем подряд, чтобы проверить, не собирается ли кто-нибудь из зрителей порешить себя! Ну ладно еще, эти две женщины, у них действительно есть серьезные причины, но жена каноника-то здесь причем? И вообще, насколько хорошо ты с ней знаком?
— Я ее только пару раз встречал, — признался Паско. — Но за версту видно, что она не самая счастливая женщина.
— То же самое можно сказать про черт знает скольких людей! — воскликнул Уилд. — И если она такая уж разнесчастная, что собирается покончить с собой после того, как босс проедет мимо, то зачем ей было приглашать Ширли вместе смотреть представление?
— Чтобы присутствие Ширли помешало ей это сделать. Это вполне вписывается в теорию Поттла, что самоубийство — своеобразная азартная игра. Между прочим, она была на балу, и он ее не приглашал. И она знает назубок весь религиозный календарь, и она хохотала, как сумасшедшая, когда я сказал ей, что Дэлзиел будет играть Бога, и потом этот ее сон о собачке…
Они опять пустились чуть ли не бегом, и, когда добрались до главного выхода из больницы, Уилд, тяжело дыша, проговорил:
— Не понимаю ровно половины из того, что ты говоришь…
— Если бы ты удосужился прочитать всю папку, понял бы все, — рявкнул Паско, бросив Уилду несправедливый упрек, точь-в-точь как Дэлзиел, который имел обыкновение устраивать подчиненным такой разнос, что они теряли дар речи.
Уилд учел Критику и простил Паско за резкость. Оказавшись снова в машине, он достал первые письма из папки и начал внимательно их изучать.
Через тридцать секунд, правда, его прервали.
— В этой твоей газете есть маршрут, по которому будет двигаться процессия?
— Наверное. Да, вот он. Посмотрим… первая платформа, это на которой Дэлзиел сейчас, наверное, отъезжает от рыночной площади, направляясь к собору, прибудет туда через минут пятнадцать.
— Хорошо, — пробормотал Паско, и Уилд вернулся к письмам Смуглой Дамы.
Они без помех довольно быстро проехали по тихим боковым улочкам, но, когда приблизились к соборной площади, путь им преградила праздничная толпа и машины, вынужденные сворачивать с улиц, по которым пролегал путь процессии. В конце концов их остановил полицейский в форме, который, заглянув в окно машины, раздраженно проговорил:
— Вы что, читать не умеете? Проезд закрыт до окончания процессии! Поезжайте назад и…
Наконец до него дошло, что то, чем махал у него перед носом Паско, было не водительскими правами.
— Извините, сэр, не узнал, — сказал он смущенно. — Дело в том, что впереди…
— Вы нас пропустите, а там посмотрим! — сердито распорядился Паско.
Через несколько минут, разогнав сопротивляющихся зрителей с их мест, отвоеванных в нелегкой борьбе, констебль дал возможность Паско выехать на дорогу, по которой должны были проследовать передвижные помосты. Вдалеке, слева от машины, Паско заметил начало процессии. Чанг, кажется, сдалась насчет рабов-нубийцев, но в остальном многообразие Божьих творений было представлено во всем своем блеске. Повозка, на которой следовал Дэлзиел, отставала от машины Паско минут на десять, а это значило, что она проедет мимо дома Хорнкасла не раньше, чем через полчаса. Паско немного расслабился.
Уилд на заднем сиденье с головой погрузился в чтение писем Смуглой Дамы. Кое-что в них его так обеспокоило, что он уже начал разделять волнение Паско, но постарался его не обнаружить. Надо хладнокровно проанализировать ситуацию. Что проку пороть горячку?
Когда они въехали на соборную площадь через арку, где когда-то были ворота, их приветствовали насмешливые выкрики зрителей, разочарованных тем, что вместо Бога, восседающего на крыше машины, они увидели пару смертных, сидящих в пыльном «форде». Злющий полицейский опять остановил Паско, но узнал его прежде, чем успел излить свое возмущение.
— Запаркуй машину где-нибудь, где потише, парень, — приказал ему Паско. — Я буду в доме каноника Хорнкасла. Пошли, Уилди.
Крепко сжимая в руках папку и газету, Уилд снова последовал за Паско, который плечами и локтями прокладывал себе путь сквозь толпу. Сержант догнал Паско уже у самого входа в неприветливый узкий дом, стоявший как раз напротив главной башни собора.
— Питер, — сказал он, — здесь кое-что…
Но дверь уже открылась в ответ на требовательный стук Паско, и на пороге появилась одетая в черное фигура. Человек взирал на них с изумленным презрением дворецкого викторианской эпохи, обнаружившего, что на ступеньках дома господина открыли торговлю с лотка.
— Скажите на милость, зачем понадобилось поднимать такой шум? — возмущенно спросил каноник Хорнкасл.
— Полиция, — ответил Паско. — Можно войти?
Поскольку старший инспектор задал этот вопрос, уже войдя в дом, Уилду он показался излишним. По-видимому, к такому же мнению пришел и каноник, потому что его тощее лицо сделалось красным, как плавучий лед во время охоты на морских котиков, и он возопил:
— Да как вы смеете врываться в мой дом столь бесцеремонно!
— Мне надо поговорить с вашей женой, сэр, — заявил Паско.
— С моей женой! — вскричал каноник, как будто Паско сделал ему неприличное предложение. — Так вот, имейте в виду, инспектор или кто вы там еще, что вы не поговорите с моей женой до тех пор, пока более или менее подробно не объясните мне причины, по которой вы хотите это сделать!
— Спасибо, что защищаешь меня, Юстис, но мне кажется, я достаточно взрослый человек, чтобы самой принимать решения.
Голос исходил откуда-то сверху, где кончалась темная полированная лестница, поднимавшаяся из мрачного холла, в котором даже в этот теплый день было на удивление холодно и сыро. У окна на лестничной площадке спиной к свету стояла женщина. Уилд видел только ее силуэт, и ему вполне могло показаться, что она в одной руке сжимает склянку с ядом, а другой вонзает кинжал в свое разбитое горем сердце, и алая кровь стекает по ее пеньюару. Такая романтическая картина вполне соответствовала мрачной атмосфере этого дома-склепа и внешности его хозяина, похожего на мертвеца. Но на самом деле, когда женщина спустилась в холл, на ней оказалась светло-серая блузка и твидовая юбка, а в руке она держала всего-навсего очки.
