Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Но сколько веревочке ни виться, а конец приходит. Замышляемое преступление против безопасности нашего государства было вовремя пресечено. В этом немалая заслуга чекистов Куйбышевского управления НКВД М. И. Иванова, А. П. Тимофеева, П. М. Тартаковского, Клавдии Васильевны и других товарищей, помогавших чекистам.

Суровое было тогда время, и законы были суровыми. Война шла не на жизнь, а на смерть. И все же сказался гуманный характер Советского правительства. Хотя Кузнецов за совершенное преступление подлежал самому строгому наказанию, вплоть до применения высшей меры, ему был определен срок в десять лет лишения свободы. На такой же срок были осуждены Савинов и Шарапов. Остальные участники дела приговорены к пяти годам лишения свободы каждый.

На этом, казалось бы, и должна закончиться история преступной шайки сектантов, скрывавшихся под личиной богослужителей. Но она вновь напомнила о себе через много лет, в 1961 году.

Давно отгремело эхо второй мировой войны, восстановлены и отстроены города, заводы, фабрики. Давно заросло бурьяном и то место в Новобуянском лесу, где когда-то была пещера. Не много осталось в живых и тех, кто когда-то посещал тайную обитель. Но одного из них, долго скрывавшегося от правосудия, судьба наконец снова свела с чекистами.

Иван Терентьевич Цепков в 1942 году был нередким гостем в «святой обители» Кузнецова, разделял его взгляды, слал проклятия безбожникам-коммунистам и усердно молил всевышнего покарать Советы. Так же, как Кузнецов, когда началась война, он улизнул от мобилизации в Красную Армию, начал бегать, петлять, заметая следы. Сумел улизнуть Цепков и от возмездия, когда Кузнецов и его сообщники держали ответ перед законом за содеянное. «Раб божий» Иван Цепков пробегал ни много ни мало двадцать лет. Для истории это, конечно, срок небольшой, но для жизни одного человека не многовато ли? Где только он не бывал! Из Новобуянских лесов шарахнулся в Бугульму, затем переселился в Кинель, сделал заход в Ульяновскую область, в село Черемшан, потом подался на север, на станцию Инта. Да разве можно перечесть исхоженные им дороги за эти два десятка лет… Прятался Цепков на сеновалах, в сараях, банях. Оброс, запаршивел. Но связей с «истинными» не терял: ведь надо есть, пить, одеваться.

Народ наш не злопамятен. Родина давно простила тех, кто по каким-то причинам уклонился от мобилизации в Красную Армию, стал дезертиром. Им была предоставлена возможность исправить ошибки честным трудом и безупречным поведением. Но всего этого Цепков не знал да и знать не мог. От людей он шарахался как черт от ладана. Газеты читать и слушать радио нельзя, ведь он «истинно православный».

Все его знакомые уже считали, что Иван Терентьевич отбыл в мир иной. Даже супруга Агафья Дмитриевна записала его имя в поминанье и часто молилась за усопшего. Но у чекистов Иван Терентьевич числился в списках разыскиваемых беглецов.

След его то появлялся, то снова терялся. Стало известно, что с возвращением Кузнецова из заключения Цепков навещал его в городе Бугульме, держал совет, как собрать затерявшихся после ареста «истинно православных», возродить секту. Но вдруг будто черная кошка пробежала между духовными братьями. Иван Терентьевич попал в немилость к Кузнецову, и тот предал его анафеме, отлучил от «истинно православных», от самого всевышнего.

Весной 1959 года Кузнецов даже распространил среди паствы письмо, в котором говорилось:

«По продолжительном мною исследовании-испытании гордого фарисея-книжника Ивана Терентьевича пришел к следующему заключению: законник Иван Терентьевич болен — болен страшным неизлечимым духовным недугом, одержим — одержим адской болезнью, гордынею, гордостью-злобою и прелестью сатанинской…

…Прошу я вас всех и умоляю горькими многими слезами: не слушайте, не слушайте и не слушайте смертоносного вредного учения, но прочь-прочь бегите от него, не сообщайтесь с ним и не молитесь вместе с таковым…»

Итак, Иван Цепков, несмотря на долгое и безупречное служение «истинно православным», ради которых он положил на алтарь господний лучшие годы своей жизни, был проклят. Но он не хотел сдаваться, не испробовав все средства для достижения цели. Разыскивал недовольных Кузнецовым членов секты, группировал их вокруг себя, готовясь по всем правилам междоусобной стратегии и тактики к борьбе за пастырскую власть.

Весной 1961 года в управление комитета госбезопасности по Куйбышевской области сообщили, что на огородах возле железнодорожного моста через реку Самару стал появляться подозрительный старичок. Старик как старик, вскапывает землю, сажает овощи. Но уж больно неестественно ведет себя этот старичок. Прячет лицо от прохожих, избегает разговоров, старается уйти, когда на соседних участках появляются люди. По описанию примет чекисты пришли к заключению, что это не кто иной, как Цепков.

В один из солнечных весенних дней 1961 года автор этих строк пришел в совхоз «Волгарь». Чтобы не вызывать любопытных взглядов, пришлось прихватить с собой лопату, старенькое ведро, надеть потрепанный малахай и кирзовые сапоги.

Пошел мимо копошившегося на огородном участке старичка. На приветствие и пожелание успеха в труде тот что-то буркнул в ответ, но головы не повернул. Смотрел только вниз, и, казалось, все внимание старика было приковано к лопате.

Мы располагали фотографией Цепкова. Правда, она была старенькая, пожелтевшая и потертая. На ней Цепков был молодым, безусым и безбородым парнем. Что осталось от того, прежнего облика Цепкова! Пожалуй, лишь глаза, нос да еще фамилия.

Вскапывая землю, я поглядывал украдкой в сторону Цепкова. Он или не он? Может быть, подойти, представиться? А вдруг ошибка? Зря человеку нанесешь травму, незаслуженно обидишь.

Я избрал самый безобидный и банальный вариант. Подошел к соседу и попросил прикурить. А когда Цепков разогнулся, поднял голову, я вдруг выразил удивление и радостно воскликнул:

— Ба-а, да никак Иван Терентьевич? Здравствуйте! Сколько лет, сколько зим!

Старичок вздрогнул, лопата выпала из рук. На какой-то миг им овладело оцепенение. Опомнившись, шарахнулся в сторону. Потом остановился, затравленно посмотрел по сторонам: куда побежишь-то, кругом поле, догонят.

Подняв руки, хотя ему никто такой команды не подавал, Цепков проговорил:

— Как ты появился, душа моя сразу почувствовала, что не иначе как сатана за мной пришел. Ну что же, арестовывайте, сажайте, стреляйте! Бог вам этого не простит!

Старик весь ссутулился и в изнеможении опустился на землю.

Долгим был разговор с Цепковым. Выяснилось, что родился он в глубоко религиозной семье в селе Бариновка Утевского района. В детстве много читал книг священного писания. Жил по евангельским заповедям, а они были плохими советчиками. Когда возникли раздоры и неполадки в среде церковников, Цепков днями и ночами штудировал Библию. Пытался разобраться, ко же прав, к какому берегу причалить. Да так по-настоящему и не разобрался.

Заметив, что в священных книгах часто повторяются слова Иисуса Христа «истинно говорю вам», и узнав о существовании секты «истинно православных христиан», Цепков посчитал их подлинными защитниками веры и остался с ними.

Бросил дом, бежал с земли, где трудились его дед, отец и он сам. Хотел поступить на завод, учиться на курсах, приобрести специальность — опять «истинные» помешали. «Школа коммунистов — порождение сатаны. Заводы, машины, индустриализация страны — все тоже не угодно господу богу». Оставалось дозволенное: быть кучером, сторожем, набивать в будке набойки на сапоги. Началась война, надо было с оружием в руках защищать Родину. Но, получив повестку из военкомата, Цепков порвал ее вместе с военным билетом, паспортом и пустился в бега.

Рассказал Цепков и о том, как поссорился с Кузнецовым. Правда, сначала долго краснел, ерзал на стуле, смотрел в пол, но все же раскрылся. Еще в 1941 году при посещении «святой обители» в Новом Буяне Кузнецов споил его денатуратом и стал подозрительно к нему ласкаться…

67
{"b":"233065","o":1}