В нашем отряде была небольшая группа испанских патриотов, которые добровольно вступили в партизанские отряды и с первых дней храбро сражались с фашистами.

В боевой группе, шагавшей на задание в Будки-Сновидовичи, хлопцы подобрались один к одному. Молодые, решительные. Врач отряда Альберт Цесарский, москвичи Тимофей Нечипорук, Иван Бабахин и Василий Левшун, Володя Ступин — наш партизанский художник и поэт. Он красочно оформлял отрядную газету «Мы победим», в свободное время писал этюды. В отряд Володя пришел с третьего курса Московского архитектурно-строительного института.

По-моряцки враскачку, твердо ступал Степан Петренко, работавший до войны осмотрщиком вагонов на станции Москва-Окружная. Рядом его земляк Григорий Николайчук. Они неразлучны в разведке, хорошо знают украинский язык, нравы и обычаи полесских селян. Впереди всех, словно на крыльях, Валя Семенов. Он рад, наверное, больше других: боевое дело предстоит, его первое боевое дело.

Головной дозор время от времени подает сигнал. Радостно и безмятежно напевает лесная птица: «Впереди все спокойно». Идти летом по дремучему лесу — одно наслаждение. Мы упиваемся смолистым воздухом, солнцем на прогалинах, тишиной.

— Это не болота, — радуется Тимофей Нечипорук. Он снял фуражку, черный чуб его свисает на лоб. В озорных глазах задорные искорки.

Откуда-то сверху подала голос кукушка.

— Слушай, кто это ку-ку? — удивленно спрашивал Бланко. В черных глазах его детское восхищение. Он вертит головой, пытается увидеть замолкнувшую вдруг птицу.

— Ровно смерть наворожила, — буркнул малоразговорчивый Иван Бабахин.

— О, смерть — нет, — улыбается Антонио Бланко. — Жизнь — хорошо.

Лесная тишина очаровала партизан. Где-то гремят пушки, льется кровь, а тут духмяный аромат лесных трав и хвои, птичьи голоса, глухой шелест листвы и стеблей пересохших трав.

Солнце склонилось к зубчатой стенке вековых сосен. Лучи его, словно позолоченные мечи, пронизали поредевший лес. Вскоре за деревьями блеснул прогал. Мы сбавили шаг, остановились. Послышался короткий свисток паровоза. Молодцы разведчики! Вывели группу точно к Будкам-Сновидовичам.

Со станции донеслись звуки духового оркестра, голоса. Партизаны цепью расположились на опушке. Вперед снова устремились разведчики. Высокая трава скрывала их, лишь от неловкого движения иногда вздрагивали кустики.

Станция была рядом. Замаскировавшись, я наблюдал в бинокль. Ближе к лесу, на крайнем пути, стояли вагоны. Штабной с часовым был в середине. На зеленой лужайке, отделявшей лес от железнодорожных путей, танцевали солдаты. У кустов стояли две бочки пива, рядом — кучка солдат с пивными кружками. Кто-то пиликал на губной гармошке.

В сумерках вернулись разведчики и рассказали нам с Пашуном о расположении постов и лучших подходах к составу. Вскоре жизнь на станции постепенно стала замирать. Умолк оркестр. Влезли в вагоны последние солдаты. Лишь какой-то захмелевший фриц тонким голосом выводил тягучую песенку о фрау Анне, но вскоре и он затих. Мы с Федором Пашуном разбили группу на штурмовые пятерки, распределили между ними участки.

Дождались полной темноты. Изготовились. Поползли. Двое подкрались к часовому, маячившему у фонарного столба. Остались считанные метры. Федор Пашун пытается рассмотреть, все ли заняли намеченные рубежи.

И вдруг у самых ног задремавшего фашистского часового звонким голосом залаяла собачонка. Немец испуганно дернулся и выстрелил. Медлить было нельзя, и Пашун крикнул:

— Огонь!

Стрельба, грохот. Крики. Суматоха. Что-то загорелось — и кровавые блики заплясали вокруг.

Первым подскочил к штабному вагону Антонио Бланко. Швырнул в окно гранату. Бухнул взрыв. Гитлеровцы не ожидали нападения. В нижнем белье они выбрасывались из вагонов и метались на путях, попадая под губительный огонь партизан.

Наконец некоторые неприятельские солдаты опомнились. Прячась за колесами вагонов, фашисты стали отстреливаться. Ранило пулей в щеку Антонио Фрейре. Врач Цесарский и фельдшер Анатолий Негубин быстро перевязали испанца.

Бой с фашистскими карателями закончился на рассвете. В свете горящих вагонов виднелся разбитый состав, разрушенное полотно железной дороги. Дымились пепелища. Подразделение гитлеровцев было полностью разгромлено. Отряду досталось много оружия, продовольствия, хозяйственного инвентаря.

Но наша победа была омрачена: погиб Антонио Бланко. Это была вторая смерть в отряде. Сначала Анатолий, а теперь вот Бланко. Похоронили мы боевого товарища в глухом лесу на светлой полянке. Могилу обложили зеленым дерном. Поклялись отомстить врагу. В суровом молчании тронулись цепочкой в лагерь. Каждый из нас горько переживал тяжелую утрату.

Сейчас могилу Антонио Бланко украшает гранитный монумент. Пионеры местной школы любовно ухаживают за ней.

Находясь далеко от своих, в постоянном окружении врагов, мы с жадностью ловили каждое сообщение Москвы. Успехи на фронте и в тылу окрыляли, звали на новые подвиги, вселяли уверенность в людей, находившихся в оккупированной зоне.

Однажды летом 1943 года наша группа разведчиков, направляясь на выполнение боевого задания, как всегда, заглянула в гостеприимный домик семьи Довгер в поселке Виры. Здесь мы всегда находили приют, отдых, получали самую точную информацию об оперативной обстановке. Валя Довгер, в совершенстве владевшая немецким языком, вместе с замечательным советским разведчиком Николаем Кузнецовым под видом его невесты успешно действовала в городе Ровно.

Рассказывая нам о зверствах фашистов в округе, глава семьи Константин Ефимович, работавший лесничим в бывшем Клесовском районе, сообщил, что утром в поселок прибудет карательный отряд. Старосте уже приказано подготовить списки населения для угона в Германию.

— Хорошо бы не допустить этого, — сказал в заключение Довгер.

«Да, неплохо, — размышлял я. — Но нас, разведчиков, здесь только восемнадцать… А немцев? Конечно, во много раз больше. Но зато на нашей стороне внезапность атаки, мужество и героизм бойцов. Да и не вправе мы оставить людей этому воронью на растерзание».

Константин Ефимович, казалось, и не ждал другого ответа. Попыхивая цигаркой, познакомил нас с обстановкой на этом участке железной дороги. С главной магистрали в поселок Виры пролегала железнодорожная ветка.

Взорвать небольшой мостик у нас было чем. Уходя в разведку, опергруппы всегда брали с собой две-три четырехкилограммовые мины. С нами был один из лучших минеров отряда испанец Гросс. Он и Поликарп Вознюк положил под мост мину ударного действия, а мы тем временем выбрали место для засады. Оно, правда, было не совсем удачным. Позади нас открытая поляна с редким кустарником. Но лучшего места не оказалось.

Вскоре начало светать. На горизонте показался дымок паровоза, потом донесся перестук колес. Наши наблюдатели подали условный сигнал: «Приготовиться!».

Раздался пронзительный гудок. Мимо партизан побежали вагоны. В раскрытых дверях стояли и сидели фашистские солдаты. Пели, пиликали на губных гармошках.

В этот момент дрогнула земля. Тугой волной приклонило траву, затрепетали тонкие кусты. Паровоз, словно налетев на стенку, дернулся, повалился под крутой откос. Вагоны с треском и грохотом лезли друг на друга. Из хвостовых вагонов посыпались гитлеровцы, паля из автоматов.

Партизаны Андрей Величко, Василий Левшун и Поликарп Вознюк, выскочив на открытое место, расстреливали фашистов на выбор. Ваня Лойчиц, Тимофей Нечипорук, как и было им приказано, автоматным огнем уничтожали немецких овчарок и их проводников. Остальные косили карателей с фланга.

Операция заняла несколько минут. Оставшиеся в живых фашисты бежали. Мы отошли в лес, горячо обсуждая результаты боя. Потерь у нас не было.

— Говорил я вам, Виктор Васильевич, давайте ляжем ближе, бить фашистов было б ловчее, — распалившись, почти гневно выговаривает Вознюк, — гранаты ведь остались. Сколько гадов можно было бы еще уничтожить.

Возбужденный, взъерошенный, он живет еще боем, и я не могу не любоваться им. Отчаянный он, партизан Поликарп Вознюк. В разведке рука его постоянно на пистолете или сжимает гранату. Лихая удаль в бою, дерзкий, порой бесшабашный поступок — в этом он весь. Бывало, влетит на коне в незнакомое село с гиком и свистом, проскачет по улице с криком: «Да здравствует Советская власть! Хай живе ридна Украина! Смерть фашистам!». Чуб — по ветру, рука с пистолетом — на отлете. Буря! А если впереди враг — гранату ему под ноги, выстрел в упор — и в лес.