Не успели согреться с дороги чаем, прибежал дежурный:

— Товарищ уполномоченный, начальника милиции убили…

Начальник уездной милиции Перепелкин возвращался в Нижний Ломов по лесной дороге. Внезапно из-за деревьев раздались выстрелы и одна из первых пуль оборвала его жизнь. Несколько позднее выяснилось, что главарь банды Синюков, узнав о назначении нового начальника ГПУ, решил подготовить ему «встречу» и устроил засаду на основной дороге, ведущей от станции Титово. Бандиты из числа местных жителей опознали лошадей, увидели знакомую им повозку и решили, что едет тот, кого они ждали. Митрюхина же в это время провезли по кружной дороге.

В Нижний Ломов Митрюхина направили как чекиста, имеющего опыт борьбы с бандитами: перед этим назначением он несколько месяцев занимался в соседней губернии ликвидацией антоновщины.

В окрестностях Нижнего Ломова орудовали разбежавшиеся антоновцы, в основном местные жители. Прекрасно ориентируясь в родных местах и имея поддержку со стороны родственников, они все больше наглели. Терроризировали актив сел, дважды останавливали на перегоне недалеко от Выглядовки пассажирские поезда и грабили пассажиров. Устраивали набеги на населенные пункты даже в дневное время.

В городе появлялись листовки, с угрозами по адресу коммунистов, подписанные кличками бандитов. Проверка же показала, что изготовлены они новоявленными молодыми анархистами-максималистами. Поступили данные, что эти молодчики тайно собираются в бывшей женской гимназии, изучают там произведения Бакунина и намечают планы своих антисоветских действий. За литературой ездили в Петроград, а организационную помощь получали от анархистов Самары. Главарь тайной группы Смолюков якобы по заданию «инициативной группы» связался с бандитами, сообщал им о готовящихся против них операциях и получал от них материальную помощь. Его не раз видели в Верхнем Ломове в домах у бандитов. Задержанный чекистами Смолюков вначале отказался от дачи показаний. Но, другие задержанные оказались более разговорчивыми и рассказали, кто есть кто.

Как-то летом Митрюхин в домашней одежде, в сандалиях на босу ногу пошел в магазин. Видит, на площади перед уездисполкомом топчутся двадцать вооруженных всадников на разгоряченных конях. Митрюхин подошел к ним.

— Скажи, парень, — обратились к нему, — где тут уком партии?

— Кто ж там будет сегодня… Воскресенье, все на речке, — соврал Владимир Иванович. — А зачем вам?

— У нас дела, — ухмыляется один и подмигивает. — Ладно, в другой раз. От нас не уйдут…

Оказалось, что это была группа бандитов, прибывшая учинить погром. В молодом человеке в сандалиях они не опознали начальника ГПУ.

Записки же с угрозами расправы Синюков и Яман посылали Митрюхину несколько раз.

Главари банды быстры на расправу: почуют активность против них — изрубят, исполосуют. Угрозы и насилие сделали свое, и чекистам трудно было получить у местных жителей какие-либо данные о бандитах. Информация, поступающая от сельского актива, была слишком общей. А как бороться вслепую, на зная ничего о противнике?

Однажды ночью в окно квартиры Митрюхина осторожно постучали. Кто там может быть? Дежурный? Вряд ли… Что-то уж очень несмело.

— Кто?

— Владимир Иванович, поговорить надо…

— Кто все-таки?

— Ну я… Федор…

Митрюхин быстро оделся, зажег фонарь и открыл дверь. На пороге стоял рослый мужчина в старой шинели. Заветренное лицо покрыто нечесаной темной бородой. Усталые глаза отчаявшегося человека.

— Заходи.

Незнакомец за ствол втащил винтовку, прислонил ее к кадушке и осторожно закрыл за собой дверь.

— Не могу я больше быть там, нет сил смотреть на них… Пусть простит меня Советская власть, если может… или расстреляет.

— Я не Советская власть, я только ее представитель. И ничего обещать не могу. Проходи в комнату.

Слушал бандита чекист, и крутые желваки ходили под скулами. Сколько же обманутых темных людей, сбитых с толку демагогическими лозунгами Антонова, бродит по лесам. И вот этот тоже. В окопах первой мировой гнил. В Красной Армии был. А вернулся в деревню — окрутили кулаки. Только теперь понял, куда, к кому попал. Грабежи, убийства. Разве об этом думал и мечтал, когда возвращался с фронта? О земле думал, о жене, детях…

Качает понимающе головой Митрюхин, вставит два-три слова и снова слушает рассказ Федора. А того до души трогает молчаливое внимание человека, его неторопливые короткие вопросы.

— Это ты, Федор, правильно говоришь, — подбадривает Митрюхин. — Нехорошо убивать, грабить свой народ. Получил землю от Советской власти, будь добр, обрабатывай ее. Ты правильно сделал, что пришел с повинной головой. Думаю, Советская власть это учтет и, возможно, простит. Ну, а как Яман? Простит ли он тебе уход из банды? Предположим, ты уедешь отсюда. Страна большая, и он не найдет тебя. А как твоя родня? Не будет ли мстить Яман за тебя? Неужели Яман вечно будет издеваться над твоими братьями, сестрами, над народом? Давай подумаем вместе, как нам быть, как быстрее кончить с Яманом. Может быть, вместе лучше расправиться с ним и тогда не будет надобности прятаться, уходить из родных мест?

Долго длилась беседа. Договорились, что Федор пока вернется в банду, но время от времени будет приходить к Митрюхину.

В следующий раз он пришел поздно вечером. И тот вечер едва не был последним для обоих.

Владимир Иванович заставил Федора раздеться, усадил за стол, налил горячего крепкого чая. Вдруг Александра Михайловна крикнула «Ложись!» и упала на пол, как ее учили в ЧК, где раньше работала. Федор прижался к стене. Приподняв занавеску, Митрюхин увидел фигуру, перепрыгнувшую через куст бузины. Жена, оказывается, увидела над верхней рамой окна человека с гранатой в руке. Внезапный крик молодой женщины, видимо, ошеломил бандита, а там послышался топот коней приближающегося наряда милиции.

— Это по вашу душу, Владимир Иванович, — заключил Федор.

— Твоя бы тоже оказалась на небесах, — ответил Митрюхин.

Больше всего в этой истории волновало Митрюхина одно обстоятельство: видел или не видел бандит Федора? Сидел Федор в простенке между окнами. Если видел, задуманный план можно считать провалившимся. И все надо начинать сначала. А если не видел, не заметил?

И Федор рискнул снова вернуться к Яману — одному из самых жестоких и хитрых бандитских вожаков. Нет, пока в банде ничего не заподозрили. Владимир Иванович дал задание Федору — оторвать хотя бы на короткое время атамана от банды и дать знать об этом в ЧК. Рассчитывали задержать Ямана и надеялись, что арест его приведет к распаду всей шайки. От Федора да и по другим сведениям было известно, что за последнее время рядовых бандитов потянуло домой, к земле, к семьям и банда держится за счет угроз и насилия со стороны главаря.

Прошло несколько дней. Наконец-то раздался долгожданный стук в окно. Потом нервно застучали в дверь.

— Убил я его! — Федор, задыхающийся и бледный от бега и волнения, сел прямо на пороге.

— Разве я велел убивать? Ты должен был только сообщить, где он.

— Нечаянно убил… Он сам напал, я не хотел…

Владимир Иванович дал ковш воды, усадил Федора за стол, протянул папиросу. Федор жадно затянулся, кажется, чуть успокоился, но как-то расслабился, скис.

— Рассказывай. Давай все по порядку, — потребовал Митрюхин.

Как договорились, Федор уговорил Ямана «поразмяться», погулять у Анисьи, к которой он изредка похаживал.

Молодая вдова встретила приветливо, хотя особой радости не выразила. Подаренный кашемировый платок тоже не вызвал у нее восторга. Мельком взглянув на подарок, Анисья тихо вымолвила:

— Не новый.

Пили много, но Яман долго не пьянел. Ругал своих, которые были в воскресенье в Ломове, никого не застали, вернулись с пустыми руками.

— Другой раз сам пойду в Ломов. Вырежу всех начальников и комиссаров. Один буду править! — бахвалился Яман. — Что мне уезд, на Пензу пойду, всю губернию займу! Они у меня попляшут! А тебя, Федя, командиром полка назначу. Нет, начальником дивизии, вот кем.