— А Федотов приехал позже?

Да, он приехал… Или нет? Они же сидели все вместе на кухне, выпивали… Володя тогда лежал еще в кабинете. Я сидела около Володи, а Толя подошел и говорит: «Ты иди, поспи хоть часа два, а я с ним побуду». Я не видела, как он его перетащил в гостиную. Ушла в спальню и сразу заснула. К тому времени Володя затих, я подумала, что он заснул. Когда он там рычал, я еще не спала… Толя все время ему что-то колол… И когда он затих — заснула и я. Все это длилось не больше часа… Толя переставил кровать, перенес Володю в гостиную. Наверное, чтобы он был поближе к нему. Ведь Толя тоже заснул на диване в гостиной… А когда он проснулся, то увидел, что Володя мертвый.

— А потом, ночью, вы уехали домой?

— Я никуда не уехала, я осталась. Толя ведь истерик— ничего не мог делать… Я позвонила Боровским, позвонила Янкловичу. Все стали приезжать… Приехала мама. И друзья не нашли ничего лучшего, как послать меня встречать маму. Я пошла, встретила Нину Максимовну, сказала, что умер Володя…

Да, часов, наверное, в 10 приехал папа… Замечательный Володин папа… Мы сидели в кабинете, и папа начал отбирать книги, которые он заберет с собой. Стоя спиной ко мне, он говорил:

— Оксана, я думаю, вам не стоит приходить на кладбище…

— Почему же?

— Ну, вы, наверное, будете бросаться в могилу…

— Знаете, Семен Владимирович, я в ваших советах не нуждаюсь. Я сама решу, приходить мне на кладбище или нет.

А еще папа подошел к Давиду Боровскому и сказал: «Я знаю, что Володя дал Ксюше три тысячи, пусть она вернет их». А позже родные еще долго выясняли — откуда у меня кооперативная квартира? А у меня— никакая не кооперативная квартира— обыкновенная нормальная квартира.

— У вас остались письма или записки Высоцкого?

— Да, у меня есть какие-то Володины наброски, даже рисунки… Володя пробовал меня рисовать. Есть какие-то варианты песен. В общем, все, что Володя писал у меня дома, — это и осталось.

— Но опубликовать надо когда-нибудь…

— Да, может быть, когда-нибудь… Это настолько мое, что я пока не хочу, чтобы это читали другие. У меня даже сохранилась запись телефонного разговора с Володей — совершенно случайно один мой приятель записал это на магнитофон. Очень трогательный разговор… Все это — моя память.

Знаете, я никуда не хожу и никуда не рвусь. Ведь необязательно ходить на все эти сборища, чтобы вспомнить Володю. Я просто каждый день его помню… Не бывает дня, чтобы я не думала о нем. А собираться раз в год на день рождения и еще раз — в день смерти, и нести при этом всякую фигню… Мне кажется, что Володя в гробу переворачивается. Не знаю… Но я думаю, что все это должно быть внутри — в сознании, в памяти, в поступках.

А почему я все это вам рассказываю… Знаете, когда из ситуации или из события изъята одна часть — один человек — то правды не получается… Или это будет не вся правда.

Игорь Константинович Шевцов — кинодраматург, вместе с В. В. работал над сценарием «Зеленый фургон». По просьбе Марины Влади уже в августе 1980 года написал воспоминания о Высоцком, которые опубликованы во второй книге «Живая жизнь» (Москва.: Вагант, 1992). И. Шевцов — первый собиратель видеозаписей В.Высоцкого.

Все это началось в Театре на Таганке у Валерия Янкловича: тогда была создана — еще неофициальная — Комиссия по литературному наследию Владимира Высоцкого. Туда вошли: Любимов, Боровский, Янклович, Артур Макаров… На первых заседаниях я не был, меня позвал Янклович, а может быть, я пришел сам, — точно уже не помню. Но помню, что я предложил создать видеоархив Высоцкого.

А тогда мы знали только о существовании записи для «Кинопанорамы». Поэтому первой задачей стало: узнать судьбу этой пленки. Я пошел в Останкино, зашел в редакцию «Кинопанорамы». Обратился к Рязанову, который сказал, что про судьбу записи ничего не знает. Еще в редакции был разговор с Ксенией Марининой — режиссером этой передачи. Она вообще сказала, что у нас ничего нет…

— Нет, нет, ни в коем случае! Это все давно приказано стереть.

Был такой приказ или нет — я этого не знаю.

Да, еще знал о существовании кинопробы для фильма Швейцера «Бегство мистера Мак-Кинли». Я хорошо помню, что разыскал Михаила Абрамовича на выходе из «Мосфильма». У него спустило колесо у машины, и я еще бегал в мастерские «Мосфильма», чтобы отремонтировать это колесо, знаком я с ним был «шапочно» и боялся потерять контакт. Я ему сказал:

— Михаил Абрамович, съемка-то пропадет, сделайте, пожалуйста, копию.

Он ответил:

— Да-да. Я сделаю, обязательно сделаю.

Дело в том, что кинопробы долго не хранят, а, как правило, очень быстро «смывают». Но, в конце концов, мне он так ничего и не дал. Но ролик сделал, даже показывал на своих творческих вечерах. По крайней мере, я надеюсь, что подтолкнул его к этому…

А в Останкино я ходил несколько дней — тогда, в 80-м году, у меня еще были там контакты — искал людей, которые могли хоть что-то сказать о записи для «Кинопанорамы»… В редакциях никто ничего не знал, и я пошел по аппаратным (тогда они назывались АВЗ). И там стал спрашивать у технических работников:

— Вы знаете, мы в театре собираем видеозаписи Высоцкого…

Никто ничего не знал, но все-таки мне подсказали, что надо обратиться в такое-то АВЗ, кажется, там видели эту запись…

Я пошел туда: тоже никто про запись не знает. Но я вижу, что один парень делает мне какие-то знаки. Я быстро сворачиваю разговор и выхожу в коридор. Он тоже вышел — симпатичный такой парень, немного лысоватый, — и спрашивает:

— А что вы конкретно ищете?

Я объясняю, а Миша — мы уже познакомились — мне говорит:

— Я знаю, где хранится этот рулон.

— Вы мне поможете?

— Конечно.

— А что для этого надо?

— Ничего… Ну, бутылку водки для охраны…

Короче говоря, дня через два он где-то достал «исходник» (оригинал видеозаписи. —В.П.), переписал его в аппаратной, а писали тогда на громадных рулонах с широкой пленкой. Потом у него была длинная и сложная история с выносом, но все-таки он этот просто чудовищный рулон пронес. А в те годы из Останкино маленькую аудиокассету нельзя было вынести без специального разрешения, а он пронес эту громадную бобину.

Ну, вытащил Миша эту бобину, а смотреть ее негде. Стали искать такое место, нашли какую-то военную академию, где были эти стационарные видеомагнитофоны «Кадр». Мы договорились, нам поставили рулон, и мы с Янкловичем начали смотреть. Смотрим… И все это такое живое, все это происходило совсем недавно, совсем близко… (Передача «В.Высоцкий. Монолог» впервые была показана по ЦТ 23.01.87 г. Режиссер К.Маринина. — В. П.)

Этот рулон долго хранился у нас, потом сделали копию на «Юматике», в МГУ у Юрия Николаевича Дроздова. А получилось так: совершенно случайно у одного своего приятеля я узнаю, что на факультете журналистики МГУ, в учебной студии тоже была видеозапись Высоцкого. Я пришел в МГУ — тоже никого не знаю — стал спрашивать у студентов:

— Ребята, где тут у вас учебная студия и кто там начальник?

Мне показали человека, я с ним познакомился, это и был Юрий Николаевич Дроздов. Говорю ему, что мы собираем видеозаписи Высоцкого. Дроздов отвечает:

— Да, мы записывали Высоцкого…

Вот так была найдена вторая видеозапись — университетская.

(Эта запись для знаменитого американского кинорежиссера Уоррена Битти, которую Высоцкий сделал в качестве кинопробы для фильма «Красные». Апрель 1979 года. — В. П.) Валера Янклович про нее знал, но где и когда она была сделана — забыл.

Потом — Таллин. У меня была знакомая сценаристка Соня Давыдова, она умерла два года назад… А у Сони в Таллине жила приятельница— кинокритик. Эта приятельница рассказала Соне, а Соня мне, что на Таллинском телевидении прошла передача о Высоцком и что это было в начале 70-х годов. А вел эту передачу известный в Эстонии тележурналист Мати Тальвик. Я позвонил ему из Москвы, он сказал: