После спектакля Бродский, разумеется, ничего не сказал Высоцкому. Они сидели в ресторане вместе с Ю. П. Любимовым: «Иосиф все время просил Володю петь. И замечательно он слушал: то со слезой, то с иронией… Но сам стихи не читал…»

Один из дней, проведенных вместе в Нью-Йорке, подробно описывает Марина Влади: «…На следующий день у нас назначена встреча с Иосифом Бродским — одним из твоих любимых русских поэтов. Мы встречаемся в маленьком кафе в Гринвич-Виллидж. Сидя за чашкой чая, вы беседуете обо всем на свете. Ты читаешь Бродскому свои последние стихи, он очень серьезно слушает тебя. Потом мы идем гулять по улицам. Он любит эту часть Нью-Йорка, где живет уже много лет… Продолжая разговор, мы приходим в малюсенькую квартирку, битком забитую книгами, — настоящую берлогу поэта. Он готовит для нас невероятный обед на восточный манер и читает написанные по-английски стихи. Перед тем, как нам уходить, он пишет тебе посвящение на своей последней книге стихов. От волнения мы не можем вымолвить ни слова. Впервые в жизни настоящий большой поэт признал тебя за равного».

Взаимные оценки друг друга всегда были очень высокими. Вспоминает кинодраматург Игорь Шевцов: «Об Иосифе Бродском Высоцкий всегда говорил с уважением и нежностью— да, с нежностью, это точно: «Гениально!» И похвастался: «Он мне книжку подарил». Володя покопался и достал маленькую книжку стихов Бродского— авторское издание, кажется, в Лондоне, с автографом.»

Иосиф Бродский (интервью «Независимой газете»): «Я думаю, это был невероятно талантливый человек, невероятно одаренный, — совершенно замечательный стихотворец. Рифмы его абсолютно феноменальны».

В одном из первых фильмов, посвященных памяти Высоцкого (США— 1981 год) Бродский сказал: «Принято относиться к поэтам-песенникам с некоторым предубеждением. И до Высоцкого отношение ко всем бардам у меня было именно таким. Но начав слушать Высоцкого, — более или менее внимательно — я понял, что мы имеем дело именно с поэтом. Более того, я должен сказать, что меня даже не устраивало, что это сопровождается гитарой, потому что само по себе, как текст, это было совершенно замечательно.

Я говорю именно о том, что он делал с языком, о его рифмах… Это гораздо лучше, чем Кирсанов или Маяковский, — я уже не говорю о таких людях, вроде Евтушенко и Вознесенского. Дело в том, что он пользовался совершенно феноменальными составными рифмами, а гитара помогала ему скрадывать тот невероятный труд, который он затрачивал именно на лингвистическую сторону своих песен. В принципе, они поражают людей не столько благодаря содержанию и музыке, а благодаря бессознательному усвоению этой языковой фактуры. И в этом смысле, потеря Высоцкого — потеря для русского языка совершенно невосполнимая».

Вспоминает близкий друг В.В. Михаил Шемякин: «У него было какое-то чувство неуверенности в себе, как в поэте. Об этом говорит такой штрих. Однажды он прилетел из Нью-Йорка в Париж и буквально ворвался ко мне. И такой радостный!

— Мишка, ты знаешь, я в Нью-Йорке встречался с Бродским! И Бродский подарил мне свою книгу и написал: «Большому поэту — Владимиру Высоцкому». Ты представляешь, Бродский считает меня поэтом!

Это было для Володи, как будто он сдал сложнейший экзамен и получил высший балл! Несколько дней он ходил буквально окрыленный, потому что Володя очень ценил Бродского.»

По свидетельству Марины Влади: «Книгу эту ты будешь показывать каждому из гостей, она всегда будет стоять на почетном месте в твоей небольшой библиотеке». Эта книга Бродского, как и другие книги иностранных издательств, после смерти Высоцкого исчезла из квартиры на Малой Грузинской. Только совсем недавно появились сведения, что все эти книги один из близких родственников сразу отнес в КГБ СССР. Вот как это объясняет Нина Максимовна Высоцкая в альманахе «Мир Высоцкого» (Москва, 1997 г.): «Когда Володя умер, боялись, что зарубежные издания могут конфисковать. К тому же люди, хранившие запрещенную литературу, могли быть привлечены к ответственности. Поэтому часть книг из дома унесли… По-моему, эти книги не сохранились.

Недавно, когда мы с работниками музея готовили книги к описанию, в одном месте среди всяких листочков и мелочей, связанных с Володей, я нашла две книжечки Иосифа Бродского, которые раньше не видела. Такого же маленького формата и объема, но другие. Одна— подписанная автором Михаилу Козакову, вторая, по- видимому, Василию Аксенову. Наверное, Володя не успел их передать. Кстати, книгу Бродского с дарственной надписью Володе, о которой пишет Марина, я никогда не видела».

Вспоминает Михаил Козаков: «1979 год. Я встретил Володю Высоцкого (это было вскоре после его поездки в Америку), и он мне говорит, что привез для меня книжечку стихов Иосифа Бродского с дарственной надписью… Я, конечно, очень обрадовался, а Володя пообещал в ближайшее время передать подарок. Звонит назавтра: «Миша, ты знаешь, я ее потерял. Обыскал все, и не могу нигде найти…»

Через 17 лет позвонила Нина Максимовна, мама Володи, и сказала, что, разбирая бумаги сына, она нашла эту книгу. Так через много лет я получил привет сразу от двух дорогих мне людей».

В 1987 году Иосифу Бродскому присуждается Нобелевская премия. Вскоре после этого он приезжает в Париж и выступает в Сорбонне с чтением своих стихов. Естественно, отвечает на вопросы слушателей. И один из первых вопросов — если не самый первый: «Как вы относитесь к Высоцкому?» В ответе Бродского есть неожиданные слова: «Мне обидно, что он писал песни, а не стихи».

Что стоит за этим? Очевидное — что жанр «человек с гитарой» — авторская песня — все-таки не высокая классическая поэзия… Или некоторая горечь ситуации: 1987 год— это публикация ряда сборников стихов и песен Высоцкого в России, новый взрыв его всенародной славы. А Бродский, несомненно, понимал, что в эмиграции он теряет читателей в России, а поэзия — это не только тексты, но и то, что происходит в душах читателей…

Теперь приведем ответ лауреата Нобелевской премии И.Бродского на вопрос корреспондента Н. Г.: «Переживет ли Высоцкий время?»

— Думаю, что да. Если Вертинский пережил, то он, думаю, да. Из всей этой профессии я лучше всего относился к Высоцкому. В нем было абсолютное чутье языковое, — да? И рифмы совершенно замечательные. Я по этому признаку сужу.»

В заключение отметим, что в 1981 году Бродский предлагал издательству «Ардис» издать сборник стихов Высоцкого. Вспоминает бывший администратор Театра на Таганке В. Янклович: «Бродский при мне позвонил Профферам. Ему ответили, что рынок в Америке насыщен книгами Береста (так называемый американский двухтомник Высоцкого). Бродский сказал, что это будет совершенно другое издание. «Тогда делайте — будем издавать». А Марина уговорила Бродского стать редактором этого издания. Он согласился при условии, что все рукописи будут разобраны, а он будет редактировать подготовленный материал».

У Бродского хранилась значительная часть рукописей В. В., но, главным образом, черновые варианты. Сейчас они опубликованы в тульском пятитомнике и в германском семитомном издании.

И, наконец, на пресс-конференции 1 марта 1989 года Марина Влади говорила, что во Франции готовится сборник песен и стихов Высоцкого в переводах на французский язык. Предисловие к этому изданию согласился написать Иосиф Бродский. Неизвестно, успел ли он это сделать…

Теперь мы хорошо знаем, что Высоцкий и Барышников были друзьями еще в Союзе… Что они встречались в США, куда Барышников эмигрировал в середине 70-х годов… Но конкретных сведений об их отношениях пока не очень много…

Вспоминает друг Высоцкого, известный кинорежиссер Иван Дыховичный, который и познакомил В. В. с Барышниковым: «У них была короткая — одно лето — но очень сильная дружба. Мы были в Ленинграде, потом приехали в Москву… Миша очень живой человек, душевно живой… Может, сейчас он переменился, я знаю, что он не допускает до себя ни звонков, ни людей. А тогда образовался такой круг людей с открытой душой…»