А если Володя звонил и говорил: «Я приеду», а я понимал, что он выпил, то я прятал все спиртное. В холодильнике оставлял одну рюмочку. Но потом, когда он не пил, — любое, самое хорошее вино, — нет! Только чай.

— У вас хранится видеозапись похорон Высоцкого. Кто и как сделал ее для вас?

— По моей просьбе это сделал один мой сотрудник — Джордж Диматос. Этот Джордж — высокий такой парень — снимал обычной видеокамерой… И вдруг к нему подходит генерал МВД и запрещает снимать. Тогда я обратился к Иосифу Кобзону, который очень помог в организации похорон… «Слушай, Иосиф, тут такое дело… Нам запрещают снимать». И Кобзон подходит к этому генералу — он знал его по имени-отчеству — и говорит: «И вам не стыдно, что я — еврей Кобзон — должен просить вас, чтобы эти люди могли снять похороны русского Поэта?!»

Володю перевозили в театр очень рано, в четыре часа утра. До девяти часов я был в театре, а потом у меня была назначена очень важная встреча с Гвишиани. Назначена давно, и никак ее нельзя было отменить. И в девять часов мне пришлось ехать на эту встречу. Возвращаюсь обратно… Уже все оцеплено милицией, и никого не пускают. Как я ни пытался — ничего не получается… Ну, ни в какую! А очередь протянулась вниз — почти до гостиницы «Россия». Я чуть не заплакал. — Черт возьми! Неужели я не попрощаюсь с Володей? Там стояли автобусы… И я взял и просто прополз под автобусом…

Я поднимаюсь, а милиционер не может понять, откуда я взялся? В строгом черном костюме — из-под автобуса?!

— Ну, есть у тебя хоть какое-нибудь удостоверение?

— Есть фотография с Володей… Вот» видишь, я его друг!

И меня выручила эта фотография, которая, по счастью, оказалась у меня с собой… Милиционер меня пропустил, и я попрощался с Володей.

— А вы знаете, что есть четверостишие Высоцкого, посвященное вам?

— Я знаю, что в бумагах нашли какую-то строчку… Там есть и моя фамилия…

— Нет, есть законченное четверостишие…

Еще одна загадочная личность в самом близком окружении Владимира Высоцкого — Анатолий Павлович Федотов. В разных публикациях его характеризуют по-разному: личный врач В. В.; человек, спасший жизнь Владимира Семеновича 25 июля 1979 года в Бухаре; и, наконец, врач, проспавший Высоцкого 25 июля 1980 года.

Кандидат медицинских наук, реаниматолог, Анатолий Федотов долгое время был единственным человеком, с которым В. В. мог откровенно говорить о болезни и которому полностью доверял. Высоцкий мог позвонить Федотову в 4 утра, и Анатолий Павлович тут же мчался помогать. Это тот человек, который вечером 24 июля 1980 года открыто предложил: «Я знаю одно место, где можно достать наркотики» (это могло бы спасти или, по крайней мере, отодвинуть смерть В. В.), а другой— единственный из всех присутствующих, имевший право сказать «Да» — сказал: «Нет».

Еще одна черта А. Федотова, о которой говорят все, хорошо знавшие его люди: он был очень уверен в себе и в своих методиках лечения: «Все будет хорошо, все будет нормально…» Федотов действительно спас очень многих людей, но и до Высоцкого был еще один трагический случай, когда излишняя уверенность в себе сыграла роковую роль.

С Высоцким Федотова познакомил В. И. Туманов. Оксана Афанасьева: «Ведь Толю привел Вадим Иванович, и как бы поддерживал его своим авторитетом». А после смерти Высоцкого тот же Туманов дал по физиономии Федотову за то, что тот доставал наркотики, и не только для Высоцкого.

И смерть Федотова тоже как бы связана со смертью Высоцкого. По одной версии он пытался найти способ лечения наркомании. Попробовал его на себе и погиб. В. Янклович придерживается другой версии: «Володина смерть мучила его все эти годы, и у него не хватило сил: он сам «сел на иглу», затем пытался лечиться и умер от отмены».

С Анатолием Павловичем Федотовым я встречался несколько раз, и все разговоры записывал на диктофон. Некоторые пленки до сих пор еще не расшифрованы. Фрагменты его воспоминаний вошли в «Правду смертного часа», а основная часть предлагается вашему вниманию.

«С Владимиром Высоцким я познакомился в 1975 году. Помню, что дело шло к осени — конец сентября или начало октября… У Высоцкого поднялась температура, и Вадим Иванович Туманов вызвал Олега Филатова. А Олег по специальности травматолог, поэтому и попросил меня… Филатов заехал за мной — вот тогда в первый раз я попал на Малую Грузинскую…

Высоцкий был с Иваном Бортником, у них резко подскочила температура — под сорок! Температуру мы сбили… Потом я заехал еще раз, стали видеться почти каждую неделю, а чуть позже — и каждый день… И так до самой смерти.

Володя мог вызвать меня в любое время суток, иногда звонил в три-четыре часа ночи:

— Толян, приезжай!

В последние годы бывали уже приступы удушья, возникало чувство нехватки воздуха. Приходилось делать уколы. Конечно, эти ночные «телефоны» стоили нервов…

— Мне плохо! Не могу, приезжай…

Если уезжал из Москвы дня на четыре и не предупреждал Володю — он сердился:

— Толян, разве так друзья поступают!?

Вообще говоря, физика у Володи была достаточная — физически он был очень одарен от природы… Детский ревмокардит? Может быть, в конце концов, это и сказалось… Ведь главной причиной смерти была миокардодистрофия, то есть почти полная изношенность, истощенность сердечной мышцы. Изношенность от всяческих перегрузок — ведь Володя был земной человек.

Про 1969 год он мне рассказывал — открылось сильное кровотечение, давление упало до критической отметки. С кровотечением Высоцкий попал в реанимацию, целые сутки Марина сидела рядом с ним. Тогда обошлось без операции, но, конечно, не прошло бесследно… Я сам врач-реаниматор, знаю, что это такое…

Покоя и отдыха Володя не знал… Но восстанавливался быстро. Ночь почти не спит, а утром соскакивает — и вперед! Ну, тут особенности организма, но есть и ряд препаратов, которые способны восстанавливать работоспособность нервных клеток… И последние пять лет Володя был на этом «допинге». Он рано начал выпивать, а «выход из пике» у него был всегда очень тяжелым… И кто-то ему подсказал, что есть такие препараты. Володя попробовал — вначале казалось, что очень здорово… Это даже могло стимулировать творчество… Раз, два, три… А потом привык. Привыкание развивается очень быстро, организм истощается — это очень коварные лекарства… Долго на них надеяться нельзя… За все в этой жизни приходится платить…

А последние год-полтора Володя потерял контроль, перестал контролировать себя… Уже не мог обходиться без этого… И когда не было лекарства, лежал вялый, мрачный, иногда — злой… Уходил «в пике»… Это были тяжелые периоды… Было такое ощущение, Что у Володи отсутствует инстинкт самосохранения. Конечно, мы пытались говорить:

— Володя, да брось ты это дело!

— Не лезьте! Это не ваше дело…

Убедить его было невозможно — однажды я попытался… Он меня просто выгнал из дома… Правда, через день позвонил:

— Толян, не обижайся… Чего не бывает между друзьями… Приезжай!

Однажды так распсиховался — всех разогнал…

— Да пошли вы все из моего дома! Чтобы больше никого здесь не видел!

А потом сам начнет извиняться: очень переживал, если кого-то обидел. В сути своей Володя был очень добрым…

Туманов несколько раз при мне ему говорил:

— Володя, надо кончать… Ты же писать хуже стал… Чем такая жизнь — лучше броситься с балкона!

Очень тогда ругался с ним… Вадим, конечно, мог повлиять, но он же постоянно не жил в Москве- появлялся налетами…

Были и светлые моменты… Конечно, были… 17 ноября 1979 года мне исполнилось сорок лет. Володя приехал. Во дворе его окружили пацаны:“