Где бы я ни встречал зависть, я всегда с особенным удовольствием дразню ее, — я всегда хвалю перед завистником тех, которые затмевают его.

Героизм, не противоречащий доброй нравственности, мало трогает людей: только героизм, который разрушает нравственность, вызывает в людях и удивление и восторг.

Насмешка, это — речь в пользу своего ума и против своего сердца.

Праздные люди всегда большие говоруны. Чем меньше думаешь, тем больше говоришь: таким образом, женщины говорят больше мужчин, — вследствие своей праздности им не приходится думать. Народ, где тон дают женщины, народ болтливый.

Есть пороки, которые происходят от недостатка самоуважения. Есть и такие, которые происходят от избытка его.

Наблюдения, это — история естественных наук. Системы естественных наук, это — их басни и легенды.

Есть три судилища, решения которых никогда не сходятся: суд государственный, суд чести, суд веры.

Очень рад случаю вспомнить о моем общении с этим прекрасным человеком.

Первое мое знакомство было письменное. Он прислал мне из Египта, где он был судьею, довольно большую сумму денег для пострадавших от неурожая. Я отвечал на его письмо, и скоро после этого он сам приехал.

К стыду моему, помню, что, несмотря на привлекательную личность Кросби, я в своем суждении не выделил его из обычных американских посетителей, руководимых в своих посещениях только моей известностью. Помню, однако, что его вопрос, прямо обращенный ко мне, удивил меня.

Мы шли, как теперь помню, на выходе из старого дубового леса. Это было летним вечером. Он сказал: «Что вы мне посоветуете делать теперь, вернувшись в Америку?» — Это был вопрос до такой степени выходящий из обычных приемов посетителей, что я удивился и все-таки не понял и тогда его совершенную искренность и то, что в нем в это время совершался тот великий для жизни человека переворот, который пережил и я и которого желаю всем людям, — переворот, состоящий в том, что все многообразные прежние цели жизни вдруг исчезают и заменяются одной: делать то, что свойственно человеку, и то, что хочет от меня воля, руководящая тем миром, в котором я живу.

Я никак не думал, что этот образованный, красивый, богатый, пользующийся хорошим общественным положением человек мог серьезно думать о том, чтобы, пренебрегши всем прошедшим, посвятить свою жизнь служению богу.

Помню, мы остановились, и я, хотя и не доверял вполне его искренности, сказал ему, что есть у них в Америке замечательный человек Джордж, и послужить его делу есть дело, на которое стоит направить все свои силы.

И к удивлению и радости моей, я скоро узнал и по его письмам, и по другим сведениям, что он не только исполнил мой совет и стал энергичным борцом за [дело] Джорджа, но стал человеком, во всей своей жизни и деятельности преследующим одну и ту же со мною цель. Это я видел и из его писем и из его прекрасной книги, в которой он с разных сторон, хотя и, к сожалению, в стихах, высказывал с большой силой свое религиозное, вполне согласное со мной миросозерцание.

Рад случаю вспомнить об этом не только милом, привлекательном, богато одаренном человеке, но и о человеке с редко встречаемым цельным и твердым христианским мировоззрением.

Л. Толстой.

FIAT LUX¹⁰ [Да будет свет]

Кто же вы, чтобы так дерзко вызывать общество?

Разве общество не непреодолимо?

Тем более непреодолимы мы, на нашем месте.

Бесконечные силы природы действуют через нас.

Узкое прошедшее через нас разливается в широкое будущее.

Если мы только стремимся быть впереди воли божьей, — бог действует через нас.

Кто же имеет более права, чем мы, на то, чтобы преобразовать мир?

Но мы не поднимем пальца против ваших старинных учреждений.

Мы не поднимем пальца и будем убеждать других, чтобы они убрали свое оружие.

Мы назначаем саблю и ружье на ту полку музея, где лежат орудия пытки.

И мы знаем, что скоро и полицейское устройство и выборный ящик последуют за ними.

Вы бы могли победить нас, если бы мы опирались на вооруженные батальоны или на большинство.

Но мы знаем, как бороться с совами и летучими мышами общественных суеверий.

Мы не употребляем ружей.

Тот, кто поднимает меч, от меча же и погибнет.

Мы обращаемся только к свету истины, и все враги, ослепнув, бегут перед нами.

Мы зажигаем огонь любви, и все зажжены им.

Скоро исчезнет ложная честность, которая живет на труде других, исчезнет ложная власть, которая опирается на насилие.

Исчезнет ложная почтенность, которая поддерживается привилегиями, исчезнет ложное богатство, которое извлекается из бедности ближних.

Исчезнет ложная религия, которая покрывает все эти обманы своим изношенным плащом лицемерия.

Ночи прошло уже много, и день близок.

Ночные птицы и животные уже прячутся в темные углы.

Скоро поднимется солнце правды, неся исцеление на своих крылах.

Благодарим бога, что хотя через нас его лучи, хотя и смутно, отражаются.

Магомет спал под пальмою и, внезапно проснувшись, увидел перед собою своего врага Дьютура, занесшего над ним меч. «Ну, Магомет, кто спасет теперь тебя от смерти?» — вскричал Дьютур. «Бог», — отвечал Магомет. Дьютур опустил меч. Магомет вырвал его и вскричал в свою очередь: «Ну, Дьютур, кто спасет теперь тебя от смерти?» — «Никто», — отвечал Дьютур. «Так знай, что тот же бог спасет тебя», — сказал Магомет, возвращая ему меч. И Дьютур сделался одним из вернейших друзей пророка.

О, господи! даруй мне любовь к тебе; даруй мне любовь к тем, кого ты любишь; сделай так, чтобы я мог исполнить дела, заслуживающие твоей любви; сделай так, чтобы любовь твоя была для меня дороже меня самого, дороже семьи моей и богатства.

Говорите истину, хотя бы она была горька и неприятна для людей.

«Помогай брату своему мусульманину, не разбирая, кто он: угнетатель или угнетенный», — сказал Магомет. «Но как же можем мы помогать ему, если он угнетатель?» — спросили пророка. Магомет отвечал: «Помогай угнетателю удерживаться от угнетения».

Бог сказал: «Тому, кто творит доброе дело, я воздам вдесятеро, — и более того, кому пожелаю; и тому, кто творит злое, будет такое же возмездие, если я не прощу ему; и кто хочет приблизиться ко мне на одну пядь, к тому я приближусь на локоть, а кто хочет приблизиться на один локоть, к тому я приближусь на двенадцать локтей; кто пойдет ко мне шагом, к тому я побегу; и кто предстанет предо мною, исполненный греха, но верующий в меня, пред тем я предстану, исполненный готовности простить его».

О, господи! Удержи меня в бедности при жизни моей и позволь мне умереть бедняком.

Когда человек из малого достатка, приобретенного собственным трудом, оказывает посильную помощь другому, то это бывает самой угодной для бога милостыней.

Никто не пил лучшего напитка, как человек, проглотивший гневное слово во имя бога.

Никто не может быть истинно верующим, если он не желает своему брату того же, чего желал бы себе.

Ад скрыт за наслаждениями, а рай — за трудом и лишениями.