Назад мы вышли по той же дороге, направившись к своему лагерю.

Там нас встретили социалисты.

Очевидно в знак равенства и братства они стали бросать в нас камнями.

Тут наше терпение лопнуло и мы принялись за них как следует. Драка продолжалась недолго – через четверть часа на нашей улице был полный порядок.

Ночью однако произошли новые столкновения. Патруль Штурмовиков нашел на одной из улиц «национал-социалиста», на которого перед тем напало несколько человек. Он был в ужасном состоянии и наши молодцы настигнув нападавших жестоко их отделали.

На следующее утро красный террор давно уже существовавший в Кобурте был прикончен.

Днем на плацу должна была состояться большая демонстрация рабочих. Вместо 10 000 человек там собралось однако лишь несколько сот.

Они встретили нас в молчании, но без враждебности.

Несколько мелких групп красных агитаторов пытались организовать возмущение против нас, но мы их скоро уняли.

Нам стало тогда совершенно ясно, что красные просто держали население в руках.

К концу дня настроение населения обратилось в нашу пользу и когда мы уезжали, нас приветствовали криками «ура».

После этого опыта в Кобурге мы решили, что необходимо ввести для штурмовиков особую форму, не только для того, чтобы укрепить их настроения, но и для того чтобы в драках они не смешивались с неприятельскими отрядами и не колотили своих.

Последнее событие, сыгравшее в развитии отрядов штурмовиков не менее важную роль, произошло в марте 1923 года.

Как известно, в начале этого года Рур был оккупирован французскими войсками.

Говорить об этой оккупации сейчас невозможно и не в интересах нации.

Скажу только, что эта оккупация дала нам возможность надеяться, что Германия в конце концов откажется от трусливого подчинения. В Руре было положение, при котором штурмовики были превращены в боевую военную организацию.

События 1928 года на первый взгляд могут показаться просто отвратительными, но они были нужны, т.к. они решительно положили конец трансформации штурмовиков в военную организацию, что было вредно для общего дела.

В 1925 году партия Национал-Социалистов была переформирована и твердо взяла в свои руки руководство штурмовиками.

Так штурмовики были обращены в инструмент партии, необходимый для ее укрепления.

Быстрый рост движения вынудил нас в 1922 году принять определенную позицию в отношении вопроса, который однако и теперь еще многим совершенно не ясен.

Стараясь как можно скорее овладеть способами, которые помогли бы нашему движению утвердиться в сердцах рабочей массы, мы убеждались, что рабочий никогда не станет действительно нашим до тех пор, пока его профессиональные и экономические интересы будут зависеть от групп и организаций, чуждых нам.

В первой части этой книги я говорил о том, что представляли собой рабочие союзы.

Я лично стал на ту точку зрения, что пока работодатель не изменит своего отношения к рабочему, последний должен будет всегда становиться на защиту своих интересов сам, если на его сторону не выступит государство.

Более того, я находил что рабочие союзы должны существовать до тех пор, пока работодатели не поймут своих социальных обязанностей и не проникнутся хотя бы элементарными принципами гуманности. Я и до сих пор считаю, что рабочие союзы должны существовать, т.к. в экономической жизни страны они играют большую роль.

Национал-социалистическое движение, имеющее целью создание национал-социалистического народного государства, развивается однако таким образом, что в будущем всякие учреждения будут зарождаться непосредственно из него самого. И здесь должен будет восторжествовать принцип зарождения от духа, который затем материализуется.

Национал-социалистическая партия не будет производить экспериментов, подобных тем, которые уже имели место в истории и давали печальные результаты.

Национал-социалистическое государство скоро вырастет из организаций и учреждений, основанных ранее и партия наци будет иметь свои собственные рабочие союзы.

Каковы же должны быть национал-социалистические рабочие союзы и в чем будет заключаться их цель?

Наши рабочие союзы прежде всего не будут орудием классовой войны. Их цель будет заключаться в том, чтобы представлять рабочую массу и защищать ее интересы;

Национал-социалистическое государство не делит своих граждан на классы. Оно делит население лишь политически: на полноправных граждан, которые все равны между собой и подданных, не имеющих политических прав.

Первоначальной целью рабочих союзов не была классовая война.

Союзы были превращены в орудие такой войны уже марксистами.

Марксисты намеревались обратить это орудие на служение международному еврейству в целях уничтожения экономической базы свободного национального государства и разрушения национальной промышленности и торговли.

Иными словами, всемирное финансовое еврейство, не имеющее никаких территориальных границ, намеревалось таким образом обратить нашу страну в страну рабов.

В руках национал-социалистических рабочих союзов даже забастовка не является инструментом для разрушения национальной промышленности.

В их руках забастовка – инструмент, посредством которого они борются с существующими социальными и иными несправедливостями, мешающими как нормальному правильному развитию дела, так и всей жизни страны.

Рабочий (национал-социалист) должен знать, что благоденствие государства означает и его собственное материальное благополучие. Работодатель (национал-социалист) должен в свою очередь знать, что благоденствие и счастье его рабочих – первое условие для существования и развития его собственных предприятий.

Существование национал-социалистических рабочих союзов наравне с другими союзами было бы однако совершенно бессмысленным.

Цель нацистских союзов настолько универсальна, что их работа ни в коем случае не должна задерживаться другими союзами дай с такими же, ни с иными целями.

Поэтому в нашем государстве не должно быть никаких компромиссов.

С точки зрения рабочего, я считал просто преступлением платить членские взносы организации, в целях которой я не был бы абсолютно уверен.

Наши действия в 1922 году были основаны именно на таких соображениях.

И мы оказались правы – не обманув ни себя, ни других.

Слабость государства в области внешней политики и полное непонимание политики союзов продолжались и после революции, но в еще худшей форме.

Но если до войны такое положение объяснялось просто сумбурностью идей и мнений, то после войны его можно было объяснить лишь отсутствием хороших и честных намерений по отношению к стране.

Было совершенно ясно, что партия, ставшая у кормила правления, не была заинтересована в политике, которая привела бы к действительной перестройке Германского Независимого Государства.

Пока германская социалистическая рабочая партия была только маленьким никому не известным обществом, проблемы иностранной политики не могли ее захватывать.

Но с того времени, когда эта партия разрослась в нечто большое и сильное, ей пришлось заняться вопросом и такой политики. Мы должны были вырешить принципы внешней политики, которые не противоречили бы нашим основным задачам, а, наоборот, выявляли бы их.

Для нас внешняя политика никогда не являлась задачей, а лишь способом. Поэтому мы ее построили таким образом, чтобы она служила благу нашего государства.

Политика, построенная на рискованном вопросе:

– «Будет ли потом польза или вред?» – нами была определенно отвергнута.

Перед нашим движением встала проблема о восстановлении наших потерянных территорий, а также восстановлении нашей политической независимости и мощи.

Нельзя забывать, что потерянные нами территории были отрезаны от государства не по собственной воле их населения, а ударом меча.