Идея пацифизма быть может не так плоха, если она проводится завоевателями. Иными словами: сначала борьба, а затем пацифизм.

Ведь все, что есть прекрасного на земле – науки, искусства, техника – все это является продуктом творчества ограниченного числа народов, принадлежащих по происхождению к одной расе. Поэтому существование культуры зависит от существования и преуспеяния этой расы. Если эта раса погибнет – с ней уйдет в могилу и все прекрасное, что ею было создано.

Если мы разделим человеческий род на три категории – основателей, хранителей и разрушителей, то арианскую расу нам придется отнести к первой категории.

Завоеватели – арийцы иногда часто грешат против принципа чистоты крови и за это жестоко платятся. За грех, совершенный в раю, они подвергаются изгнанию из рая.

Для развития высшей культуры было необходимо, чтобы существовали народы низшего порядка.

Так, успех и работа людей часто зависят от числа имеющихся в их распоряжении домашних животных.

Подобных примеров мы найдем в истории бесконечное количество. Достаточно вспомнить хотя бы, что прежде чем лошадь была впряжена в плуг, этот плуг тащил на себе раб.

Прогресс человечества напоминает собой нечто вроде лестницы. Нельзя добраться до высших ступеней прежде чем не пройдены низшие. Арийская раса была первой, добравшейся до вершины этой лестницы. Поэтому-то каждый ариец и обязан защищать чистоту своей крови. Нельзя никогда забывать, что не войны разрушают страны, а потеря силы сопротивляемости, разрушающая волю.

На германском языке есть одно слово – «Пфлихтерфуллунг», которое можно перевести только приблизительно, как «готовность служить долгу».

В основе этого термина лежит не эгоизм, а идеализм. Это слово можно перевести также как способность на самопожертвование для блага своих братьев по крови.

Полной неожиданностью арийцу является еврей.

Трудно найти в мире какую-либо расу, у которой инстинкт самосохранения был бы развит столь сильно сколько у этого «избранного» народа.

Лучшим доказательством к этому служит то, что эта раса продолжает существовать.

Можно ли найти в мире другой народ, который на протяжении двух тысяч лет так мало утратил бы свои наиболее характерные черты?

Если сейчас мы считаем еврея лукавым, то таким он был и во все другие времена.

Это его внутреннее качество.

Что же касается его интеллектуальных качеств, то они развивались благодаря сближению с другими цивилизациями, т.к. евреи никогда не имели собственной культуры.

Как известно арийцы были первоначально кочевниками и стали оседлыми только с течением времени. Одно это уже показывает, что они никогда не имели ничего общего с евреями.

Что касается еврея, то он никогда не был кочевником. Он, наоборот, был всегда паразитом на теле других народов.

Для того, чтобы ему было удобнее жить паразитом на других нациях, еврей должен отрицать свою внутреннюю природу. Чем умнее и интеллигентнее еврей, тем легче ему это удается.

Благодаря этому многие верят в то, что еврей может быть и французом, и немцем, и германцем, и итальянцем, только отличным от них всех по вере.

Сейчас во всем мире наблюдается социальная ломка.

Мелкая промышленность отмирает, открывая путь крупной, и вместе с этим возрастает значение рабочего класса.

Расчет евреев в данном случае таков:

Еврей обращается к рабочим, притворяется сочувствующим им, возмущается их бедностью и, таким образом, завоевывает их доверие.

Он поднимает вопрос о социальной справедливости и подстрекает рабочих на борьбу с существующим порядком. Иными словами он проповедует марксизм. Работа еврея в мировом масштабе разделяется на две фазы, фактически очень тесно связанные между собой. Это общеполитическое движение и рабочее движение.

Через посредство рабочих союзов еврей подводит мину под экономическое основание всех стран.

Что касается общеполитической работы еврея, то она заключается в насильственном втягивании недовольных элементов в государственный механизм. При этом евреи широко пользуются своим главным оружием – общими забастовкам. Еврейская пресса при этом оказывается, конечно, к услугам таких политиков.

Благодаря общему невежеству масс и недостатку инстинкта самосохранения, широкие классы легко попадаются в сети, расставленные евреями.

Молодое движение, имеющее целью восстановление германского государства с независимым правительством должно иметь поддержку народных масс.

Наша буржуазия так безнадежна, так бедна национальными чувствами, что конечно с ее стороны можно ожидать оппозиции истинно-национальному делу.

Но оппозиция эта может быть только пассивной, как и во дни Бисмарка.

С 1919 года стало уже ясно, что новое движение должно опереться на массы.

Национализация масс никогда не может быть половинчатой, она должна быть определенной и фанатической.

Нужно всегда помнить, что массы состоят не из дипломатов и профессоров: человек, который желает руководить массами, должен прежде всего иметь ключ к их сердцам.

Главная масса, которую должно было завоевать молодое движение – масса рабочих. Рабочие должны были быть выведены из состояния бедности, в котором они находились, освобождены от ереси интернационализма, подняты на более высокий культурный уровень, сплочены в одно твердое и ценное целое и исполнены национального чувства.

Достигнуть всего этого можно было отчасти при помощи пропаганды. Особенно хороши в таких случаях митинги, причем нужно помнить, что более всего успеха имеет тот оратор, который делает расчет не на умнейшего, а на непосредственного слушателя.

Будущие движения зависят от фанатизма, от нетерпимости, с которой каждый его защитник будет отстаивать свое дело.

Защитники движения не должны бояться ненависти врагов нашей нации; наоборот, они должны искать этой ненависти.

Человек, на которого не нападают в еврейской прессе, не настоящий германец и не настоящий национал-социалист. Лучшая рекомендация для каждого нашего соратника – это ненависть к нему со стороны его противников.

Наше движение началось в Мюнхене. В первое время нас было очень мало и нас никто не знал. Постепенно мы стали однако расширять этот ограниченный круг.

Приглашения на наши собрания мы писали от руки или на машине, т.к. не имели возможности печатать их типографским способом. Помню однажды я лично доставил 80 таких приглашений. Мы ожидали тогда, что публики на это собрание соберется Бог знает сколько, увы – мы прождали целый час и начали собрание с семью членами организаторами.

На следующий раз мы по подписке собрали между собой небольшую сумму денег и дали объявление в независимой газете «Мюнхенер Беобахатер». На этот раз успех наш был огромен.

В комнате, специально нанятой для собрания, сошлось, как сейчас помню, 111 человек.

Первая речь была произнесена мюнхенским профессором; я выступил вторым. Я говорил полчаса и тут только инстинктивно понял, что умею говорить. По окончании моей речи слушатели были настолько наэлектризованы, что немедленно собрали между собой 300 марок, чтобы заплатить за помещение, сняв с нас, таким образом, большую тяжесть.

Председатель нашей партии был тогда Харрер, опытный журналист, но совершенно бездарный оратор.

Вице-председатель Дрекслер был простым рабочим, не умевшим связать пару слов. Кроме того, он никогда не был солдатом и потому страдал нерешительностью. Таким образом, я, в то время простой солдат, сделался постоянным оратором. Марксисты ненавидели нас уже тогда. Самое наше название «Германская рабочая партия» возмущали их, как интернационалистов.

В начале 1920 года я настоял на созыве большого первого массового митинга. Харрер не соглашался со мной заявляя, что для такого митинга время еще не настало, и подал в отставку. Место Харрера занял Дрекслер, а я взял на себя пропагандную сторону движения, которое с тех пор стало неуклонно развиваться.