Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

До странного легко Гитлеру удалось заручиться поддержкой Невилля Чемберлена, тогдашнего премьер-министра Великобритании. Мистер Чемберлен был готов пожертвовать «отдаленной страной», как он изволил называть Чехословакию, чтобы только сохранить мир. Надо сказать, что британский премьер выглядит весьма печальной и жалкой фигурой во всей этой истории. Конечно, он искренне хотел мира, но оказался чудовищно близорук и не понимал того, что любые уступки фюреру лишь способствуют разжиганию его аппетита. И хуже всего, он не понимал, что бескровный захват новых земель усиливал Германию и ослаблял позицию западных союзников – его собственной страны и Франции. Слепая и чересчур доверчивая политика британского премьера едва ли не закончилась катастрофой для демократических стран Запада.

К середине сентября 1938 г. Чемберлен убедил чехословацкое правительство в необходимости мирной передачи Судет Германии. 22 сентября состоялась встреча между ним и фюрером, на которой он доложил о своем «достижении». По его словам, оставалось только выработать технические детали. «Прошу меня очень извинить, – ответил наивному британцу Гитлер, – но ваш план больше не годится».

Лицо Чемберлена вытянулось, и на нем отразились удивление и гнев. Фюрер настаивал на том, чтобы германская армия немедленно вошла в Судеты. «Если же чехи окажут сопротивление, – сказал он, – будет война».

29–30 сентября в Мюнхене состоялась конференция глав правительств Германии, Италии, Франции и Великобритании. На этой конференции Гитлер добился своего. Чемберлен и Франсуа Деладье уступили. Они согласились на то, что Германия может ввести войска в Судеты на следующий день. Так Гитлер совершил еще один бескровный захват. Новая легкая победа лишь разожгла в нем аппетит завоевателя.

«Этот Чемберлен, – несколько дней спустя жаловался он в узком кругу, – испортил мой въезд в Прагу!» Гитлер намеревался войти в чехословацкую столицу во главе германских войск.

Прошло несколько месяцев. 15 марта 1939 г. фюрер принимал в берлинской канцелярии президента Чехословакии. Надо заметить, что за истекшее время территория этой страны сильно посократилась. После получения Судет Гитлер с помощью различных угроз и измышлений отделил словацкую часть. Нацисты также развернули яростную пропагандистскую кампанию: они утверждали, что чехи преследуют немцев, живущих на их территории. (Опять на практике осуществлялся принцип: большая ложь срабатывает лучше малой!). На встрече в Берлине чешский президент Эмиль Хача, пожилой и не слишком здоровый человек, умолял проявить «щедрость» и дать чехам «право жить национальной жизнью». Вождь Германского Рейха не имел ни малейшего намерения быть щедрым. Он вел себя еще менее вежливо, чем в отношении австрийского канцлера год назад.

«Я предупреждал вас, – кричал Гитлер, – что если Чехословакия не изменит своей политики, я полностью разрушу эту страну! Вы не вняли моим предупреждениям. Что ж, я отдаю приказ германским войскам войти в Чехословакию и присоединить ее к Германскому Рейху!»

Президент Хача сидел ни живой, ни мертвый. Как позже вспоминал очевидец, «он совершенно окаменел».

Гитлер же продолжал угрожать. «У чехов, – сказал он, – имеются две возможности. Если они окажут сопротивление, то будут сломлены со зверской силой. Если же сдадутся, к ним будет проявлена милость, и им предоставят определенную степень национальной свободы». Затем последовали типично гитлеровские тирады, сочетавшие лицемерие с угрозой расправы.

«Я делаю все это не из чувства ненависти, – говорил он, – а ради обеспечения безопасности Германии. Если бы осенью (в Мюнхене) Чехословакия не уступила, чешский народ был бы уничтожен! Никто бы не помешал мне! Никто даже не обратил бы внимания... Я сочувствую чешскому народу. Поэтому-то я и пригласил вас приехать сюда. Это мое последнее проявление доброй воли в отношении чешского народа. Возможно, что ваш визит предотвратит наихудшее. Время идет. В 6 утра наши войска придут в движение».

Фюрер сказал, что любезно предоставит чешскому президенту некоторое время на обдумывание его предложений. «Я понимаю, что это нелегкое решение, – заключил он, – но я предвижу возможность длительного мира между двумя нашими народами. В противном же случае Чехословакию ждет полное уничтожение».

После этих слов Гитлер покинул своего гостя. Было 2 часа 15 минут ночи 15 марта 1939 г. Из смежной комнаты появились командующий германских ВВС Герман Геринг и министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп. Они продолжили обработку бедного Хачи. Если он откажется подписать сдачу, угрожал «толстый Герман», немецкие самолеты уже утром разбомбят Прагу и превратят ее в руины. Перед чешским президентом разложили бумаги для подписания и ...он потерял сознание. «У Хачи обморок!» – громко закричал Геринг, потребовав срочно вызвать врача.

В течение нескольких минут нацистские бонзы испытывали самый настоящий страх: боялись, что гость может умереть. В таком случае их обвинят в совершении убийства в германской Канцелярии! К счастью, личный врач Гитлера Теодор Морель сумел оживить Хачу с помощью инъекции. Затем еле живой старик подписал ультиматум о сдаче...

Согласно воспоминаниям одной из секретарш, после этого улыбающийся фюрер выбежал из своего кабинета и радостно объявил: «Дети! Это лучший день в моей жизни. Я войду в историю, как самый великий немец!»

Аннексия Чехословакии означала неизбежное приближение войны: вступив на путь захватов, фюрер, подобно другим завоевателям, уже не мог остановиться. В «Моей борьбе» Гитлер писал, что наихудшее преступление – оставлять дела неоконченными; он жестоко обрушивался на всякие полумеры. То, что он называл полумерами, другие называют умеренностью.

«В этом он выказывал заметное свойство немецкого характера. Немцы склонны к крайностям. Они хотят всего немедленно. Подобно избалованным детям они раздражаются, если не получают сразу того, к чему стремятся. Но как только они достигнут одного, их охватывает страсть к иному. Неумение вовремя остановиться всегда было причиной поражений Германии».

Это мнение было высказано французским послом в Берлине Андре Франсуа Понсе.

Начало Второй мировой войны

В гитлеровских планах завоеваний после аннексии Чехословакии стояла Польша. Он, разумеется, отдавал себе отчет в том, что справиться с поляками будет потруднее. Их страна обширнее и более населена, чем Австрия и Чехословакия. Среди ее потенциальных союзников числились Франция, Англия и, возможно, даже Россия. Если бы все эти страны действовали совместно, они, вероятно, могли бы легко одолеть нацистскую Германию.

Однако никогда нельзя быть уверенным в так называемых союзниках. Франция вроде бы была союзницей Чехословакии, но в Мюнхене она помогла Англии выдать эту маленькую страну. Франция формально являлась союзницей и Польши. Тем не менее, после происшедшего в Мюнхене поляки не могли особенно надеяться на ее помощь.

А как насчет британского «лёвы»? Чемберлен, кажется, начал прозревать и лучше разбираться в намерениях Гитлера. 31 марта, ровно через две недели после занятия Гитлером Праги, английский премьер заверил Польшу, что если она подвергнется нападению, Англия и Франция придут к ней на выручку.

Гитлер ответил на этот шаг по-своему: 4 апреля он отдал секретный приказ генеральному штабу подготовиться к вторжению в Польшу 1 сентября. Кроме того, он заключил «стальной пакт» с фашистской Италией, подписанный в Берлине 22 мая. Согласно этому пакту Италия должна была присоединиться к Германии в случае войны.

На следующий день, 22 мая фюрер вновь созвал совещание военачальников в берлинской Канцелярии. Сохранившаяся запись этого совещания ярко рисует характер и образ мышления Гитлера.

«Неизбежно будет война. Нам нечего бояться!» – воскликнул он, обращаясь к генералам.

Он объяснил им, что продвижение на Восток даст Германии жизненное пространство и обеспечит всех немцев необходимыми запасами продуктов. Он признавал, что атака может привести к столкновению с Западом, т.е. с Англией и Францией.

17
{"b":"22620","o":1}