У холостяцкого домика Генриха встретили четверо, выбранных им.

— Благодарю вас, что пришли! — с толикой пафоса поприветствовал он их. — Готовы ли вы служить Матери и её ребёнку? Выполнять её просьбы?..

Те неуверенно закивали. Один из парней закатил глаза. Генрих заметил и поубавил пафоса.

— Я Четырнадцатый. А какие у вас номера?

— Триста-восемнадцатая, — начала девушка.

— Сто-двадцать-седьмой.

Из переселенцев! Тот, кто закатил глаза. Генрих насторожился.

— Четыреста-сорок-первый.

— Триста-девяносто-третий.

— Хорошо. Вы готовы сейчас пройти проверку?

Молодые люди закивали. Генрих изумился: они все пришли только вчера; они выбрали его колонию, а не сборище у «Гнезда», но согласились драться и проявить себя.

— Идёмте за мной, — позвал он, а по дороге стал рассказывать: — Здесь, в окрестностях, засел отряд Подземных. Мы сейчас подойдём к ним как можно ближе. Днём они полусонные или вовсе спят, потеряли бдительность. Я бы хотел, чтобы каждый из вас украл у них какую-нибудь вещь. Драться — только в крайнем случае, если они нападут. Если не нападут — бегите. Каждый из вас дорог мне за ваше согласие, независимо от результатов проверки… Итак, прошу вас.

Переселенец, Сто-двадцать-седьмой, тут же сделал буро-зелёный цвет кожи и волос и растаял в подлеске. Двое других тоже замаскировались, но пошли осторожнее. Девушка помедлила, сделала длинные ярко-рыжие волосы и точёную фигурку и отправилась, не скрываясь. Генрих улыбнулся её наглости, но отметил ошибку: если тёмные ему не соврали, эти «мальчики» не клюнут на такую девочку, и драться ей всё же придётся. Надо будет отчитать, чтобы сначала выясняла подробности о противнике, а потом уже наглела.

Также Генрих запомнил, что никто не попытался прикинуться тёмным, значит, наверняка, среди них нет полукровок, которые любили пользоваться своим преимуществом.

Он наставнических размышлений Четырнадцатого отвлёк старший группы тёмных, выросший из ниоткуда рядом с его плечом:

— Твои ребята?

— Да, тренируются. Надеюсь, твои не подпустят их к паланкину?

— Обижаешь… Но у нас гости. Посмотри, вдруг, к тебе лично.

Они тихо двинулись в обход стоянки, где уже разгоралась небольшая стычка: девушка привлекла к себе внимание. Но не такое, какое ожидала. Дроу поморщился, но ничего не сказал. Генрих и сам понимал, что рассчитывать придётся, скорее всего, лишь на переселенца-профессионала.

Эльф замедлил шаг и указал в сторону реденьких кустиков. За ними спали двое: грязный эльф с осунувшимся лицом и в потрёпанной одежде и непонятное существо с короткими салатовыми волосами и бесформенной фигурой.

— Альхамдулиллах^[108]… - невольно вырвалось у Генриха полузабытое восклицание — он узнал Анриеля.

В эту же секунду инстинкт велел ему пригнуться, а мимо виска пронеслась длинная ровная палка. Генрих развернулся и перехватил руки нападающей девушки. Почти бессонная ночь придала ему силы, а только что нахлынувшее облегчение — способность рассуждать логически.

— Остановись, светлая, — улыбнулся он измождённой дёргающейся девушке. Дроу рядом уже легко скрутил вторую вильфаринку. — Я не причиню вреда. Это Анриель, я знаю его, думаю, что он меня искал. А сейчас мы все успокоимся, отпустим друг друга и подождём, пока он проснётся.

Девушки всё ещё косились на мужчин, но дёргаться перестали. И пока все распутывались, знакомились и расшаркивались, целитель проснулся.

— Четырнадцатый?.. — спросонья пробормотал он, с трудом поднимая голову и ещё не веря.

— Да, светлый целитель, это я.

— Слава Эру… — прошептал Анриель и снова рухнул на землю, устыдившись своей фразы.

Существо рядом тоже зашевелилось, пятнистыми руками протёрло глаза, уселось, почесалось, вздохнуло и решило оглядеться. Анриель, две светлые… тёмный… и…

— А-а-а! Вашу мать! Ты, гомик недоделанный, меня к нему опять привёл! — существо вскочило и шарахнулось в сторону. Потихоньку превращалось в парня. — Слоники… розовые… оранжевые… — и, запутавшись в своих зверушках, выдал фразу на классическом мате.

Дроу оставался спокоен, девушки посмеивались, Анриель сидел и переводил взгляд с одного серого на другого. А Генрих молчал, прожигая взглядом паренька, взиравшего на него с суеверным ужасом. Зоопарк тяжело дышал и желал только сбежать. Быстро, без разбора, по лесу, опять, от этих… от этих нелюдей не сбежишь… Лишь бы одну фразу объяснения от Анриеля услышать, хоть пару слов — и можно ломиться, спасаться, истерить.

Но целитель недоумённо молчал. А Генрих ужасающе спокойно произнёс, не сводя пронизывающего взгляда с Зоопарка:

— Я в неоплатном долгу перед тобой, светлый. Ты знал, что этот парень — Ключ?

— Да, — ответил с земли Анриель. — Мне некуда было спрятать его. И я не решил, как воспользоваться ситуацией. На меня самого идёт охота. Я хотел просить у тебя защиты…

— А я у тебя — помощи, — ответил Четырнадцатый, протягивая руку и поднимая эльфа…

— Мрази, — выдохнул Зоопарк, наблюдая эту идиллию. — Только кому доверишься — он тебя на смерть поведёт с милым лицом! Я вам телёнок, что ли? Что вы все ко мне примотались?! Ты меня опять убьёшь? Да? Убивай, с…а, прям тут убивай! Не могу больше никуда бежать! А вам бы и весело — по движущимся мишеням палить, фору давать?! Да? Вы тут всё можете, жизнями распоряжаетесь! Что я вам сделал?!..

Зоопарк неловко сломал ветку куста рядом и выставил её, как меч, перед собой. Листья на ней дрожали, отчего парень выглядел ещё более жалким, изредка размазывая слёзы и сопли по лицу. Задыхался, трясся: уставший, беспомощный, маленький в этом чужом мире. Ругался, как мог, обессилев, но ветку не опускал.

Анриель тихо спросил Четырнадцатого:

— Почему он предлагает тебе себя убить?

— У меня был приказ. Но я погнал его к ближайшему дому светлых и ранил сонной стрелой… Отчитался, что убил, предоставил Жрице его кровь.

Целитель кивнул:

— Послушай, Зоопарк…

— А ты вообще молчи, предатель! Лицедей, бл… Тебе в театр надо, а не во врачи! То ты гей, то не гей, то врач королевы, то… А, тебя ко мне подсадили специально! А ты лихорадку симулировал!

Анриель лишь стиснул зубы, не находя слов для переубеждения. Девушки не встревали.

— Послушай, парень, — металлическим голосом начал Генрих, — я сознательно оставил тебя в живых, хотя мог убить ещё в домике. Я не говорю, что ты должен быть благодарен и доверять мне после этого. Но ты попал в политическую игру нашего мира. Буду честен: ты пешка, хоть и важная. И сейчас я забираю тебя себе. Выбора практически нет, но, поверь, попасть снова к королевам — не лучший выход для тебя.

Он давил на парня волей, каждый миг ожидая, что тот снова сорвётся и ринется бежать или нападать своим хилым оружием. Но Зоопарк, казалось, успокаивался, руки опускались, спина выпрямлялась… В конце концов он швырнул палку под ноги Генриху, словно меч поверженного. Сдался. Сдулся. Равнодушным взглядом остекленевших глаз уставился перед собой.

Зоопарк снова устал бороться. Устал даже раньше, чем начал пытаться. И от осознания этого ему становилось ещё хуже.

Он позволил Генриху обнять себя за плечи и повести к девушкам, которые окружили его и направились к стоянке дроу. Генрих о чём-то тихо говорил с Анриелем, потом попрощался и двинулся в сторону гор.

Обогнув стоянку, Четырнадцатый наткнулся на своих подопечных. Переселенец всё с такой же серо-бурой кожей стоял в отдалении и, заметив Генриха, мягкой походкой направился к нему. Протянул ни много ни мало клинок без ножен. Генрих молча принял оружие и поклонился в знак уважения. Переселенец понял и поклонился в ответ — готов служить дальше.

Настала очередь более юных серых. Девушка ютилась на земле, помятая и растрёпанная, пыталась сдержать слёзы. Рядом с ней на корточках сидел один из парней, поднявший на Генриха затравленный взгляд — также ничего не принёс. Второй парень подбежал к Четырнадцатому и попытался отвлечь его внимание от пары, тыча едва ли не в лицо тому свой трофей — чёрную стрелу. Генрих взял её и пристально оглядел: новая, без царапин и зазубрин. Значит, не из дерева вытащил её парень, а именно из колчана.