Генрих опомнился, попрощался с Подземным и ухмыльнулся, глядя, как тот лихо и легко запрыгивает на ящера и молниеносно несётся по вертикальной стене… В голову Четырнадцатого забралась безумная идея, но он от неё пока отмахнулся.

Следующий сон, куда проследовал Генрих, принадлежал Арре. К Тари идти он смысла не видел, а бездействие со стороны тёмной королевы его напрягало. Скрыться Четырнадцатому не удалось, он сразу очутился за столом, напротив сидящей Арры.

Эльфийка опустила подбородок на кулачок, с лукавой улыбкой взглянула на гостя и, не удивившись, продолжила своё занятие: с увлечением расставляла по столу какие-то фигурки. Генрих вздохнул, досадуя, что в юности из рук вон плохо играл в шатрандж^[99].

— Ну что? — она закончила с фигурками, откинулась на спинку стула, демонстрируя плохо укутанную в ткань грудь. Насладилась паузой. — Ты уже добрался до гор, предатель?

Генрих сжал кулаки, стараясь не показать своё удивление и растерянность.

— Иди-иди, я не держу тебя, — мурлыкала королева, вставая и обходя стол, — тебя никто не держит. А вот ребёнка твоего я заберу.

«Что?! Откуда она… Нельзя показать ей отчаяние! Кто предатель? Отряд тёмных? Или новые силы послала? Правду ли сказал тот дроу, вернули ли они малыша жене? Проснусь, доберусь до этих серокожих обезьян! Один пойду на восьмерых вин'эссов!»

Он вскочил, попытался дотянуться до Арры, но та единым движением взлетела на стол, перепорхнула над фигурками и спустилась с противоположной стороны.

— Думаешь о предательстве? — пауза. — Да кто ты такой, чтобы оставаться тебе верным? Кто обещал тебе верность? Разве что жена?

Она расхохоталась, а Генрих перемахнул через стол, повалив половину фигурок. В конце концов, он как Приближенный серый, умел убивать во сне.

Арра продолжала дразниться:

— Ты предатель, сын предателя! Ты хочешь собрать вокруг себя серых-предателей режима вашего Властителя!

— Кто это? — прошипел Четырнадцатый, надвигаясь.

— Ой, боюсь-боюсь! — веселилась королева. — А ты не понял сам? Как же так! Такой умный, всё просчитал, расставил марки, кому доверять, а кому — нет… Убить меня хочешь? Не успеешь!

Она выкинула его из сна, как когда-то Надежду.

Генрих захлебнулся кровью. Закашлялся, сел на кровати. Рядом кто-то щебетал и подсовывал под нос чашку с водой. Он не понял и оттолкнул, брызги разлетелись, окатив его же холодным дождём. Генрих замер, соображая, где находится.

Рядом сидела девушка-подросток с испуганными чёрными глазами и меняла внешность на серую.

— Прости, всё хорошо, я больше не буду, — Генрих успокаивал её и восстанавливал дыхание. — Не принесёшь ещё воды?

Девушка кивнула и умчалась из домика. Четырнадцатый решил, что она больше не придёт, но она вернулась. Он попил, умылся, поблагодарил, снова извинился. Девушка оттаяла.

— Какой у тебя номер? — поинтересовался Генрих.

— Разве это сейчас имеет значение? — улыбнулась та, и он понял, что ей намного больше лет, чем она сделала. Значит, она из переселившихся.

— А как тебя звали в мире Разных?

Она улыбнулась ещё шире:

— Никак, я ещё младенцем была, — поняв, что он не отстанет, девушка сменила тему: — Ты почему уснул днём? И так метался? Заболел?

— Я видел Мать и её ребёнка. Она недовольна мной, я допускаю ошибки… — Генрих надеялся, что эта фраза звучала, как утверждение убеждённого верующего.

Девушка нахмурилась, потом произнесла:

— А ты… точно веришь… что она существует?

— Конечно! Она придёт к нам всем! Она и её ребёнок! Если я не буду совершать такие же ошибки. И исправлю эту…

Она снова помолчала:

— А она тебя избрала? Даёт тебе задания? — девушка всё больше не верила…

— Да, — Генрих старался изо всех сил. — Мне. Так получилось. Но я уверен, что она будет приходить ко всем нам.

Девушка покивала и, обещав заглянуть вечером, ушла. Четырнадцатый не сомневался, что растрезвонит на всё поселение о его «сумасшествии». Это было бы очень кстати. «Надо будет направить жену к тому раненому и этой «девушке» в первую очередь. Как только найдётся Безымянный».

Генрих с трудом встал с кровати. Его колотила дрожь ярости. Надо собрать силы и идти в лагерь к Подземным.

Анриель нервничал и почти не спал. Полночи вглядывался в темень за окном дома повстанцев, тёр глаза, зевал, но не ложился. Одна из девушек-вильфарин проснулась и долго наблюдала за его мучениями… Наконец, встала и тихо подошла к нему, переступая через спящих на полу членов отряда.

— Давай, мы с подругой подежурим, ты хоть поспишь.

Анриель по-отечески улыбнулся:

— Не надо, Неядриль, спи сама.

— Тебе вести нас в горы, Анри.

Он вздрогнул, не понимая причины такой фривольности.

— Нет, Нея, мы с серым уйдём в горы одни, оставим вас здесь. Не всем в отряде нравится положение вещей, поэтому живите здесь.

Нея хотела что-то возразить, передумала, отвернулась. Эльф слушал в темноте её дыхание.

— Мы с тобой пойдём. Мы с Туриенель. Понимаешь, мы — беглые солдаты. Если накроют этот домик — нам с ней грозит тюрьма. Так лучше в бою с солдатами умереть, чем гнить, впитываясь в тюремный мох, — она говорила это не как мечтательная девочка, но как воин. Анриелю стало не по себе от знакомых интонаций.

— Почему вы сбежали? Я никогда не спрашивал у вас, почему вы со мной.

— Не хотим служить тёмной жрице!

— Прости, не понял, при чём тут…

— Нас определили в жертву. Чтобы переправить двух тёмных в мир Разных. Мы не согласились. Отбились сначала от вин'эссов, потом от своих. — Она помолчала. — Не в тюрьме нам с ней гнить, Анри. Здесь опасно. Нам одна дорога — в горы к серым. С вами или одним.

Анриель пытался разглядеть её лицо. Решил для себя, что возьмёт девушек, если сейчас не увидит слёз.

Не увидел. Провёл пальцами по её щекам, девушка поймала губами его ладонь.

— Хочешь… Хочешь, я буду сейчас с тобой? Расслабишься, может, уснёшь, — она сказала это так просто, не заигрывая.

Анриель стиснул зубы:

— Ты чего-то от меня хочешь? Скажи, может, дам тебе просто так.

— Тебя хочу, — всё так же просто отозвалась она.

— Вот так, без любви?

Она замолчала, эльф замер, мысленно ругаясь.

— Почему ты думаешь, что без любви? — тихо спросила она. — Я просто не говорила, чтобы не загружать тебя лишним. И ответных чувств тоже не жду. Захочешь — буду рада, отвергнешь — твоё дело.

Анриель молчал.

— Не волнуйся, я не соплячка, на нож из-за твоего отказа не брошусь, — было слышно, что она улыбается.

— А если я утром уйду один и не возьму вас?

— Тогда тем более позорно для меня упускать сегодняшнюю ночь, Анри.

Как-то его это всё напрягало. Не вешались на него никогда женщины. Ориелен отвергла сразу, рассчитав перспективы, Мариель жила с ним, но любила другого — он знал это прекрасно. Пациентки, в основном из приближённых к королеве, смотрели на него, как на говорящего ящера. А тут вдруг… Не то, чтобы он в чём-то подозревал девушку — он просто не знал, что в такой ситуации делать. Но был уверен наверняка, что сейчас в его положении — уж точно не ломаться.

Они единодушно решили выйти на улицу, чтобы никто не мешал. Нея принялась оглядываться:

— Интересно, на каком расстоянии от домика у них дозорные… Кстати, ты случайно не думаешь, что я перебежчица и сдам вас солдатам в обмен на наши с Турой жизни?

— Я не думаю, что ты веришь, что вас оставят в живых. К тому же, у вас несколько раз была возможность нас сдать… Больше всего я боюсь, что нас предадут эти.

— Думаю, сегодня солдаты не явятся, раз были днём, а потом мы уйдём.

— Всё-таки «мы»? — уточнил Анриель.

Нея пристально взглянула на него:

— Как хочешь.

Если бы пожала плечами и прикрыла глаза — получился бы традиционный женский манёвр шантажа. Но она снова сказала всё просто, как Ориелен. Вот тёмные! Как же эти женщины похожи! Во всём, кроме отношения к жертвоприношению.