— Я жил в Японии, теперь живу в Китае — по-моему, везде одно и то же, — холодно ответил Чэнь Чжэнь, избегая ее взгляда, делая вид, что не замечает его.

— Не совсем так! Я не согласен! В Японии куда лучше! — поспешил вмешаться Жушуй. За семь лет, что он прожил в Японии, эта страна произвела на него хорошее впечатление, и он при всяком удобном случае хвалил все, что было с ней связано.

— Спросите Жэньминя. Он тоже бывал в Токио, а затем несколько лет жил и в Токио, и в Пекине. Неужели и он пристрастен? — возразил Чэнь Чжэнь. Однако он не сердился, лицо его было веселым.

Жэньминь хотел было ответить, но Юньюй перебила его:

— Вы исключение, господин Чэнь. Когда читаешь ваши статьи, то понимаешь, что вам чуждо радостное восприятие.

— Но я часто смеюсь. Иногда даже радуюсь, — спокойно, но с иронией ответил Чэнь Чжэнь.

— Не верю! Не может быть! — запротестовала Юньюй.

— Удивительно! Почему же, мисс Цинь, вы не верите? Неужели это невозможно? — рассмеялся Чэнь Чжэнь. Ее настойчивые вопросы заинтересовали его. Он терпеть не мог скучных разговоров, любил горячие споры, столкновение мнений, пусть даже необоснованных, он не боялся этого.

— Я читала почти все ваши статьи и знаю: вы культивируете печаль. Вы пугаете людей своим мрачным настроением, — потупившись, тихо и вместе с тем отчетливо произнесла Юньюй. И нельзя было понять, шутит она или говорит серьезно.

— В таком случае не читайте их, — безразличным тоном ответил Чэнь Чжэнь, но слова девушки лишили его душевного равновесия. В сердце опять закралась печаль. Он всеми силами старался сдержаться и скрыть свое настроение. — Вы не прочли всех моих статей, я не верю вам.

Юньюй улыбнулась, она хотела ответить, но в этот момент Жолань, разволновавшись, наклонилась к Юньюй и тихонько дотронулась до ее локтя. Юньюй чуть повернула голову и взглянула на подругу.

— Вам не верится, господин Чэнь? Приходите ко мне и посмотрите! У меня есть все ваши книги, все до единой. Я прочла их очень внимательно. Не верите мне, спросите у нее, — с улыбкой указала она на Жолань.

Жолань давно хотела, чтобы Юньюй сменила тему разговора, и поспешно проговорила:

— Это правда, господин Чэнь. Я сама у нее брала ваши книги.

Чэнь Чжэнь в замешательстве молчал: обе девушки заявляют одно и то же. Заметив его растерянность, подруги невольно рассмеялись.

Жолань что-то сказала на ухо Юньюй, та, улыбаясь, слегка наклонив голову, продолжала пристально смотреть на Чэнь Чжэня. Когда она смеялась, то прикрывала рот платком и даже вздрагивала от смеха.

Чэнь Чжэнь сквозь очки окинул взглядом фигуру Юньюй и подумал: «Из трех девиц эта, пожалуй, самая привлекательная». Но тотчас отвел взгляд и стал смотреть на прейскурант номеров гостиницы, висевший на стене. Он старался отогнать мысль о девушке.

— Господин Чэнь, по-моему, все ваши книги проникнуты призывом к любви, все равно — идет ли в них речь о людях или о чем-нибудь другом. И вы нуждаетесь в любви. Мне кажется, лучше найти утешение в любви, чем прикрываться печалью. Господин Цзяньган такого же мнения. Он считает, что вы намеренно живете как аскет. А к чему это? Отчего вы не ищете любви, заставляете себя страдать, почему не полюбите кого-нибудь? Я не верю, что никто вас не любит.

— Мисс Цинь, — перебил ее Жэньминь, — не стоит тратить на него таких слов. Это все равно что метать бисер перед свиньями. Мы только что толковали ему об этом же. Ему жизнь не дорога, что уж тут говорить о любви, о женщинах?! Этот человек словно машина, крутится целый день…

Не сводя глаз с Чэнь Чжэня, Юньюй обратилась к Жэньминю:

— Я не верю, что Чэнь Чжэнь такой человек! Разве господин Чжоу только что не приводил высказывание автора «Скитаний» о том, что «все мужчины — дрянь»? В мире нет ни одного мужчины, который не искал бы любви. Мы вовсе не наговариваем на них: каждой женщины добиваются многие мужчины, всеми силами стараясь увлечь ее, безразлично, любит она или нет. Все мужчины таковы, — сказала Юньюй, сдержанно засмеявшись.

Чэнь Чжэнь оставался спокойным и с улыбкой смотрел на Юньюй, не обращая никакого внимания на ее слова; он знал, что она не без основания говорит все это. Цзяньган рассказывал, что, когда она училась в школе, мужчины буквально осаждали ее, добиваясь взаимности. Ее засыпали письмами неизвестные поклонники. Да и сейчас она пользовалась успехом. Он отлично понимал все это и не удивлялся ее самоуверенности, хотя про себя думал: «Если ты хочешь на мне испытать силу своих чар, то ошибаешься, я неподходящий объект!»

Жушуй не стерпел и стал спорить с Юньюй о достоинствах и недостатках мужчин и женщин. Он привык прямо высказывать свои мысли независимо от того, с кем разговаривал. Но и Юньюй за словом в карман не лезла. Правда, действовала она хитрее, чем Жушуй, перемежая серьезный разговор шуточками. Когда Жушуй готов был рассердиться, она его смешила. Жэньминь между тем беседовал с Жолань, стараясь погасить спор. Чэнь Чжэнь больше не вступал в разговор и не возражал Юньюй; откинувшись в кресле, он с интересом наблюдал за спорящими, они все больше и больше отклонялись от темы. Под конец Юньюй снова заговорила об авторе «Скитаний», бывшей служанке. Жушуй не преминул воспользоваться случаем и похвастался своими познаниями о Японии:

— Среди служанок кафе встречал замечательных девушек, они понимают, что такое настоящая любовь. Это также может в какой-то мере служить подтверждением взгляда Чэнь Чжэня, — сказал он, улыбаясь. Чэнь Чжэнь не высказывал в прессе своей точки зрения по этому поводу. — Помню, зашел я как-то к одному японскому приятелю, вместе с ним заглянули в кафе. За нашим столом прислуживала молодая девушка. Она села рядом с нами, и мы разговорились. Мой приятель спросил ее, почему она избрала эту профессию, ее ответ поразил нас. Она сказала нам, что любит людей и особенно тепло относится к трудовому люду. Капиталисты выжимают из бедняка все соки, общество относится к нему с презрением. Он целыми днями трудится, не видя никакого просвета. В кафе он стремится отдохнуть, поэтому мы, девушки-служанки, всячески стараемся утешить его: пусть он успокоится здесь и хоть на время забудет о своей тяжелой жизни, пусть наберется сил для дальнейшей борьбы в этом мрачном обществе. А еще она сказала нам: «Я пришла сюда не затем, чтобы служить забавой, а из сочувствия к людям, чтоб утешать их…» Она свободно обращалась со словами «большевик», «пролетариат». Ей было не больше восемнадцати лет. Миловидная, с хорошими манерами. Мой приятель подумал даже, что она социалистка. Мне не довелось больше встретиться с нею. Я не мог представить себе, что в Японии есть такие женщины…

— Жаль, что вы больше не видели ее! Неплохо было бы познакомиться с такой девушкой. Кто знает, быть может, со временем она тоже станет выдающейся писательницей! — сказала Юньюй.

— Почему, мисс Цинь, вы не мужчина! Будь вы мужчиной, вы, конечно, сейчас же отправились бы в Японию! — засмеялся Жушуй.

— Да, я была бы смелым мужчиной и делала бы все, что задумала. Терпеть не могу нерешительных мужчин, в них нет ничего привлекательного, — с горячностью проговорила Юньюй. Она все время покачивала ногой, ее живые глаза были широко раскрыты. Она посмотрела на Жушуя, затем перевела взгляд на спокойное лицо Чэнь Чжэня, на миг задержалась взглядом на лице Жэньминя, а затем взглянула на Жолань. Она всегда несколько свысока смотрела на мужчин, считала себя благороднее их: почти каждый мужчина пытался добиться ее благосклонности. Когда она говорила о нерешительности мужчин, то имела в виду вовсе не Жушуя — она мало знала его характер. А Чэнь Чжэнь решил, что она подсмеивается именно над ним. Напротив, Жушуй в отношении себя даже не допускал подобных мыслей, так как считал себя смелым.

Поговорили еще немного. Вечерело. Жушуй оставил гостей у себя ужинать, а после ужина предложил прогуляться по берегу моря.

Ночь была лунная. Луна наполовину погрузилась в море, посеребрила волны: казалось, в воде плещется бесчисленное множество серебристых карпов. На берегу почти никого не было, встретились только молодые супруги, тоже жившие в гостинице, да несколько мальчишек возились на берегу. Наши друзья посидели на лестнице, потом прошлись. Больше всех говорили Жушуй и Юньюй, Чэнь Чжэнь почти все время молчал и наконец, сославшись на срочные дела, распрощался, как ни удерживал его Жушуй. Ушел вместе с ним и Жэньминь — его жене нездоровилось. Друзья спешили к последнему поезду, до станции было минут тридцать ходу. Прощаясь, Юньюй спросила Чэнь Чжэня, почему он перестал бывать у Цзяньгана, тот объяснил, что занят. Юньюй пообещала навестить его и пригласила к себе.