— Не дождетесь, приедете сами хоронить меня.

— Я же сказал, что один не поеду, — упрямо повторил он.

— Не поедете? — удивилась она. — Но эта мысль давно запала вам в голову! И билет уже заказали.

— Я это сделал ради того, чтобы ехать с вами, — ответил он.

Она покраснела: наконец-то все прояснилось! Как неприятно! Но она сама невольно вынудила его сказать правду. Она ничего больше не сказала, боялась изменить решение. Чэнь тоже молчал. Только смотрел на нее. Ей было тяжело от его взгляда, от его молчания. Ну что за мука! Лицо горело.

— Пойдемте, — произнесла она, но осталась сидеть.

Он, казалось, не слышал.

— Раз банку так уж нужно, могу и поехать. — Она не поняла, что пошла на уступку. Чэнь тоже этого не заметил.

Он проводил ее до банка, и они расстались. Но он не пошел за билетом, как думала Шушэн, а решил скоротать время в кафе, успокоиться и собраться с мыслями.

Войдя в банк, Шушэн ощутила тоску: те же столы и застекленные кабинки, те же счеты и книги, те же лица. Ей захотелось догнать Чэня, но она не двинулась с места. Зачем он ей нужен? Молча подошла к своему столу.

У них был новый главбух, пожилой человек старых устоев. Он удивленно посмотрел на Шушэн и покачал головой. Рабочий день давно начался, но всех лихорадило. Люди входили, выходили, перешептывались, забыв о работе; вдруг она заметила, что два стула пустуют, служащие, которые сидели на них, куда-то ушли. Неожиданно вбежал постоянный клиент из банка:

— Гуйян пал!

До Гуйяна было два дня пути на машине. Кто-то вскрикнул: «Ерунда!» «Это слухи», — старалась она успокоить себя.

— Что же делать? — проговорил сотрудник, ведающий вкладами.

— Ты же местный, чего боишься? — спросил клиент. — Я никуда не уеду. Конец один, так уж лучше сидеть дома. — Он говорил спокойно, без всякого страха.

— А я завтра отправляю родных, — сказал сослуживец.

— Боюсь, мы не успеем уехать, чересчур быстро продвигается враг, — промолвил ведающий вкладами.

«Слухи», — утешала себя Шушэн. Но слухи передавались из уст в уста, в банке только об этом и говорили. Главный управляющий и управляющий то и дело выясняли по телефону обстановку. Сведения были противоречивы, недостоверны, но вызывали панику. Работать никто не мог. Пугал любой звонок, любой шум.

Шушэн подумала о муже, о сыне. Она тут же написала мальчику, чтобы приехал домой, и попросила одного из рабочих опустить письмо в ящик. Но после этого ей стало еще тревожней, и она ушла домой.

Выйдя на улицу, она почувствовала что-то необычное. Все было как во сне, исчезло прошлое, настоящее. Что я делаю? Зачем иду домой, где мой дом? Почему я мечусь? Почему не могу ни на что решиться? Что делать?

У парадного собрались люди, обсуждали положение на фронте. Носильщики выносили кожаные чемоданы. Кто-то не то переезжал, не то уезжал. Она заволновалась, быстро поднялась на третий этаж, там было относительно тихо. Госпожа Чжан, без конца твердившая о своей беспомощности, еще утром куда-то уехала с семьей. Дверь их была заперта. Дверь квартиры Шушэн тоже против обыкновения была наглухо заперта. Пришлось постучать.

Открыла свекровь. Едва войдя в комнату, Шушэн увидела, что постель мужа пуста.

— Мама, куда он ушел? — испуганно спросила Шушэн.

— На работу, — как-то безразлично ответила свекровь.

— Да ведь он еще совсем слаб! — растерянно произнесла Шушэн.

— Он так решил, что я могла сделать?!

Шушэн словно ударили.

— Не надо было его отпускать, болезнь может обостриться.

Напрасно она так спешила домой. Свекровь разозлилась. Она и так страдала, что не смогла удержать сына, а тут ее еще и попрекают! «Не тебе меня попрекать, — мысленно возмущалась старуха. — Что же ты сама никогда о нем не заботилась? Только и знаешь, что флиртовать. Дом тебе опостылел, решила бежать с любовником, и еще хватает совести обвинять меня!»

— Надо было пораньше прийти, вот и удержала бы! Говорить каждый может. Интересно, куда это ты утром бегала, по какому делу? — кричала свекровь, вся красная от злости, тыча Шушэн пальцем в лицо.

— Встречалась с одним знакомым. И не скрываю. А вам что за дело до этого? — тоже покраснев, отвечала Шушэн.

— Есть дело! Ты моя сноха! Есть, есть! — не унималась старуха.

Они снова поссорились.

Вэньсюань в это время сидел на службе и, конечно, не знал, что происходит дома.

Утром он проснулся, когда жена уже ушла. Позавтракал и неожиданно принял решение идти на работу. Удержать его мать не смогла.

— Не беспокойся, я хорошо себя чувствую. Нельзя каждый раз просить отпуск. Ведь нам скоро нечего будет есть. Шушэн не может нас всех содержать. Она и так потратилась на врача и на лекарства.

Матери нечего было возразить, и она думала: «Лучше терпеть любые страдания, чем умереть с голоду». Но она не хотела жить на деньги невестки.

— Разреши мне работать. Я наймусь в прислуги или в няньки, — сказала наконец мать, с любовью и жалостью глядя на сына.

— Зачем ты так говоришь, мама, ведь ты получила образование! — Вэньсюань не смел поднять глаза на мать.

— Очень жаль. Значит, мне не надо было его получать, и тем более тебе! Всю жизнь я тебя мучила и сама мучилась, а ведь даже нянькой хорошей быть не могу.

— Время сейчас такое, что надо уметь приспособиться, а мы, оказалось, ни на что не годны! Я хуже последнего рабочего в банке, а ты даже нянькой не можешь стать. — Он со вздохом направился к двери и ушел, даже не оглянувшись, не слушая уговоров матери.

В конторе было, как всегда, тихо, книгу учета уже убрали. Как обычно, Чжун приветливо улыбнулся ему. В кабинете на втором этаже несколько столов пустовало. Управляющий Чжоу как раз кончил говорить по телефону, невесело глянул на Вэньсюаня и равнодушно спросил:

— Поправился?

— Чувствую себя лучше, спасибо, — тихо ответил Вэньсюань.

— Здоровье у тебя слабое, отдохнул бы побольше, — холодно проговорил управляющий.

Вэньсюань не знал, как следует это понимать. Сидевший неподалеку начальник отдела У многозначительно кашлянул. Буркнув в ответ «да», Вэньсюань прошел к своему рабочему месту. Не успел он сесть, как ему принесли стопку корректуры:

— Начальник сказал, что работа срочная, нужно сегодня закончить.

Вэньсюань думал: «Положение напряженное, кое-кто вообще не пришел, все взволнованны, растерянны. Только я должен работать! Что я, козел отпущения? Где же справедливость?»

«Начальник велел кончить работу сегодня», — услышал он слова, его будто нарочно мучили. Вэньсюань поднял голову, лицо его было бесстрастным.

— Хорошо, — произнес он спокойно.

Он переворачивал страницу за страницей, невольно морща лоб. Это была книга о партийном долге, с несколькими предисловиями партийных и государственных деятелей. Он прочел предисловия, перешел к тексту, но мысли его были далеко. Голова кружилась, одолевала слабость, но, напрягая последние силы, он продолжал работать. Управляющего не было. Ушел и начальник отдела. Сослуживцы шумно обсуждали положение на фронте, им было не до работы. Он один не отрывался от корректуры. «Работу нужно кончить сегодня», — звучал в ушах приказ начальника. Терпение его кончилось, и он сказал себе: «Не в силах я больше работать, единственное, на что я способен, так это умереть».

В двенадцать прозвучал звонок на обед. Он воспринял его как спасенье. Спустился вниз, заставил себя поесть под презрительными взглядами сослуживцев, которые, как нарочно, пугали его своими разговорами:

— Старина Ван, тебе должны прибавить жалованье. В такое время работать без устали! К концу года наверняка получишь наградные, — с издевкой сказал один из них.

Вэньсюань ничего не ответил и поднялся к себе. Не хотелось ни курить, ни читать. Он бесцельно смотрел в окно и в конце концов задремал. Неизвестно, сколько прошло времени, как вдруг он услышал:

— Господин Ван.

Он испуганно поднял голову. Перед ним стоял усмехаясь рабочий: