— Одеяло чуть сползло.

— Да? Мать уснула? А ты почему не спишь?

— Рано еще, — ответила Шушэн. — Отдыхай, я не буду мешать.

— Не спится, — улыбнулся он. — Завтра день твоего рождения…

— Совсем забыла, а ты помнишь! — Шушэн была растрогана.

— Здесь тысяча шестьсот юаней. — Он протянул дрожащей рукой деньги. — Закажи сливочный торт, четыре фунта. Это мой подарок. Я не хочу просить мать. Ты уж извини.

— Ну какой день рождения? — говорила она, чуть не плача.

— Прошу тебя, закажи… Я боюсь выходить, вот и приходится беспокоить тебя. Возьми деньги…

В дверь постучали. «Неужели опять письмо?» — подумала Шушэн и крикнула:

— Войдите!

Это был Чжун — сослуживец Вэньсюаня.

— Хорошо, спасибо. — Шушэн поспешила убрать деньги.

— Ну, старина Ван, как себя чувствуешь? Ты в постели? — спросил Чжун, поздоровавшись с Шушэн.

— О, господин Чжун, садитесь, пожалуйста, — пригласила Шушэн.

— Лао Чжун, каким ветром тебя занесло? Не так уж я болен, скоро поправлюсь. Прости, что причинил тебе беспокойство. Сегодня хотел идти на работу, но голова закружилась. Вот и прилег, — с трудом приподнявшись, говорил Вэньсюань виноватым тоном.

— Лежи, лежи, я скоро уйду, — сказал Чжун.

— Ничего, ничего. Посижу. Спать не хочется. Видишь, я даже не раздевался.

— Лучше лежи, и так можно беседовать, — мягко произнес Чжун.

Шушэн разлила чай.

— Присядьте, господин Чжун, выпейте чаю.

— Спасибо, — вежливо улыбнулся Чжун. — Только что прочел в «Вечерней газете»: освободили Люсай. Хорошие вести. — Он отпил несколько глотков.

— Да. — Вэньсюань закашлялся. — Может быть, теперь наша контора останется?

— Конечно, зачем же переезжать.

— В таком случае попроси для меня еще один отпуск, а то будут большие вычеты.

— Не беспокойся, отдыхай. Работа корректора вредна для тебя. Думай о здоровье, — растягивая слова, говорил Чжун.

— Ты же знаешь нашего Чжоу. Приходится терпеть, — нахмурился Вэньсюань. Чжун хотел что-то сказать, но Вэньсюань спросил: — Ты случайно не слышал, что он сказал, когда я вчера ушел с работы?

— Как я мог слышать? Я же внизу сижу. Но… — Чжун вытащил пачку денег и положил у подушки больного. — Здесь десять тысяч пятьсот юаней, зарплата за полтора месяца. Управляющий прислал.

— За полтора месяца? Почему? — удивился Вэньсюань и вдруг взволнованно спросил: — Он хочет уволить меня?

— Он сказал… он сказал… — заикаясь, проговорил Чжун, покраснел и умолк.

— Что я сделал? За что меня выгоняют? — возмущался Вэньсюань. — Кровь бросилась в голову. Сердце сжалось. Он стал задыхаться. — Я честно работаю. Слова поперек никому не сказал. Все терпел, я просто…

— Не сердись, старина, никто тебя не выгоняет. Управляющий опасается, что это туберкулез, и советует полгода отдохнуть, а там видно будет, — решился наконец сказать Чжун. — А может, и нет у тебя никакого туберкулеза. Ты просто устал. Отдохнешь, и все будет хорошо. Чжоу сказал, что посылает тебе жалованье за два месяца, но за полмесяца ты уже взял, так что здесь только за полтора. Поправишься, найдешь другую работу. Ничего страшного! — Чжун опустил голову.

— И все-таки это безобразие! Как вол работал на него два года, а заболел, вышвыривают вон, — возмущалась Шушэн. — Господин Чжун прав. Поправишься, найдешь более подходящую работу.

— Не так это легко, — возразил Вэньсюань.

— Ничего, я постараюсь. Такую работу, как у него, не трудно найти, — проговорила Шушэн.

— Жена права, — сказал Чжун. — Ничего хорошего в нашей конторе нет. Так что не жалей, старина!

— Он слишком добр, уступчив, не умеет постоять за себя. Только вашими заботами и держался, господин Чжун. Не то его давно уволили бы!

— Что вы, что вы! Какие мои заботы! Я ничего не делал, мне просто совестно перед вашим мужем, — виновато улыбнулся Чжун. — Но мы часто беседовали, и я всегда восхищался им. Прекрасной души человек!! На работе знают, что у нас с ним приятельские отношения, вот управляющий и попросил меня к вам сходить.

Шушэн печально улыбнулась.

— Все ясно. Управляющий решил уволить Вэньсюаня. Верно я говорю, Сюань?

— Да-да, — пробормотал он.

— Ничего не поделаешь! — сказал Чжун. — А жалеть не стоит. — Он поболтал еще немного и стал прощаться: — Не буду вам мешать. На днях зайду, дружище, поправляйся! Здоровье — самое важное.

— Посиди еще, — попросил Вэньсюань, — ты нам не мешаешь, дел у нас никаких.

Шушэн поняла, что он это делает ради нее. Приход гостя внес хоть какое-то разнообразие в их жизнь.

— Нет-нет, я забегу на днях. У меня дела.

— Ну так я не пойду тебя провожать. Всего хорошего, — промолвил Вэньсюань.

— Ничего-ничего, не провожай. Я буду навещать вас.

— Я провожу вас, господин Чжун, — сказала Шушэн.

— Зачем? Не надо.

— В коридоре очень темно. — Шушэн взяла карманный фонарик и проводила гостя до лестничной клетки, напутствуя: — Осторожно! Осторожно!

— Здесь все видно, идите назад.

Шушэн хотела уйти, как вдруг услышала, что Чжун с кем-то разговаривает. «Это она возвращается», — подумала Шушэн, имея в виду свекровь, и быстро вернулась в комнату.

— Ушел? — улегшись, спросил Вэньсюань, чтобы нарушить молчание.

— Ушел, — безразлично ответила жена. В комнате было тоскливо, желтый, тусклый, какой-то болезненный свет лампы слабо освещал ветхую мебель, безжизненное лицо мужа. Это невыносимо! Ведь она еще молода. Хоть бы одно живое лицо увидеть.

— Спрячь деньги, — жалко улыбнулся он. — Это цена всей моей жизни.

Последнюю фразу он произнес совсем тихо, и она не услышала. Она шагнула было к кровати, но тут же отпрянула.

— Отдай матери, а то разговоров не оберешься.

Он тихо вздохнул. В коридоре послышались шаги.

— Мама, куда ты ходила? — спросил Вэньсюань. И таким одиноким показался его голос в этой мрачной, холодной комнате!

— К врачу. Мне тревожно. Хотела узнать, что у тебя за болезнь. Он успокаивает, говорит, что это не туберкулез и лекарство поможет.

— Я и сам знаю, что ничего страшного. Не надо было ходить! На улице холодно? Ты и так устаешь, ходишь за мной, как нянька, я так обязан тебе. — Глаза Вэньсюаня заблестели от слез.

— Не думай о таких пустяках. Я привыкла быть нянькой. Не то что некоторые. — Она зло посмотрела на Шушэн, стоявшую у стола.

Слова свекрови ранили сердце молодой женщины, она повернулась к старухе, однако та подошла к постели и стала говорить с сыном.

— Доктор считает, что зимние туманы для тебя вредны, и советует куда-нибудь уехать на время.

— А денег где взять? — вздохнул Вэньсюань.

Вечно эти нудные разговоры, а жизнь капля за каплей уходит! Терпение Шушэн кончилось. За какие прегрешения ей послана эта кара?! Здесь, в этой мрачной тюрьме, пройдет вся ее жизнь. Нет! Надо бежать отсюда. Бежать! Не следует упускать представившейся возможности. Зачем ей оставаться? Что общего у нее с этими людьми? Она не пожертвует своей жизнью, будет искать спасенья! Свекровь все говорила, говорила, и слова ее отзывались болью в сердце Шушэн. Говори, говори, я не унижусь, не стану перечить. На душе стало легче.

В субботу Шушэн получила разрешение на выезд и радостная пришла домой. Сын читал за столом, свекровь сидела на скамейке, а муж лежал. Они о чем-то говорили. Сяосюань поднялся навстречу матери, поздоровался. Голос его был холодным и каким-то чужим.

— Ты получил мое письмо? — спросила Шушэн.

— Получил. Не мог раньше приехать. Очень трудно было с уроками. Не только мне, остальным тоже. — Лицо Сяосюаня, когда он говорил, было совершенно бесстрастным.

Она ответила что-то неопределенное и внимательно поглядела на сына. Бледный, мрачный, настоящий маленький старичок. Это в свои-то тринадцать лет! Шушэн поморщилась и подошла к мужу:

— Ну как самочувствие?

— Лучше!

Этот ответ стал обычным, так же как и вопрос, хотя состояние Вэньсюаня нисколько не улучшалось.