День был таким печальным, воздух таким гнетущим. Вдали темнела дорога, зябко ежась, торопились прохожие.

— Поспал бы, а то скучно без дела, — стала уговаривать мать.

— Ладно. — Он захлопнул окно и направился было к постели, но вдруг остановился. — Как медленно тянется время.

Затем лег, как был, не раздеваясь. Мать села отдохнуть в кресло, закрыла глаза, прислушиваясь к тому, как он ворочается в постели, она знала, что мучает его.

— Сюань, не думай об этом, постарайся уснуть, — сказала она, страдая в душе.

— Я ни о чем не думаю, — тихо ответил сын.

— Не надо меня обманывать, ты все о ней думаешь.

— Нет, мама, я сам уговорил ее уехать. Она не могла решиться, — оправдывал он жену. — Ей надо переменить обстановку — здесь все опротивело. В Ланьчжоу жизнь лучше, чем здесь, и должность ей там дадут более высокую.

— Я все знаю, — многозначительно ответила мать. — Ты заботишься только о ней, а почему не думаешь о себе?

— О себе? Разве мне плохо? — Он чувствовал, как мало правды в его словах. — Я почти здоров. А Шушэн, живя в Ланьчжоу, сможет помогать мне.

— Ты веришь Шушэн? — усмехнулась мать. — Она, как птица, выпустишь, обратно не прилетит.

— Мама, ты не любишь Шушэн. Она не из тех женщин, которые бросают семью. Она и в Ланьчжоу ради нас едет. — Волнуясь, он сел на постели.

Мать побледнела от негодования, но не стала перечить сыну, кивнула головой:

— Пусть будет по-твоему… Отдыхай, тебе вредно много говорить.

Он ничего не ответил, поглощенный своими мыслями. Матери было обидно: почему он так упорствует в своих заблуждениях, но она ласково сказала:

— Сюань, постарайся уснуть, ляг, а то простынешь.

Он благодарно взглянул на мать и неожиданно встал с постели.

— Мама, я выйду, — стал зашнуровывать туфли.

— Выйдешь? Зачем?

— Дело есть.

— Какое дело? Тебя же уволили. На улице холодно, простудишься.

— Мама, не беспокойся, отпусти меня! — весь красный от возбуждения твердил Вэньсюань. Он снял с гвоздя плащ, накинул на себя.

— Подожди! — Мать подошла к нему, помогла одеться. — Тебе ведь трудно ходить. — Она укутала ему шею шарфом. — Если надо, напиши записку, я отнесу.

— Не волнуйся, я скоро вернусь, это рядом.

Мать смотрела ему вслед и думала: «Что он творит! Просто уму непостижимо!» Она постояла и пошла к постели привести ее в порядок. Затем увидела, что в комнате много пыли, поморщилась, принялась убирать. Мимо дома все время шли грузовики, и пыль проникала во все щели. Женщина подумала и стала протирать мебель. Закончив уборку, она опустилась в кресло. Потерла рукой поясницу. Хоть бы кто-нибудь помассировал мне спину! Но тотчас представила себе положение, в котором они находились, и стала укорять себя: «Я уже давно живу как прислуга, какие несбыточные мечты грезятся мне!» Она вздохнула, уронив голову на спинку кресла. Перед глазами мелькнула тень, которая обрела постепенно четкие очертания. «Я снова думаю о нем, — улыбнулась она и прошептала: — Ничего не могу поделать, такая уж у меня доля. Но почему он не может его защитить, почему отнимает у него жизнь?»

Возвратившись, Вэньсюань застал мать плачущей.

— Что случилось? Почему ты плачешь?

— Мела пол, пыль попала в глаза, вот и натерла, — солгала мать.

— Ты прибрала мою постель! Спасибо!

— Без дела сидеть скучно… Куда ты ходил?

— К Чжуну.

— Ты был на работе? Зачем?

— Просил Чжуна найти для меня какое-нибудь дело.

— Ты ведь не поправился! Здоровье прежде всего.

— Наш брат болеет, болеет, а жить-то надо. Мне уже лучше. Чжун тоже сказал, что выгляжу я хорошо, и обещал найти какую-нибудь работу. — Вэньсюань говорил с трудом, вид у него был больной и усталый. Он сел на постель.

— Напрасно ты так волнуешься. Не умрем же мы с голоду!

— Я не могу смотреть, как ты целыми днями трудишься. Я мужчина, и мне не к лицу сидеть сложа руки.

— Ты мой сын, ты один у меня — и не хочешь беречь здоровье. Что будет со мной, если… — Она замолчала, подавленная горем, и снова опустилась в кресло.

Он стиснул зубами палец, но не почувствовал боли — гораздо сильнее болела грудь. Он посмотрел на палец с глубокими следами от зубов, перевел взгляд на мать. Она молча сидела в кресле. Он подумал: «Все твои мечты, все надежды развеялись в прах». Будущее представлялось ему страшным чудовищем, хищным, с оскаленными клыками. Все вокруг словно вымерло. Гнетущей тишины не нарушал даже скрип повозок и голоса, доносившиеся с улицы. Мать и сын думали каждый о своем, но все их мысли сходились лишь на одном страшном слове «смерть».

— Мама, не мучайся, у тебя есть Сяосюань. Он будет счастливее меня.

От этих слов мать еще больше расстроилась.

— Сяосюань так похож на тебя, вылитый отец! — Она хотела скрыть от сына свои страдания, но невольно высказала мучившие ее мысли, и Вэньсюань понял, как бесконечно она одинока. Да, Сяосюань слишком похож на него, значит, будет таким же несчастным. На кого же надеяться старой женщине? Он сам порой возлагал надежды на Сяосюаня, но, увы, сейчас понял, что это несбыточные мечты.

— Он еще мал. С годами окрепнет. Я, признаться, виноват перед ним: не мог дать ему хорошего образования. — Вэньсюань старался перевести разговор на другую тему.

— Нет в этом твоей вины, ты сам всю жизнь маялся… — Разволновавшись, мать вышла.

Он раскрыл окно и увидел небо — печальное, бледное, будто лицо страдальца, — и темные, как нахмуренные брови, облака. Он вздрогнул: что-то холодное упало на щеку. «Дождь», — безразлично подумал он.

Вернулась жена — он услышал ее шаги. Не дожидаясь, пока он обернется, радостно сообщила:

— Завтра я уезжаю.

— Так скоро? Ты же говорила на будущей неделе! — Он был вне себя от волнения.

— Дали дополнительный самолет. Друзья помогли с билетом. Жаль только, что меня пригласили на ужин.

— Значит, завтра?

— Да, к шести утра надо быть на аэродроме.

— В таком случае закажи сегодня машину, а то опоздаешь.

— Не беспокойся, управляющий пришлет свою. Надо быстрее укладываться, я ведь еще не собралась. — Она стала из-под кровати вытаскивать чемодан.

— Я помогу тебе.

Она укладывала вещи, сидя на корточках, то и дело бегая за чем-нибудь.

— Это тоже возьмешь, а вот это? А то? — спрашивал Вэньсюань. Ему передалось ее возбуждение.

— Спасибо, я все сама сделаю.

Вошла мать, в глазах ее была неприязнь, смешанная с гневом.

— Мама, Шушэн утром вылетает.

— Ну и пусть, мне что за дело!

Шушэн встала, хотела поздороваться со свекровью, сказать несколько слов на прощание, но, услышав сказанное, не произнесла ни слова, только густо покраснела. Мать ушла в свою комнату, а Шушэн, закрыв чемодан и немного поостынув, обратилась к мужу, который молча, с мольбой смотрел на нее:

— Вот видишь, как она ненавидит меня!

— Это пройдет. Не сердись на нее.

— Я не сержусь, ради тебя…

— Спасибо. Я провожу тебя утром.

— Не надо, ты ведь нездоров, — заволновалась Шушэн. — Обо мне позаботится управляющий.

Вэньсюань был задет за живое.

— В таком случае попрощаемся здесь. — На глаза навернулись слезы.

— Не мучайся. До завтра еще много времени. Я постараюсь прийти пораньше. Успеем наговориться.

Он хотел сказать: «Я буду ждать тебя», но пробормотал что-то невнятное.

— Ложись. Ты быстро устаешь. Я посижу с тобой.

Он лег. Она укрыла его, села на край кровати.

— Где-то я буду завтра в это время? — размышляла она вслух. — Мне, признаться, не очень хочется ехать. Это ты меня уговорил.

— Раз решила, поезжай, так будет лучше, — ласково ответил он, забыв о своих страданиях.

— Не знаю, лучше или хуже. Кто мог мне посоветовать? Ты болен, мать хочет поскорее от меня избавиться.

Болен. Он болен! Ему постоянно об этом напоминают. Вэньсюань вздохнул, ему показалось, что он упал с высоты, где они находились вместе с Шушэн, и оборвалась последняя ниточка надежды.