— Милый, я тебя тоже люблю!

— Я хотел бы до конца своих дней быть вместе с тобой! Только мы с тобой, ты и я.

— Только мы! Вместе. Всегда. До конца. О, мой любимый!

Обмениваясь любезностями, они не касались друг друга. Янс сокрушенно признался, что минут через десять стал испытывать затруднения, подыскивая новые виды и формы изъявления любви. Но эта ведомая страстью женщина-мышка не возражала против повторений.

Попросив его сесть в кресло, она опустилась перед ним на колени.

— Я люблю тебя, — повторял он. — Я тебя очень люблю.

А потом, одевшись, она дала ему двадцатку на чай, поблагодарила и сказала, что он был очень мил.

Рассказав мне эту историю, Янс заметил:

— Вот вам и театр. Сплошные иллюзии и мечты.

В начале марта Индюшка сделала заявку, и я сказал Марте, что беру ее на себя. Наверно, просто из любопытства. Я принял Эдит в своей спальне на третьем этаже.

Когда мы разделись, она сказала своим тихим голосом:

— Пожалуйста, скажи, что ты меня любишь.

Посовещавшись с Мартой по поводу визитов в наш бар Канниса и Гелеско, я позвонил Октавию Цезарю. Дежурившая у телефона секретарша — старая дева — сообщила, что великий человек несколько недель назад уехал на побережье по делам.

Я заявил, что хотел бы повидаться, как только он вернется. Она холодно пообещала перезвонить, если мистер Цезарь пожелает со мной встретиться. Мартовских ид[38] дожидаться не пришлось, свидание было назначено на три часа следующего дня.

Войдя в офис Цезаря, я сразу почувствовал запах — резкий, мускусный. Я был уверен, что слышал его раньше, но узнать не мог.

— А, юноша, — просиял Октавий Цезарь, протягивая белую лапку, — как я рад… Вы прекрасно…

— Вы тоже, сэр, — ответил я любезностью на любезность, садясь на указанный стул. — Надеюсь, путешествие было приятным.

— Весьма, — сказал он. — Весьма.

После чего ткнул пальцем в стопку лежащих на резном столе папок.

— По возвращении я обнаружил… Отчеты за два первых месяца «Питер-Плейс». Данные обнадеживают. Положительно обнадеживают.

— Спасибо, сэр. Надеюсь, набравшись опыта, мы будем работать еще лучше.

— Безусловно. Самоотверженный труд и упорство. Больше ничего не требуется. А?

Непонятно, почему он испугал Марту. По мне, просто старый хрыч, впадающий в маразм. Меня он ничуть не пугает.

Наступило молчание, и я напряженно раздумывал, стоит ли сразу брать быка за рога. Цезарь тем временем разглаживал лацканы своего пиджака в крапинку и, коснувшись белого канта на жилетке, неожиданно произнес:

— Ну?

И я решился.

— Мистер Цезарь, я и мой партнер мисс Тумбли столкнулись с проблемой, которая, на мой взгляд, угрожает будущему нашего предприятия. Мы выносим ее на ваше рассмотрение, ибо считаем вас единственным человеком, способным ее решить.

И я рассказал о стычке с Михаэлем Гелеско и Антони Каннисом.

— Я вовсе не хотел их задеть, — горячо убеждал я Цезаря. — Совершенно уверен, что это достойные, солидные бизнесмены с прекрасным характером. Но сам факт их присутствия в баре и их поведение не отвечают нашему представлению о «Питер-Плейс» или имиджу, который мы хотели бы иметь в глазах наших членов — нынешних и будущих.

Цезарь смотрел на меня без всякого выражения. Пухлые белые пальцы выбивали по крышке стола медленную легкую дробь.

— А кто ваши члены? — наконец спросил он.

— Богатые женщины, — без промедления ответил я. — Они делают покупки у «Бенделя» и обедают в «Лютеции». Около половины — замужние, другая половина — одинокие, овдовевшие или разведенные. Многие занимают высокие ответственные посты. Это элегантные женщины, вульгарность и грубость им отвратительны. Если они решают вступить в частный клуб, то выбирают его по своему образу и подобию. Наши члены принадлежат к высокому классу, и клуб должен быть столь же высокого класса.

Все это было достаточно близко к правде.

— Вы изложили свои возражения?..

— Да, мистер Цезарь. Они проигнорировали мои замечания. Именно поэтому я предлагаю нашу проблему вашему персональному вниманию.

Он ничего не сказал. Потянулся за папками через стол, вытащил одну, раскрыл, заглянул, поднял голову, уставил на меня голубенькие глазки и холодно улыбнулся.

— Вы умный молодой человек. Какие у вас предложения по поводу повышения доходности «Питер-Плейс»?

Если он думал сбить меня с толку, то промахнулся — я и глазом не сморгнул.

— Приоритетным направлением следует признать более рациональное использование «Масленичного зала». На этот счет у меня есть несколько идей, которые я надеюсь осуществить в ближайшее время. Кроме того, в вестибюле надо устроить небольшую камеру хранения для вещей и дорогой одежды. Разумеется, с гардеробщиком. Его чаевые пополнят наш валовой доход. То же касается и служителя, который должен дежурить в женском туалете.

Цезарь внимательно смотрел на меня.

— Мне нравится, как вы мыслите.

— Спасибо, сэр, — скромно ответил я.

— Что вы еще?..

— Видите ли, сэр, — приступил я к самой ответственной части своего выступления, — размеры и устройство особняка крайне затрудняют реализацию изначальной концепции «Питер-Плейс».

— Да? И что это за концепция?

Надо было выжимать из этого шанса все. У меня было десять минут, в течение которых можно было рассчитывать на его полное внимание.

И я рассказал, что представлял себе «Питер-Плейс» эксклюзивным частным клубом с восточными коврами, антикварной мебелью, хрустальными люстрами, предметами искусства и с обслуживанием на уровне первоклассных отелей.

Я рассказал, что мечтал устроить в нем салон красоты, бутик, может быть, цветочную лавку и кондитерскую, может быть, даже оздоровительный центр с сауной и массажем, короче, удовлетворить все потребности, которые может испытывать современная состоятельная женщина.

— И позаботиться о качестве жеребцов, — добавил я. — Отбирать кандидатов помоложе, попривлекательней, чтоб можно было повысить плату, не рискуя потерять клиенток.

Решив идти до конца, я рассказал, что, твердо веря в успех женского клуба высокого класса, планировал создать международную сеть предприятий «Питер-Плейс», которые можно либо приобретать на правах личной собственности, либо оформлять лицензию на ведение хозяйственной деятельности.

Завершив монолог, я откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и стал ждать ответной реплики. Ее не последовало. Взор Цезаря медленно поднимался, пока не расплылся в пустоте над моей головой.

— Что касается первого вопроса, — сказал он, — а именно, мистера Канниса и мистера Гелеско… Я согласен с вашей оценкой их… Я позабочусь о… Благодарю, что пришли с этим прямо… Спасибо, что не сочли за труд поделиться…

Он встал, протянул мне мягкую белую руку. Я пожал ее и откланялся.

Я сидел в офисе, когда вошла Марта. Было около полудня.

— Луэлла звонит, — сообщила она. — Помнишь ее? Черная, что ходила к Кингу Хейесу. Хочет с тобой поговорить.

Я застонал. Я задергался. Я вздохнул:

— Ладно. Переключи на мой аппарат, будь добра.

— Мистер Скуро? — сказала Луэлла низким срывающимся голосом.

— Да.

— Мы с вами никогда не встречались, но я подруга Кинга Хейеса. Он часто говорил о вас как о своем лучшем друге.

— Вот как, — уклончиво сказал я. — Да, я… м-м-м… знаю Кинга несколько лет.

— Вы не видели его, мистер Скуро? Не имели от него известий?

— Нет. Уже несколько месяцев.

— Я пытаюсь его найти, — голос ее задрожал, — кажется, он скрывается. Я не могу… я не…

И она заплакала. Это было ужасно. Я зажмурился, прижал трубку к уху и стал ждать.

— Мистер Скуро, — вымолвила она наконец и шмыгнула носом, — вы слушаете?

— Слушаю.

— Пожалуйста, простите. Мне не следует обременять вас своими проблемами.