Я не мог дождаться, когда обнажится это мягкое тело, и не дождался. В спальне она попросила меня раздеться, но сама не сделала ни малейшей попытки снять одежду.

— Я разочарован, — пришлось заявить мне.

— Не будешь, милый, — сказала она, — обещаю.

Раздевшись, я потянулся к ней, но она отодвинулась.

— Постой, постой, — сказала она, — просто лежи тихонько, а я займусь делом.

— Как хочешь, — чуть-чуть сердито сказал я.

Она села на край постели и накрыла меня своими пушистыми волосами. Ее пухлые губы прильнули к моим соскам. Я почувствовал укус. Потом она взглянула на меня, полуприкрыв глаза.

— Нравится? — прозвучал ее низкий голос.

— Мне все нравится. Но я хотел бы, чтоб ты позволила мне…

— Ш-ш-ш, лежи спокойно. Я сама все сделаю.

И она сама все сделала своими холодными пальцами и влажным ртом. Ее опытность поражала, и я подумал — в который уж раз, — какая прекрасная у меня профессия.

— Мне нравится твое тело, — тихо сказала она. — Такое чудесное мужское тело.

Я терпел ее умелые действия сколько мог. Потом закричал и рванулся. Она не выпустила меня. Я ощутил остроту ее зубов и всхлипнул.

Обезумев, я грубо полез ей под юбку, яростно тиская плоть. И там под шелковыми трусиками нащупал самый настоящий пенис и яички.

— Сюрприз! — прокричала Корал.

В ноябре бизнес оживился. Кроме трех борделей на Западной Семьдесят пятой и Шестьдесят восьмой улицах, у нас была небольшая, но пользующаяся растущим спросом служба мальчиков по вызову. Появились перспективы и у службы сопровождения.

Возникли кадровые проблемы. Мой штат состоял примерно из сорока жеребцов. Из них лишь половина постоянных, на которых можно было положиться. Белые, черные, испанцы, представители Востока и один чистокровный индеец-чероки.

Остальные — временные, которые наезжали в Нью-Йорк в свободное от работы время, или женились и выходили из бизнеса, или безнадежно просиживали в ожидании приглашения на телевидение. Освободившись, они обычно связывались со мной, но нам все время требовались новые «таланты».

Я снова отправился к Солу Хоффхаймеру. Сунул конверт в окошечко, за которым сидел агент, и сказал:

— Четыре сотни. Наличными. Мелкими купюрами. Пересчитайте.

Хоффхаймер не притронулся к конверту. Он просто взглянул на него.

— Что я делаю? — удивленно спросил он.

— Зарабатываете деньги, — ответил я. — Деньги не пахнут. Это просто зеленые бумажки. На грязную двадцатку можно купить столько же, сколько на чистую.

— Это по-вашему.

— У нас проблемы, — коротко сообщил я. — Нам нужно побольше парней. Слишком много временных. Я должен создать ядро из постоянных сотрудников.

— Ядро, — сказал Сол. — Хо-хо. Богатая идея.

— Поэтому, — продолжал я, не обращая внимания на его замечание, — прошу вас дать в торговых бюллетенях краткие объявления. За мой счет.

— Требуются жеребчики? Так и писать?

— Ну, ладно. «Требуются молодые люди на хорошо оплачиваемую работу». Что-нибудь в этом роде. Могу сочинить за вас.

Агент молчал.

— Сол, — мягко сказал я, — вы можете выйти из этого дела, когда пожелаете. По моим сведениям, вы уже заработали около двух грандов. Если у вас временный приступ раскаяния, я поищу кого-нибудь другого.

Хоффхаймер не ответил.

— Дайте листок бумаги, — сказал я. — Я напишу текст объявления прямо сейчас.

Другой проблемой оказался график. На его разработку стало уходить столько труда и времени, что я всерьез подумывал о покупке небольшого компьютера.

Многие клиентки делали заказ на определенное время. Другие — на определенного парня. Несколько постоянных посетительниц заказывали одного и того же партнера на одно и то же время единожды, дважды и трижды в неделю.

Я обсудил эти трудности с Мартой, и мы признали, что настало время снять квартиру в Ист-Сайде.

— Три спальни, — говорил я, делая пометки, — которыми можно пользоваться двенадцать часов в сутки. Это позволит нам за день обслужить максимум тридцать шесть клиенток. Не думаю, что мы справимся силами нынешнего персонала, но двадцать, по-моему, вполне реально.

— Конечно, — сказала Марта. — Тогда месячный доход составит шестьдесят тысяч. Половину жеребцам. Остается тридцать на арендную плату, прочие расходы и нам. Пожалуй, можно снять квартиру тысяч за пять в месяц.

— Многовато, — заметил я. — Однако хорошая квартира окупится с лихвой.

— Ну, разумеется. Постараемся найти что-нибудь подходящее за меньшую цену, но будем готовы к расходам. Сложность в том, что ни у кого из нас нет времени на поиски. Я знаю, как ты занят, а сама не могу уйти из «Баркаролы» до нового года. Питер, мой приятель-юрист много разъезжает и имеет дело с недвижимостью. Может, его попросить приглядеть что-нибудь?

— А за услуги придется платить?

— Не обязательно. Мало кто ищет квартиру за пять тысяч долларов в месяц, и он вполне может получить гонорар от владельца или агента по недвижимости.

— Отлично. Три или четыре спальни. И квартира должна быть меблированной.

— Я ему скажу.

— И еще… — вспомнил я. — С тобой хочет встретиться детектив Люк Футтер. Неофициально.

— Проклятье! — гневно воскликнула Марта.

Когда Артур Эндерс пригласил меня пообедать, я сразу понял, что произойдет, но охотно согласился. Мы сидели в ресторанчике на Западной Семьдесят второй улице, в том самом кабинете, где был завербован Эндерс. Только на этот раз ели мы устриц и отборный филей, запивая бутылкой «Поммар» за сорок долларов.

Артур, как всегда, был бледен и смущен. Дважды он ронял нож и так сильно подавился куском филея, что мне пришлось хлопать его по спине.

За кофе и коньяком «Реми Мартин» он несколько расслабился, но что-то все еще тяготило его. Тогда я сказал:

— Ты решил уйти.

Эндерс тупо кивнул.

— Может, объяснишь почему? Ты получаешь хорошие деньги.

— Дело вовсе не в деньгах. Я даже не мог бы назвать никаких разумных причин. Я просто чувствую что-то неладное.

— Тебя мучит чувство вины? Моральные соображения? Все это дерьмо.

— Наверно, — с несчастным видом сказал Артур. — Отчасти, по крайней мере. Но главное то, кем я выгляжу в собственных глазах. Подонком.

— Подонком? Что это, черт побери, значит? Выходит, и я подонок?

— Послушай, к тебе это не имеет никакого отношения. Это касается только меня и моей дальнейшей жизни.

— А как ты собираешься жить дальше? Доить семью?

— Как-нибудь проживу.

— Конечно, — кивнул я. — Спагетти и фрикадельки у «Блотто», пока ты пыхтишь над пьесой, которую никогда не закончишь. И даже если закончишь, шансов продать ее — один на триллион.

— Тогда напишу другую, — смело заявил Артур. — Получится лучше, я уверен.

Я уставился на него.

— Ты просто ссыкун, вот ты кто. Думаешь, у тебя талант? Я тоже считал себя талантливым, и видишь, к чему это привело.

— Надо было держаться.

— И долго? — с жаром воскликнул я. — Пока не смогу без грима изображать тень отца Гамлета? Господи, Артур, рано или поздно — скорее всего рано — мы все уйдем из этой долбаной жизни. Жизнь коротка и драгоценна. Ты в самом деле хочешь пустить ее по ветру?

— По-моему, я пускаю ее по ветру, трахая незнакомых баб за деньги. Если жизнь так драгоценна, может, надо попытаться сделать что-нибудь стоящее?

Я не мог согласиться с этим. Дезертирство Артура терзало меня. Среди сплошных подонков никто в отдельности не чувствует себя подонком. Одинокий герой опасен.

— Что же такого плохого мы делаем? — спросил я. — Кому от этого вред?

— Мне, — грустно признался Эндерс. — Я даже не могу понять, в чем дело. Я только знаю, что, отказавшись, буду чувствовать себя гораздо лучше.

— Тогда и на конуру твою больше нельзя рассчитывать?

— Нельзя. Там стоит запах секса.

— Если там и стоит какой-то запах, то это запах денег. Ладно, ты ставишь нас в трудное положение, но как-нибудь справимся.