— На том, что твой однокашник стал большим учёным…
— Так вышло, да, — почему-то вздохнул Вольный Ветер. — Я не завистник, но всё-таки, всё-таки… Много раз я заканчивал школу раньше него… Даже когда ввели одиннадцатый класс, и в школе приходилось задерживаться на минутку-две больше, и то я его опережал. Я всегда был первым учеником, всегда! Однажды после очередного окончания я даже влетел в кабинет к завучу и вырвал себе аттестат об окончании школы. Не то чтобы он лежал где-нибудь на краю стола, нет! Я выхватил его прямо-таки из рук у завуча, да.
— Какой ты смелый! — восхищённо произнесла Кудрявка.
— Но я отдал его своему однокашнику, — не обращая внимания на похвалу, продолжил Вольный Ветер. — Он тогда уже быстро летел в гору, но чтобы продолжить учёбу ему нужен был документ об окончании средней школы. И он потом продолжал листать учебники в институтах и академиях, уносить конспекты у аспирантов, врываться в крупнейшие библиотеки мира… но игра стоила свеч, как говорится. Он сумел доказать, что лучшие на свете причёски делает ветер и никто на свете лучше него не разглаживает морщины. Это мы не стареем, ветры… А человек стареет, но ничто лучше ветра не гонит от человека старость… старость прямо-таки панически боится ветра, ты это знаешь?
— Ты так интересно рассказываешь, только я не всё понимаю! — пожаловалась Кудрявка.
И Ветер подхватил:
— А почему не понимаешь? Да потому что, когда была маленькая, тебя редко гладили по головке. А это необходимо не только маленьким, но и ребятишкам постарше и даже взрослым — правда, взрослые даже сами от себя это скрывают. Но мы-то, ветры, всё знаем! Мой однокашник смог это доказать, потому и стал теперь знаменит… Когда мы с ним последний раз встретились в Новой Зеландии, он вспомнил: а не забыл, как в кубанской станице Отрадной мы с тобой так запутывали ребятишкам волосы, что каждый потом чуть не полчаса разбирал их, поглаживая себя по головке… Думаешь, этих мальчишек и девчонок вырастили да воспитали родители? Это сделали мы с тобой — мы! И теперь имеем полное право хоть слегка отдохнуть. Потому-то я и прилетел к своему старому другу: тут моя самая любимая в мире гостиница!
— Четырёхзвездочная? — спросила Кудрявка.
— Опять она, фу-ты, ну-ты, — четырёхзвёздочная! — передразнил её Вольный Ветер. — Откуда у нас такие обширные, ну прямо-таки потрясающие знания? Ну, прямо-таки — не перекати-поле, а — перекати-энциклопедия!
— Говорят, одна моя тётка, очень старая Колюка, рассказывала родне, что как-то давно ветер занёс её в Армавир, и она целую неделю со всеми удобствами прожила на балконе четырехзвездочной гостиницы! — с гордостью объявила Кудрявка.
Но Вольный Ветер захихикал, как маленький:
— Что-то тут не так, поверь, нет — не так! Уж кому, как не мне понимать в гостиничном деле. Какие богатые шторы приходилось выбрасывать на улицу из лучших отелей Лондона, пока я не порвал с дурной кампанией, которая ещё недавно пронеслась над нашими головами… Блюда с какими лакомствами мы опрокидывали в Рио-де-Жанейро! И потому я совершенно точно могу тебе сказать, что четырезвездочной гостиницы в Армавире просто не может быть…
Но тут он вдруг споткнулся на полуслове:
— Хотя… впрочем…
— Что — хотя? — нетерпеливо спросила Кудрявка. — Что — впрочем?
— Я подумал, что только в Армавире и могли неделю не убирать в номерах. Иначе твоя тётка тут же бы вылетела с балкона!
— Из отеля, — поправила Кудрявка.
— Хорошо, что ты так быстро всё схватываешь! — одобрил Вольный Ветер. — Ну, точно, как мы — прямо на лету!
— Один разочек я ведь уже пролетела! — охотно согласилась Кудрявка.
— Будь по-твоему! — охотно согласился ветер. — Тётка вылетела бы из отеля — как миленькая!
Но Кудрявку, видно, задело и это грубое «вылетела», и даже якобы ласковое «как миленькая».
— А сколько же звёздочек в этой твоей гостинице под старым камнем? — решила она отыграться.
Но Вольный Ветер поправил её:
— Ты хотела сказать: под Крепким Камнем?
— Извини, если твоего друга я невольно обидела…
Но ветер и тут не дал ей спуску:
— Ты хотела сказать нашего друга?
— Хорошо, нашего, — согласилась Кудрявка. — Но ты мне не ответил про звёздочки… Сколько их может быть в этом отеле «У Крепкого Камня»?
Но Вольный Ветер будто готов был к этому вопросу.
— Семь! — ответил он тут же. — Ровно семь. У старого моего друга отель семизвездочный.
— Почему ты так решил?
— А погляди-ка на небо! — радостно зашелестел Вольный Ветер. — Пока мы с тобой тут о себе друг дружке рассказывали, опустилась ночь, погода хорошая, и звёзды видать прекрасно… Видишь почти над нашими головами висит такой ковшик из ярких звездочек? Называется это созвездие Большая Медведица. А посчитай, сколько в нём звездочек?
— Ты, наверное, забыл, что я не умею считать, — печально произнесла Кудрявка, и он отозвался виновато:
— Ах, да! Прости.
— Это ты проносился по классам и рвал учебники…
— Учебники я не рвал! — возмущённо возразил Вольный Ветер. — Другое дело, что на меня это сваливали — такое бывало часто.
— А если бы я попала хоть в какой-нибудь класс, я бы там хоть на целый год задержалась!
— А, может, — на два? — рассмеялся ветер.
— Да хоть на три!
— Такое бывает и совсем редко, — посерьёзнел Ветер. — Тех, кто в классе остаётся на второй год зовут второгодниками, о таких я слышал, и даже многих знал лично: такие ребята всегда — наши первые помощники. Но чтобы говорили о третьегодниках…
— Зато бы я столько знала! — мечтательно проговорила Кудрявка.
— Ты это так горячо говоришь, — посочувствовал Вольный Ветер. — Ну, хочешь, я закину тебя в какой-нибудь школьный двор?
— Нет! — закричала Кудрявка. — Нет! Ни за что!
И хоть голосок у неё был совсем тоненький, Ветер проворчал:
— Напугала!..
— Это ты меня напугал!
— Я?!
— А кто хотел отнести меня в школьный двор? — стала выговаривать ему Кудрявка. — Пусть мне неизвестно многое другое, но это я хорошо знаю: для перекати-поля нет ничего страшней, чем туда попасть.
— Станут придираться, а то и сразу по шее дадут? — посочувствовал Вольный Ветер. — Начнётся эта не очень добрая игра: кто на новенького?
— Ах, если бы только это! — воскликнула Кудрявка. — С нами всё куда хуже.
Я даже знаю, как называется эта игра, когда они ногами бьют по шарам перекати-поля: фанбол!
— Ох, и тёмная ты, и правда, — дружелюбно посочувствовал Вольный Ветер. — Как в холодной Сибири, откуда я родом, говорят: тайга глухая. Ты всё перепутала. Игра называется футбол. А фанбол — это, пожалуй, ещё страшней, мне приходилось их видеть, фанов. Там не только — ногами, там ты можешь получить палкой по голове… придётся тебе остаться без среднего образования, эх! Единственная надежда — это посмотреть мир и хоть что-то понять, чему-то научиться…
— Почему-то мне всё ясней становится, что я должна это сделать, — тихонько, словно сама себе, проговорила Кудрявка.
И Вольный Ветер тоже будто сам себе повторил:
— Нет-нет, слишком большая ответственность. Слишком!
— А скажи мне, — робко начала Кудрявка. — В этой шайке… В дурной компании, как ты сказал. Все-все ветры — злые? Все-превсе?!
Но он как будто не слышал её: может, снова что-то в уме прикидывал?
— Нет-нет! — наконец, пробормотал. — И правда, слишком большая!
Но Кудрявка, пожалуй, кое о чем уже догадалась:
— А что нам остаётся, скажи? Если у нас такой корень, который не может нас удержать на месте. Был бы он крепкий, как у солодки, разве кто-нибудь называл бы нас перекати-поле?
— Тут я тебе пока ничем помочь не могу, — задумчиво проговорил Вольный Ветер. — Ведутся исследования, ведутся. Но пока…
— Какие исследования? По причёскам?
Ветер сделал вид, что обиделся:
— Ты за кого нас держишь, скажи? И что тут, по причёскам, особо исследовать? Тут всё давно ясно: ветер — лучший в мире парикмахер! Не только дамский или там даже мужской, нет. Посмотри на большие и малые деревья, за которыми мы ухаживаем. Летом из-за обильной листвы бывает трудно понять, а погляди на облетевшее дерево, когда всё сквозит: как идеально мы подстригаем!
