На улицах горели костры. Озябшие люди выскакивали из очередей и бежали к горящим дровам, протягивая окоченевшие руки к огню.

На шапках и воротниках висела замерзшая влага дыхания. На бровях блестели кристаллики льда. У некоторых лица бороздили, как раны, струйки застывших слез.

Мне было очень холодно, и я также несколько раз выходил из своей очереди и подбегал к огню. Часов в двенадцать ночи я прошел в первый раз мимо гроба Ленина, не спуская глаз с этого знакомого по фотографиям, такого подвижного и, увы, теперь мертвого лица.

Выйдя из здания Дома союзов, я опять включился в поток людей и в четыре часа утра снова увидел Ленина.

27 января в день похорон раздались разрывающие сердце гудки фабрик, заводов, электростанций. Гудели паровозы и автомашины.

Это были звуки невыразимого горя, такого горя, какое нельзя передать ни словами, ни голосом человека. Все движение замерло. Остановились пешеходы. Страна прощалась с Лениным

Прошло почти четыре года со дня смерти Ленина.

В декабре 1927 года XV съезд партии принял постановление «О директивах по составлению пятилетнего плана народного хозяйства». Открылись величественные перспективы, предстояло заложить фундамент новой, социалистической экономики. Мы это будем делать первыми в мире. Мы должны будем превратить нищую крестьянскую страну, зависимую от милости капиталистических стран, в могучую индустриальную державу. Собрании, споры. Вместо пятилетки предлагается двухлетка. Кое-кто не верит, что мы сможем построить социализм в окружении капиталистического мира.

Ложь! Построим. Обязательно построим!

Хотелось быстрее заканчивать курс обучения в академии и идти гуда – на строительство, на практическую работу. По для того чтобы строить, надо много знать. Нужно учиться. Стране нужны грамотные люди. Надо заново создавать многие производства.

Свои природные богатства в сыром, необработанном виде мы везли в другие страны. Нам тогда еще было неизвестно, что во многих меднорудных месторождениях, помимо меди, содержится золото и серебро, а нам платили только за медь. На нашей марганцевой и хромистой руде богатели иностранные фирмы. Мы получали гроши за наши бесценные товары. Позже мы установили, что при плавке цинковых руд с газами в воздух летит нужный нам кадмий, но мы его не умели улавливать. Мы по владели ни техникой производства, ни умением еще торговать. Все эти вопросы горячо обсуждались на страницах наших газет, на собраниях и совещаниях. По ним шли непрерывные дискуссии.

Вот сейчас многое кажется смешным. Неужели это серьезно можно было обсуждать?

«Автомобиль пли автотелега»? – ставил вопрос Осинский. Что следует делать – строить хорошие современные дороги и создавать автомобильную промышленность или же к существующему бездорожью приспосабливать транспорт – создавать специальную конструкцию телеги с механической тягой?

…Вместе с утверждением первого пятилетнего плана принимается решение командировать на обучение за границу группу молодых специалистов. С рядом иностранных фирм заключаются соглашения о технической помощи, поставке оборудования, строительстве предприятий.

На выучку на заводы Форда в Детройт направляется большая группа советских инженеров, техников, мастеров. Они должны изучить автомобильное и тракторное дело, чтобы руководить в последующем работой на строящихся заводах в Горьком и Сталинграде.

Молодые советские ученые и инженеры появляются в лабораториях Массачузетского технологического института в США, в Кембридже в Англии, в Гейдельберге в Германии, в лаборатории Марии Кюри в Париже и во многих других учебных заведениях и научных учреждениях Европы и Америки.

На строительстве новых заводов все чаще можно встретить инженеров и техников из США, Англии, Германии, Франции.

Нам необходимо быстро научиться все делать самим. По всей стране возникают новые фабрики и заводы. Вся страна участвует в их строительстве. Все учатся.

В 1929 году было заключено соглашение с фирмой Круппа. По этому соглашению Советский Союз имел право одновременно держать в качестве практикантов в цехах заводов до тридцати человек.

К этому времени мы с Тевосяном только что закончили Горную академию. После защиты дипломного проекта Тевосян был направлен на завод «Электросталь», меня оставили при лаборатории электрометаллургии. Утвержден институт аспирантуры – надо готовить не только инженеров, но и научных работников.

Стране нужны были специалисты. Много специалистов.

«Положение продолжает оставаться серьезным.

Почти полное отсутствие членов партии среди специалистов с высшим образованием заставляет бить тревогу, – писала «Правда» 15 ноября 1929 года. – …Мы имеем среди членов и кандидатов партии, занимающих административно-технические должности в нашей промышленности, до 53 процентов лиц с низшим и домашним образованием, среди беспартийных – всего лишь 17,5 процента».

Особенно остро вопрос о кадрах специалистов возник, когда встала задача перестройки промышленности на новой технической основе и в стране стали создаваться новые отрасли техники.

Вопрос о подготовке кадров не сходил с повестки дня Пленумов ЦК, а XVI съезд ВКП(б) в 1930 г. поставил задачу решительного выдвижения на командные посты преданных делу социализма молодых инженеров, техников и молодых рабочих.

В речи на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 года И.В. Сталин сформулировал задачу, поставленную Центральным Комитетом партии перед всей партией:

«Большевики должны овладеть техникой.

Пора большевикам самим стать специалистами.

Техника в период реконструкции решает все».

Эти слова пламенели по всей стране на плакатах, полотнищах – в цехах, учреждениях, в клубах, а во время праздничных демонстраций – на улицах всех городов и поселков огромной Советской страны. Проблема технических кадров не сходила со страниц газет.

…В 1929 году после окончания Московской горной академии я некоторое время работал в одном из исследовательских институтов – в качестве заместителя заведующего лабораторией.

Я был единственным коммунистом, занимающим такой высокий научный пост, а вообще в институте на научно-административном посту, кроме меня, был еще один – директор института Миловидов.

Это тот самый, что входил в число 53 процентов – человек «с домашним образованием».

На наше несчастье, он еще был к тому же и очень недалеким человеком. Не умея разбираться в делах института и не желая учиться, он лез со своими нелепыми предложениями и суждениями и был притчей во языцах.

О нем можно составить представление по истории, разыгравшейся на заседании Ученого совета.

По положению директор научно-исследовательского института являлся председателем Ученого совета. Как-то на Ученом совете института рассматривался вопрос о выписке иностранной литературы. Миловидов открыл заседание, и члены совета, обсуждая, что следовало бы выписать, стали называть журналы.

– Обязательно надо выписать на английском языке «Меканикс», на французском «Ревю де Металлуржи», – сказал один из членов совета, кто-то назвал на шведском языке «Ерен конторетс анналер» и ряд других.

По мере того как называли журналы, я видел, как сардоническая усмешка расплывалась по лицу директора. Я чувствовал, что он сейчас скажет свою очередную глупость, и мне стало как-то не по себе. Я всегда испытывал чувство стыда за Миловидова. Но уговорить его стать более осмотрительным было нельзя, он не слушал советов и считал, что к нему напрасно придираются. Наконец Миловидов не вытерпел, поднялся со своего стула и, обведя присутствующих победоносным взглядом, произнес:

– Что же вы на главном-то иностранном языке не хотите выписывать ни одного журнала?

– На каком же именно? – спросил профессор Чижевский.

– А на американском.