Но, может быть, это тело и лицо лишь видение, порождение его болезни? Палец уперся в плоть. Дэйн повернулся. Али был здесь, а с ним был Фрэнк Мура, кок–стюард. Оба смотрели на человека на койке.

— Нет! — Дэйн задыхался. — Я… Я, это я! — Дэйн Торсон. — И он повторил ту формулу, которая вывела его из кошмара в гостинице. — Я — Дэйн Торсон, помощник суперкарго, вольный торговец “Королева Солнца”, земной регистр 65–72–49–10–ДЖИ–КЕЙ.

Его личный жетон! У него есть доказательство. Он сунул руку в карман, извлек жетон, показал всем и понял, что он действительно Дэйн Торсон. И если он Дэйн Торсон, то кто же тогда…

— Что происходит?

Тау! Врач Тау! Дэйн с облегчением обернулся, все еще держась за койку. Тау узнает его. Ведь он с Крэйгом Тау был в такой переделке на Хатке.

— Я — Дэйн, и могу доказать это. Вы — Крэйг Тау, мы были на Хатке, где вы с помощью магии заставили Ламбрило поранить себя. И… в… — он протянул дрожащую руку с жетоном Камилу. — Вы — Али Камил, мы нашли вас в лабиринте на Лимбо. А вы — Фрэнк Мура, вы вывели нас из этого лабиринта.

Он доказал. Никто, кроме Дэйна Торсона не мог знать этого. Они поверят ему. Но кто же… на его койке, в его куртке? Вот заплатка, которую он сам посадил торо–волной три дня назад, он, Дэйн Торсон.

— Я — Дэйн Торсон. — Теперь у него дрожали не только руки, он весь дрожал и был готов снова потерять сознание. — Может, это все просто безумный сон?

— Спокойно! Держи его, Камил! — Тау был рядом и тут же Дэйн оказался в туалете и его стошнило. — Удержите? — Голос Тау доносился как бы издалека. — Неужели укол. Он…

— Отравлен, я думаю, — услышал Дэйн собственные слова, но разве он произнес это вслух? И в этот момент свет померк.

Третье пробуждение оказалось легче. В этот раз не тяжесть Синдбада и не его шершавый язык привели Дэйна в себя. Он ощутил облегчение, как будто сбросил с себя какую‑то тяжесть, и долго лежал довольный, пока его не начало тревожить какое‑то воспоминание. Что‑то… что‑то он должен доложить капитану. Мысли текли неторопливо. Он открыл глаза и немного повернул голову — он в лазарете. Хотя раньше он не лежал здесь, каюта была ему знакома. Он зашевелился и тут же увидел врача.

— Снова с нами? Посмотрим… — Тау быстро и уверенно осмотрел его. — Отлично, хотя по правилам вы должны были умереть.

— Умереть? — нахмурился Дэйн. — А человек на моей койке?

— Умер. Мне кажется, вы оправились. — Тау подошел к настенному коммуникатору. — Лазарет вызывает капитана.

Капитан… Доложить капитану! Дэйн попытался встать, но Тау уже нажал кнопку и койка под Дэйном превратилась в кресло. Небольшое головокружение тут же прошло.

— Человек… как…

— Сердечный приступ от ускорения. Ему нельзя было покидать планету, — ответил Тау.

— Его… его лицо…

Тау что‑то взял с ближайшей полки. Он смотрел на Дэйна, держа пласт–маску. Вместо глаз дыры, а в остальном впечатление, будто смотришь в зеркало. А полоска, покрытая светлыми волосами, как у Дэйна, завершала сходство.

— Кто он? — В маске было какое‑то очарование, и Дэйн с трудом отвел взгляд, будто в руках врача была часть его самого.

— Мы надеялись… надеемся, что вы знаете, — ответил Тау, — но она нужна капитану.

И, как будто это было предупреждением, появился капитан Джелико. Как обычно, его загорелое лицо со шрамом от бластера не выражало никаких чувств. Он перевел взгляд с маски на Дэйна и обратно.

— Великолепная работа, — заметил он, — и трудная.

— И не на Ксечо выполненная, добавил бы я, — сказал Тау и, к облегчению Дэйна, убрал маску. — Ее делал специалист.

Капитан подошел к Дэйну и протянул руку. На его ладони лежала объемная фотография. Мужчина, лицо не загорелое, как у космонавтов, а бледное. Землянин или потомок землян–колонистов. В глазах странная неподвижность, волосы редкие, песчано–коричневые, брови тонкие. На щеках веснушки. Он был совершенно незнаком Дэйну.

— Кто? — спросил Дэйн.

— Человек под ней, — указал Джелико на маску. — Вы его знаете?

— Никогда не видел.

— У него были ваши вещи, подложный жетон и эта маска. Он должен был на борту корабля выдать себя за вас. А где были вы?

Дэйн кратко рассказал о событиях после пробуждения в гостинице, добавив сообщение об исчезнувшей посылке… если она вообще исчезла.

— Информируем почтовую полицию? — предложил он.

— Это не грабеж. — Джелико взглянул на фото, будто хотел получить разгадку. — Слишком тщательная подготовка. И, я думаю, нужно было проникнуть на корабль.

— Суперкарго, сэр, — подхватил Дэйн, — имеет доступ к…

— Разумное предположение, — резко кивнул Джелико. — Перечень грузов… Что у нас достойно такого сложного плана?

Дэйн, впервые наделенный полной ответственностью за груз, мог бы процитировать весь список. Он мысленно пробежал по нему. Ничего… ничего важного. Но маска означает время для подготовки, тщательное и длительное планирование. Он повернулся к Тау.

— Меня отравили?

— Да. Если бы не сдвиг в обмене веществ после того церемониального напитка на Сарголе… — Он покачал головой. — Хотели ли они убить вас или просто вывести надолго из строя, но вы получили смертельную дозу.

— Значит, он должен был стать мной. Надолго? — Дэйн задал вопрос самому себе, но ответил капитан.

— Не дольше, чем до Трьюса. Во–первых, если он не был исключительно осведомленным, он не смог бы долго обманывать товарищей по команде, которые вас знали. Для этого нужно было знать мельчайшие подробности, а вы слишком недолго находились в их руках. Вы отсутствовали не более одного ксечианского цинцикла. А полный объем памяти требует гораздо большего времени. Изображать больного он не смог бы, Тау раскусил бы его. Конечно, он должен был сказать, что не уверен в работе, что должен проверить все записи и тому подобное. Перелет на Трьюс недолог. До Трьюса он смог бы продержаться, но не дольше. Во–вторых, могут быть две причины, по которым он оказался на борту — либо ему нужно было что‑то провезти без досмотра, либо самому незаметно добраться до Трьюса. Помешала ему случайность! На вас яд не подействовал из‑за сарголийского напитка, а сам он не был готов к космическому путешествию.

— Он что‑нибудь принес с собой? — спросил Дэйн.

— Беда в том, что мы не проверяли при посадке. Мы не знаем, принес ли он что‑нибудь. В каюте ничего нет, а трюмы запечатаны.

— Закрыты? А сейф? — возразил Дэйн. — Я не закрывал его, пока не была получена посылка.

Джелико подошел к, коммуникатору.

— Шеннон! — от вызова помощника штурмана у Дэйна зазвенело в ушах. — Быстро к сейфу! Проверьте, полностью ли он заперт!

Дэйн попытался размышлять — если трюмы закрыты, где можно что‑нибудь спрятать на “Королеве”?

— Два трюма закрыты полностью, сейф наполовину, — донесся из коммуникатора голос Рипа.

Капитан взглянул на Дэйна и тот кивнул.

— Как я и оставил. Надо проверить сейф.

Неизвестный не мог открыть нижние трюмы, где находился их груз, но сейф для особо ценных грузов… Поскольку незнакомец был намерен, очевидно, лететь с ними, а не ограничиваться разовым вторжением на “Королеву”, и в каюте Дэйна ничего не нашли, то есть он принес что‑то с собой на борт, им нужно как можно скорее найти это что‑то.

— Вы не в состоянии… — начал Тау, но Дэйн уже сидел.

— Позже мы все можем оказаться не в состоянии, — угрюмо возразил он.

Однажды “Королева” увезла почти смертоносный груз и память об этом экипаж сохранит навсегда. Лес, взятый на Сарголе, скрывал в себе зверька, способного принимать цвет любого фона. В когтях этого зверька таился наркотик, поразивший экипаж как чума.

Дэйн был уверен, что осмотр комнаты–сейфа сразу покажет ему, есть ли на борту незаконный груз — благодаря длительной и большой тренировке суперкарго держит в голове очень большой перечень грузов. Его должны пустить туда, безопасность “Королевы” превыше всего. Тау поддерживал Дэйна, а капитан спускался впереди, время от времени тоже помогая Дэйну. К тому времени, когда они добрались до сейфа, Дэйн продолжал нуждаться в такой поддержке. Он долго не решался оторваться от Тау, сердце его бешено колотилось и он тяжело дышал. Ему снова вспомнились слова Тау о том, как он был близок к смерти. Наконец Дэйн протянул руку к замку.