— Пейте! — настаивал хатканец. — Она свежая, мы нашли водяное дерево. Жидкость была вроде бы и свежая, но все же имела особый привкус

Дэйн его не замечал, пока не сделал основательный глоток. Но в данный момент он не мог думать ни о чем, кроме того факта, что у него под рукой есть порция пригодной для питья воды. Чахлая, ненатурального цвета растительность болота сменилась здесь более нормальной, похожей на растительность покрытых джунглями низин.

“Перебрались ли мы через все болото, — вяло спрашивал себя Дэйн, — или это только большой остров в середине вонючих трясин?”

Он снова выпил воды, чувствуя, как силы возвращаются к нему. Он подполз к месту, где лежали его товарищи по кораблю, но прошло еще некоторое время, прежде чем его стало интересовать что‑то другое, кроме того факта, что он может пить, если только этого пожелает. Вдруг он увидел, что Джелико поднялся на ноги и повернул голову на восток. Тау тоже сел, как будто его поднял сигнал тревоги на “Королеве”. Хатканцы, вероятно, ушли обратно к водяному дереву. Но все трое космонавтов слышали этот звук, далекий пульсирующий ритм, сопровождаемый вибрацией. Джелико посмотрел на Тау.

— Барабаны?

— Может быть, — ответил врач, завинчивая крышку своей фляжки. — Ясно только, что здесь поблизости люди. Но хотел бы я знать, кто они такие.

Они не были уверены насчет барабанов, но насчет луча, посланного неизвестно кем и перерезавшего неподалеку от них ствол с такой же легкостью, с какой нож разрубает сырую глину, никто не мог ошибиться. Это был выстрел из бластера и притом из определенного типа бластера — бластера Патруля. Тау и Джелико бросились ничком на землю рядом с Дэйном и все трое вжались в нее, будто хотели просочиться под ее поверхность. Из кустарника донесся тихий зов Азаки. Джелико пополз на этот зов, а за ним, извиваясь как червяки, последовали остальные космонавты. В укрытии они нашли главного лесничего, проверявшего свое игольчатое ружье.

— Здесь лагерь браконьеров, — хмуро объяснил он. — И они знают о нас.

— Закономерный конец этого гнусного дня, — бесстрастно заметил Тау. — Можно было предполагать, что нас ожидает что‑то в этом роде. — Он попытался соскрести корку из засохшего ила, покрывавшую его подбородок. — Но разве браконьеры используют барабаны?

Главный лесничий нахмурился.

— Именно поэтому Нумани пошел на разведку. Надо все хорошенько узнать.

Пока они ждали возвращения Нумани, сгустилась тьма, но попыток нападения со стороны обладателя бластера больше не было. Вероятно, он хотел только удержать их там, где они теперь находились. Над болотом плыли, как жуткие привидения, небольшие облачка тумана. Яркие пятнышки насекомых, снабженных собственными осветительными системами, мигали искорками или безмятежно плыли по обычным своим маршрутам. Ночные чудеса этих мест были далеки от убогой реальности дня. Они сжевали свой рацион, бережно сделали по глотку воды и, прислушиваясь к любому раздававшемуся звуку, старались быть готовыми ко всему.

Все это время низкий монотонный звук, который мог быть, а мог и не быть барабанным боем, оставался основным фоном ночных шумов. Время от времени он прерывался всплеском, бормотанием или криком какого‑нибудь болотного существа. Находившийся около Дэйна Джелико вдруг напрягся и поднял бластер. Кто‑то, мягко ступая, пробирался к ним через кусты. Это, как оказалось, был Нумани.

— Инопланетники, — доложил он, задыхаясь, Азаки, — и нарушители закона. Они поют охотничью песню — завтра они пойдут убивать.

— Нарушители закона? — переспросил Азаки.

— У них нет значков хозяина, которому они служат, но каждый, кого я видел, носит браслет из трех, пяти или десяти хвостов. Так что они действительно следопыты или охотники, и притом из лучших.

— У них есть шалаши?

— Нет. Здесь у них во внутренних дворах нет жителей, — сказал Нумани, используя против обыкновения такой вежливый термин для обозначения женщин своей расы. — Я сказал бы, что они пришли сюда только на время охоты. И на ботинках одного из них я видел корку соли.

— Корку соли? — заскрипел зубами Азаки, даже немного привстав. — Вот какой тип приманки они используют! Для этого здесь должна быть соляная трясина.

— Сколько там инопланетников? — прервал их Джелико.

— Трое охотников и еще один, отличающийся от них.

— Как отличающийся? — спросил Азаки.

— Он носит какую‑то странную форму, а на голове у него круглый шлем, какой обычно бывает на инопланетниках с космических кораблей.

— Космонавт! — резко засмеялся Азаки. — А почему бы и нет! Они же должны каким‑то образом вывозить добытые шкуры.

— Вы что же, хотите сказать, что кто‑то способен посадить корабль в такую трясину? — удивленно спросил Джелико. — Но это невозможно! Он просто будет похоронен здесь навсегда.

— Но капитан, в каком типе космопорта нуждается свободный торговец? — спросил Азаки. — Разве вы не сажали свой корабль на планетах, где не было ни приемных устройств, ни зарядных станций, вообще ничего из элементарных удобств, свойственных космодрому. Например, такому, какой принадлежит на Эхо “Комбайну”?

— Конечно, сажал. Но для этого необходим достаточно ровный или твердый участок, желательно свободный от растительности, чтобы хвостовой, огонь не привел к пожару. Здесь же вы после посадки не сможете даже вытащить собственный хвост из болота.

— Из этого можно сделать вывод, что неподалеку отсюда есть какое‑то место, где приземлился их корабль, — ответил Азаки. — К нему, наверняка, ведет хорошо протоптанный след и это может сослужить нам неплохую службу.

— Но они знают, что мы здесь. — заметил Тау, — и могут замаскировать его.

Теперь рассмеялся Нумани.

— Человек из космоса, не бывает столь хорошо замаскированного следа, чтобы лесничий из заповедника не мог его учуять. Да и любой охотник, если он ветеран с пятью или даже двумя хвостами, может это сделать…

Дэйн внезапно потерял интерес к аргументам Нумани. Все это время он находился на краю их расположения и смотрел на пятна призрачного света, возникавшего в тумане над зарослями болотной травы. В течение нескольких последних минут эти кусочки света образовали растущий массив, висевший над болотом в нескольких футах от них, и его туманные очертания принимали теперь более конкретные формы. Он смотрел, не будучи в состоянии поверить в то, что чудилось ему в этих неопределенных туманных очертаниях. Это напоминало ему скальную обезьяну, но у видения, повернутого к нему профилем, не было ни выступающих над головой ушей, ни свиного рыла.

Все больше и больше клочков болотной люминесценции собиралось в этой прозрачной фигуре и вливалось в нее. Но то, что теперь балансировало Л как бы прогуливалось по предательской поверхности болота, не было животным. Это был человек или его подобие, маленький и тощий человек — тот, кого они уже однажды видели на террасе горного форта Азаки. Видение, медленно формируясь, вскоре стало почти законченным. Оно стояло со склоненной головой, как бы прислушиваясь.

— Ламбрило! — вскричал Дэйн, узнавая в этом существе колдуна и в то все время понимая, что тот не может стоять здесь и подслушивать их.

Но как бы для того, чтобы еще больше потрясти его, голова повернулась, реагируя на его крик. Только то, что можно было принять за лицо, оказалось белым пространством, не имеющим ни глаз, ни других человеческих черт. И в какой‑то степени это делало его еще более угрожающим, заставляя Дэйна вопреки доводам разума подозревать, что существо шпионит за ними.

— Демон! — закричал Нумани.

Перекрывая этот неожиданный крик, нарушивший охватившую их моментом раньше оцепенелость, прозвучало требование Азаки:

— Что это там стоит? Скажи нам, врач!

— Кнут, чтобы выгнать из этого места, и вы знаете это так же хорошо, как и я. Если Нумани сумеет выследить их, то и они, видимо, помогут нам ответить на другой вопрос. Если и имеется на Хатке беспокоящая вас язва, то Ламбрило, вне сомнений, очень близок к ее корню.