Снова подняв две руки, врач резко опустил их и коснулся земли. Когда он снова выпрямился, в руке у него был зажат нож, который он затем бросил впереди себя. Вдруг дым от костра вытянулся по направлению к Ламбрило. закрутился вокруг него и затем исчез. Но там, где раньше был человек, теперь стояла бело–черная бестия. Ее рычащая морда была олицетворением ненависти и жажды крови, хвост с белой кисточкой яростно хлестал по бокам. Но Тау встретил эту трансформацию смехом, который прозвучал как удар кнута.

— Мы — оба мужчины, ты, Ламбрило, и я. Так встречай меня как мужчина и оставь эти трюки для тех, у кого нет ясного зрения. Ребенок играет как ребенок… — голос Тау громыхал, но сам он исчез.

Высокое полосатое существо — чудовищная горилла — стояла теперь перед хатканским львом. Но это продолжалось лишь одно мгновение, а затем космонавт стал снова самим собой.

— Время игр кончилось, человек с Хатки. Ты пытался охотиться за нами, желал нашей смерти, не так ли? Так пусть теперь смерть будет уделом проигравшего.

Лев исчез и перед ним снова появился Ламбрило. Он стоял в готовности, как человек перед смертельной схваткой, знающий, что пощады не будет. Для глаз Дэйна хатканец не сделал ни одного движения, однако костер вспыхнул, как будто ему подбросили свежую пищу. Языки пламени оторвались от дров и, как красивые и опасные птицы, взлетели в воздух. Они ринулись на Тау и окружили его, начиная с земли под его ногами и смыкаясь над его головой. Они соединились и завертелись все быстрее и быстрее, пока Дэйн, с удивлением следивший за этим, не увидел как бы сплошное пятно света, скрывавшее Тау в своей огненной сердцевине. Его собственные запястья сильно болели от длительного битья в барабаны. Он поднял одну руку, пытаясь защитить глаза от слепящего света.

Ламбрило запел и тяжелый ливень слов обрушился на них. Дэйн застыл — его руки предали его, попав под власть ритма этой чужой песни! Он немедленно поднял обе руки и опустил их вниз на барабан в беспорядочной серии ударов, которые не имели отношения ни к песне, нужной Тау, ни к песне, которую теперь пел Ламбрило — тхумп–тхумп–тхумп–тхумп… Дэйн выбивал это неистово, колотя в барабан так, как будто хотел вбить свои кулаки в тело хатканского колдуна. Столб огня закачался, завертелся, будто на него подул ветер, и исчез. Тау, целый и невредимый, спокойно улыбался.

— Огонь бессилен! — констатировал врач, указал рукой на Ламбрило и спросил: — Попытаетесь ли вы, знахарь, иметь дело с землей, водой, а также с воздухом? Ну, что ж, зовите сюда ваше наводнение, ваш смерч, вызывайте землетрясение. Ничто из этого меня не тронет.

Из ночи позади Ламбрило начали появляться какие‑то призрачные существа, некоторые чудовищные, а некоторые человекоподобные. Дэйну казалось, что некоторых он узнает, другие были ему незнакомы. Люди, носившие форму космонавтов или одежду других миров, плача, смеясь, проклиная и угрожая, шли вместе с монстрами к находившимся у костра людям. Дэйн понял, что все, что теперь наступает на них, Ламбрило извлек из памяти Тау. Он закрыл глаза, борясь против насильственного вторжения чужого прошлого, но перед этим успел заметить, каким напряженным, так Утончившимся, что под тонкой кожей проступили кости, стало лицо у Тау. Врач криво улыбался, узнавая каждое свое воспоминание, принимая на себя содержащуюся в них боль и отсылая их обратно нетронутыми.

— Это также не имеет больше силы, человек из тьмы.

Дэйн открыл глаза. Толпящиеся вокруг них призраки постепенно угасали и таяли, теряя вещественность. Ламбрило согнулся и закусил губу. На его лице можно было легко прочитать обуревавшую его ненависть.

— Я не глина, чтобы формироваться под твоими руками, Ламбрило. И теперь, думаю, пришло время действовать мне.

Тау снова поднял руки, держа их в отдалении от тела с ладонями, повернутыми к земле. И одновременно с этим, по обеим сторонам космонавта начали собираться две черные тени. Они росли, тянулись вверх, как могут подниматься растения из садовой почвы. Вскоре по обеим сторонам врача стояли два черно–белых льва. Высоко подняв руки и напряженно выпрямившись стоял Тау перед Ламбрило, который с ужасом опознал в этих львах свой собственный вид магии.

“Лев” Ламбрило, которого они видели раньше, был больше живого, более разумный, более опасный, чем настоящий зверь, которому он подражал. Такими же были и эти. И оба, подняв свои головы, уставились в лицо врача.

— Хорошей вам охоты, братья в меху, — сказал Тау медленно, почти небрежно. — Позвольте тому, за кем вы будете охотиться, посоревноваться с вами в беге.

— Остановите его! — Из темноты выпрыгнул человек и встал позади колдуна. В свете костра обозначились его инопланетная одежда и бластер, направленный на ближайшего из львов Тау.

Луч его бластера ударил точно, но не только не убил льва, но даже не опалил шерсть на шкуре чудесного животного. Тогда прицел бластера перешел с чудовища на врача, но Дэйн успел выстрелить первым. Раздался стон инопланетянина и бластер выпал из его сильно обожженной руки. Раненый, ругаясь, от боли завертелся на одном месте.

Тау плавно взмахнул руками. Большие головы животных послушно повернулись и их красные глаза уставились на Ламбрило. Колдун напрягся и, глядя в эти глаза, ненавидящим голосом закричал врачу:

— Я не буду беглецом, которого преследуют охотники и дьявол!

— Я думаю, будешь, Ламбрило. Теперь ты должен отведать страх, такой страх, чтобы он переполнил тебя и затмил твой разум, сделав тебя животным Раньше ты посылал такой страх на других людей, на тех, кто стоял на твоем пути, кто сомневался в твоем могуществе. Ты охотился за ними, чтобы убрать со своей дороги. Не думаешь ли ты, что теперь они ждут тебя в темноте готовые приветствовать тебя, колдун? Ведь то, что они когда‑то пережили, тебе вскоре тоже придется пережить. Этой ночью ты извлек из моей памяти и показал мне то, что было в моем прошлом, мои слабости, о чем я сожалею или печалюсь… А теперь твой черед, теперь ты в течение оставшихся часов будешь вспоминать свое прошлое, и я не завидую тебе. Теперь же беги, Ламбрило!

Говоря это, Тау, сопровождаемый двумя черно–белыми львами, почти вплотную приблизился к колдуну, нагнулся и схватил горсть земли. Плюнув на нее трижды, он бросил ее в Ламбрило, попав как раз чуть повыше сердца Колдун зашатался, как будто этот небольшой ком земли нанес ему смертельный удар. Затем хатканец сломался окончательно. С причитаниями он повернулся и побежал, пробираясь сквозь кусты, и ничего не видя перед собой Два чудовища бесшумно поскакали вслед за ним и все трое вскоре исчезли

Тау закачался и положил руки на голову. Дэйн отбросил барабан и привстал, готовый придти на помощь, но врач еще не закончил. Он повернулся к распростертым на земле туземцам и резко хлопнул в ладони.

— Вы люди и, следовательно, должны действовать как мужчины. Тогда что было, больше не будет. Встаньте свободными, так как темная сила, так долго властвовавшая над вами, последовала туда, откуда нет возврата. Страх теперь не будет больше есть из ваших мисок, не будет пить из ваших чашек, не будет лежать на циновках для сна около вас.

— Тау! — закричал Джелико, перекрывая крики поднимающихся с земли хатканцев.

Но все же Дэйн успел подбежать и подхватить врача, прежде чем тот ударился о землю. Тело врача всей тяжестью навалилось на него и он осторожно сел, держа голову Тау на своем плече. Одну ужасную минуту Дэйну казалось, что он держит уже мертвеца, что Ламбрило все же успел нанести врачу смертельный удар. Но тут Тау вздохнул и затем дыхание его стало глубоким и спокойным.

— Он спит! — обрадованно взглянул Дэйн на капитана.

Джелико стал на колени и его рука легла на грудь врача, проверяя, как бьется сердце. Затем он осторожно коснулся утомленного и грязного лица Тау.

— Сейчас это самое лучшее для него, — оживленно сказал он. — Он сделал свое дело.

Потребовалось некоторое время, чтобы подвести итоги их победы. Двое инопланетян были мертвы. Еще один вместе с космонавтом был захвачен в плен, а Нумани добавил к ним человека, которого ранил Дэйн, чтобы спасти Тау. Когда младший космонавт, устроив на отдых спящего врача, присоединился к остальным, то он увидел, что Азаки и Джелико уже вели импровизированное следствие. Ошеломленные туземцы были умело связаны между собой Нумани, а неподалеку от них допрашивали инопланетян.