— А завтра? — спросил капитан.

— Завтра мои люди будут заниматься охотничьей магией. — Голос Азаки ничего не выражал.

— Будет ли присутствовать там ваш главный лекарь–колдун? — спросил Тау.

— Ламбрило? Да.

Казалось, главный лесничий не был склонен что‑либо добавить, но Та; настаивал на своем.

— Его должность наследственная?

— Да. Но какое это имеет значение? — впервые в голосе Азаки появился оттенок подавляемого нетерпения.

— Возможно, огромное значение, — ответил Тау. — Наследственная должность может иметь два вида условий. Одно касается воздействия и влияния на ее носителя, другое воздействие на общественность. Ваш Ламбрило может глубоко верить в свои силы и быть очень влиятельным человеком, если он таков. Почти наверняка ваши люди безоговорочно принимают его за создателя чудес?

— Да, принимают. — Голос Азаки снова был безжизненным.

— И Ламбрило не делает чего‑то, что вы считаете необходимым?

— Да, врач, это так, Ламбрило не занимает соответствующего места в схеме этого мира.

— Является ли он членом одной из ваших пяти семей?

— Нет, его клан маленький и всегда державшийся в отдалении. С самого начала здесь те, кто говорил с богами и демонами, людьми не командовали

— Отделение церкви от государства, — задумчиво прокомментировал Тау. — В нашем земном прошлом все же были времена, когда церковь и государство составляли одно целое. Хочет ли этого Ламбрило?

Азаки поднял глаза к вершинам гор на севере, где ждала его любимая работа.

— Я не знаю, чего хочет Ламбрило, не будем строить предположений на этот счет. Вот что я вам скажу! Охотничья магия является частью нашей жизни и она в своей сути имеет некоторые из тех необъяснимых явлений, существование которых вы признаете. Я использую силы, которые не могу ни объяснить, ни понять, как часть своей работы. И в джунглях, и в степи инопланетянин, если он не вооружен охранять свою жизнь спасо–полем. Но я и некоторые из моих людей можем ходить невооруженным, хотя мы подчиняемся правилам охотничьей магии. Но только Ламбрило делает такие вещи, которые не делали его предки. И он хвастается, что может делать еще больше. Поэтому у него растет число последователей из тех, кто верит, и из тех, кто боится.

— Вы не хотите, чтобы мы с ним встретились?

Большие руки главного лесничего ухватились за край парапета, как будто они имели силу, способную сокрушить твердый камень.

— Я хочу, чтобы вы посмотрели, имеются ли во всем этом фокусы. Против фокусов я могу бороться, для этого имеются соответствующие средства. Но если Ламбрило действительно контролирует силы, для которых нет названия, то, вероятно, мы должны заключить нелегкий мир или оказаться побежденными. А я, инопланетянин, происхожу из рода воинов — мы нелегко переносим горечь поражения.

— Этому я верю, — спокойно ответил Тау. — Будьте уверены, сэр, если в магии этого человека имеются трюки и я смогу их разгадать, секрет будет ваш.

— Будем надеяться, что так и будет.

Подсознательно Дэйн всегда связывал занятие магией с темнотой и ночью, но когда на следующее утро он стал членом группы, опустившийся на вторую террасу, огражденную стеной, солнце было высоко и сильно грело. На террасе нестройными рядами собрались охотники, следопыты, сторожа, а также другие помощники главного лесничего. Слушался низкий звук, который больше походил на биение воздуха вокруг них. Звук входил в человеческую кровь, подчиняя ее своему ритму. Дэйн проследил звук до его источника — четыре больших барабана, стоявших на уровне груди перед людьми, которые осторожно стучали по ним кончиками всех десяти пальцев. Ожерелья из зубов и когтей вокруг их темных шей, юбочки из полосатых шкур, пересекающиеся ремни из яркого пятнистого или полосатого меха не соответствовали очень эффективному и современному оружию, а также остальным приспособлениям, укрепленным на ремнях.

Для главного лесничего стояло закругленное кресло, для капитана Дже–лико — другое. Дэйн и Тау уселись на менее комфортабельные сидения на Ступеньках террасы. Пальцы людей, стучавших в барабаны, увеличили скорость и звук поднялся до жужжания пчел, до бормотания грома в горах, правда, еще отдаленного. Какая‑то птица закричала в одном из внутренних Двориков дворца, где не разрешалось бывать женщинам. Та–та–та… слышалось в звуке барабанов. Головы сидящих на корточках людей медленно раскаивались из стороны в сторону. Тау сомкнул руку на запястье Дэйна. Тот взглянул на врача и был поражен, увидев его горящие глаза. Тау следил за сборищем с бдительностью Синдбада, приближающегося к добыче.

— Рассчитайте пространство для складирования в отсеке номер один.

Эта отданная шепотом удивительная команда заставила Дэйна подчиниться. Отсек номер один… Там было три отделения… Теперь пространство для складирования было… Тут ему стало ясно, что на какое‑то время он избежал сети, сотканной барабанной дробью, жужжанием голосов и движениями голов. Он облизнул губы — так вот как это работает… Он слышал, как Тау достаточно часто говорил о самогипнозе при таких условиях, но впервые ему стал ясен смысл этого.

Неизвестно откуда появились два человека. На них не было ничего, кроме очень коротких юбочек из хвостиков, черных хвостиков с пушистыми белыми кончиками, которые раскачивались при движении. Их головы и плечи были скрыты великолепно забальзамированными головами животных. В полураскрытых пастях виднелись двойные ряды кривых клыков. Черно–белая полосатая шерсть и заостренные уши были не волчьими, не кошачьими, а жуткой комбинацией тех и других. Дэйн пробормотал про себя торговые формулы и попытался думать о соотношении самантийской денежной системы с галактическими кредитами. Только на этот раз защита не сработала. Между двумя шаркающими танцорами что‑то брело на четырех ногах.

Волко–кошачье существо было более чем простой головой. Это было грациозное тело со свободно двигающимися конечностями целых восьми футов в длину, а на голове с иглообразными ушами горели красные глаза самоуверенного убийцы. Оно шло без принуждения, лениво и с высокомерием. Его хвост с белой кисточкой раскачивался в такт движению. Достигнув середины террасы, оно, как бы отвечая на вызов, вскинуло голову и заговорило, но слова, вылетающие из этих кривых челюстей, Дэйн не мог понять, хотя эти слова, вне сомнений, имели смысл для людей, раскачивающихся в такт гипнотическому ритму.

— Великолепно! — воскликнул Тау с искренним восхищением, причем его глаза были почти такими же, как и глаза говорящего зверя. Он наклонился вперед, обхватив руками колени.

Теперь животное тоже танцевало и его лапы следовали темпу замаскированных провожатых. Это, должно быть, был человек в звериной шкуре. Но Дэйн с трудом мог поверить этому, иллюзия была слишком реальной. Его руки скользнули к ножу за поясом. Из‑за уважения к местным обычаям они не взяли парализующие пистолеты, но нож на ремне был тут необходимым предметом одежды. Дэйн незаметно вытащил лезвие и, поместив его против ладони, болезненно укололся. Это был еще один способ Тау для разрушения чар. Но бело–черное существо продолжало танцевать. Оно пело высоким голосом, и Дэйн заметил, что присутствующие вблизи кресел, в которых сидели Азаки и капитан, теперь следили за глазами главного лесничего и космонавта. Он почувствовал, как напрягся возле него Тау.

— Приближается опасность, — еле слышно предупредил Тау.

Дэйн заставил себя смотреть в сторону от качающейся кошки–собаки, следя за лицами, украдкой бросавшими взгляд на Азаки и его гостей. Землянин знал, что между лесничим и его людьми существует вассальная зависимость. Но предположим, что между Ламбрило и Азаки начнется открытая вражда — чью сторону примут эти люди? Он увидел, как рука капитана Джелико скользнула вдоль колена и его пальцы очутились в таком положении, которое позволяло быстро схватить нож… А рука главного лесничего, до этого вяло висевшая вдоль тела, неожиданно сжалась в кулак.

— Так! — Тау произнес это слово так, что оно прозвучало как свист. Теперь он двигался быстро и уверенно. Пройдя между креслами, он встал Прямо напротив танцующей кошки–собаки. Однако он не смотрел на это чуткое существо и его сопровождающих. Вместо этого его руки высоко поднялись к небу так, как будто там было что приветствовать или отразить, и он закричал: