Председатель Госплана СССР Николай Байбаков писал, что с 1966 по 1985 год национальный доход вырос в 4 раза, промышленное производство в 5 раз, основные фонды в 7 раз, сельскохозяйственное производство в 1,7 раза, производство товаров народного потребления в 3 раза, реальные доходы населения в 3,2 раза^{430}.

Кроме того, была фактически завершена электрификация села, проведена газификация страны: с трех до 40 миллионов квартир и домов — двенадцатикратный рост. В социальном плане — установлена ежемесячная гарантированная оплата труда в колхозах и введено социальное страхование колхозников (государственные пенсии, больничные и т. п.); введено повсеместное среднее школьное образование; увеличен минимальный размер оплаты труда до 60, а затем до 70 рублей в месяц (примерно 8 тысяч рублей в пересчете на цены 2011 года), минимальный размер пенсии — до 50 рублей (около 6 тысяч рублей); общественные фонды потребления (социальные расходы) выросли в три раза.

В какой же момент советская экономика надломилась?

В начале перестройки Горбачев объявил программу модернизации машиностроительного сектора, названную «Ускорением». С 1985 года в оборонных отраслях делался упор на производство гражданской продукции и на конверсию. Приоритет отдавался производству нового вооружения с более качественными характеристиками и сокращению средств нападения: танков, ударной штурмовой авиации, артиллерии, отдельных видов ракетной техники. Резко сокращались расходы на оборону. Однако экономический эффект не мог быть получен мгновенно. Юрий Маслюков, бывший тогда председателем Военно-промышленной комиссии, писал: «Многие наивно полагали, что как только сократится производство вооружения и военной техники, то предприятия сразу же начнут выпускать нужные народному хозяйству товары… На деле все обстояло гораздо сложнее и требовалось время и значительные средства (капитальные вложения) для того, чтобы осуществить такую техническую подготовку производства новой продукции, чтобы она удовлетворяла требования потребителя и была конкурентоспособной на внешнем рынке»^{431}.

Кто же они такие, кто «наивно полагали», что в государстве, где все управление замыкалось на фигуру генерального секретаря, вдруг при отсутствии центра все само собой образуется?

Павлов указывал на три причины экономической катастрофы Советского Союза: омертвление финансов и резкий рост объемов незавершенного строительства в результате пропагандистского маневра под названием «Жилье-2000»; переток финансов в распоряжение предприятий и резкое снижение финансирования крупных строек союзного уровня; согласие Горбачева на создание в Российской Федерации самостоятельной кредитно-финансовой системы, что привело к обескровливанию союзного управления и разрушению Союза.

Разумеется, программа обеспечения каждой семьи отдельной квартирой к 2000 году выглядела утопичной, но потребовала изъятия инвестиций из сферы машиностроения, срочной переориентации строительной индустрии с промышленного на жилищное строительство, для чего потребовались иные материалы и оборудование, которых, увы, не было в наличии, они просто не были запланированы. В итоге промышленные стройки замерли, а темпы строительства жилья не выросли. «В этом была вся суть горбачевизма!» — заключил Павлов.

То, что последовало дальше, напоминало страшный сон.

Чтобы увеличить объем ресурсов, обратились к бюджетному заимствованию: союзный бюджет в 1988 году был сверстан с дефицитом в 60 миллиардов рублей, стала нарастать инфляция. Пришлось обратиться к зарубежным займам. К 1990 году государственный долг составлял 400 миллиардов рублей (44 процента ВВП)^{432}.

Увеличилось давление на бюджет из-за государственных дотаций для поддержания низких розничных цен на основные продукты питания. В 1989 году доля дотаций на продовольственное потребление составляла около трети расходной части бюджета^{433}.

В первые два года горбачевская группа делала ставку на модернизацию машиностроительного сектора с тем, чтобы выйти на мировой рынок с высококачественными товарами. (Повторяя, между прочим, попытку поляков.)

Компенсировать падение нефтегазового экспорта продукцией машиностроения СССР не мог, так как конкурентоспособными были всего 12 процентов изделий машиностроительного сектора. При этом в 1986—1989 годах безвозмездная помощь зарубежным странам достигла 60 миллиардов рублей (1 рубль — 0,6 доллара США). Расходы на войну в Афганистане в 1987 году составили 5,4 миллиарда рублей. При этом валютные поступления в 1987 году равнялись всего 25 миллиардам долларов.

Власти оказались перед драматическим выбором; требовалось еще больше сократить военные расходы, снизить поставки нефти и сырья в страны СЭВ, повысить цены на продукты питания, перейти на карточную систему, сократить капитальные вложения и закупки технологического оборудования на Западе. Но это означало бы моральный крах власти, забастовки и протесты населения, вплоть до угрозы государственному порядку.

В 1989 году разразился валютный кризис. В начале 1990 года Внешэкономбанк СССР прекратил платежи иностранным фирмам за поставку в СССР товаров цветной и черной металлургии. 16 июня, выступая в Железноводске, Горбачев опрометчиво высказался о возможности пролонгировать возвращение внешних долгов. Это мгновенно отразилось на западных рынках. Банк Англии сразу занес СССР в «черный список» ненадлежащих должников. Кроме того, большинство западных стран стали увязывать предоставление кредитов «со скорейшим принятием в Советском Союзе реальной программы перехода к рыночной экономике с четким распределением компетенции центрального правительства и союзных республик».

Это был первый звонок Москве, предупреждавший, что Запад не будет церемониться в случае ослабления СССР.

Если пользоваться географией «Доктрины Рейгана», то в Кремле уже не вполне представляли, как вести политику с социалистическими государствами, входящими в СЭВ. Еще в октябре 1986 года на заседании Политбюро был поставлен вопрос о неравноправности их отношений с Советским Союзом. Из выступления Рыжкова было видно, что социалистические «друзья» не хотят помогать слабым Кубе и Вьетнаму, перекладывая эту обязанность на СССР, зато ориентируются на производство более выгодной продукции высокой степени передела (электроника и др.). («Деликатесы им подавай, а мы их будем держать исподнизу своим углем, нефтью, металлом».) Интеграции не получалось. С 1986 по 1989 год объем всей безвозмездной помощи зарубежным странам составил 55,9 миллиарда инвалютных рублей^{434}.

В январе 1990 года страны СЭВ перешли на взаиморасчеты в долларах (на этом советский мировой экономический проект закончился), товарооборот резко сократился и отлаженная система промышленной кооперации стала разваливаться. Одновременно быстро разбухали денежные накопления населения в связи с неудовлетворенным спросом на товары народного потребления. На начало 1990 года у населения было на руках около 110 миллиардов рублей. Из 989 видов товаров в относительно свободной торговле находилось лишь 11 процентов товаров. Из продаж исчезли телевизоры, стиральные машины, мебель, ученические тетради, карандаши, клеенки, лезвия для бритья, мыло, стиральный порошок.

Цепь непродуманных решений усугубляли финансовые проблемы государства. Сокращение производства спиртных напитков (в 1985 году продажа водки составляла 24 процента в товарообороте), принятие закона «О кооперации», позволяющего государственным предприятиям бесконтрольно переводить деньги из безналичного обращения в наличный, минимальные налоги (3 процента) на доходы кооперативов разбалансировали финансовую систему.