— Я не сказала ничего особенного. Ты за что-то сердишься на меня? За то, что я оставила Стеллу одну? Но она еще спала, а мне нужно было идти на работу. С ней уже все в порядке — как раз перед тем, как уйти из офиса, я разговаривала с ее отцом. Он позвонил мне, чтобы поблагодарить.

— Поблагодарить тебя?

— Да, и устроил мне форменный допрос о тебе и еще кое о чем. По-видимому, Стелла опять ушла из дому. Мистер Карлсон просил меня сразу же сообщить, если она появится здесь. Мне сообщить?

— Это не важно. Дело сейчас не в Стелле.

— Во мне?

— Да. Ты не откровенна со мной. Ты оставила Стеллу утром не потому, что тебе надо было ехать на работу. Ты завтракала с Ральфом Хиллманом, и я хочу, чтобы ты знала, что мне это известно.

— Но это же было на людях, — сказала она совсем некстати.

— Какое это имеет значение? Пусть даже это был бы завтрак в постели. Суть в том, что ты пыталась скрыть от меня этот чертовски важный факт.

Боль в ее глазах исчезла, и возник было гнев, но наружу он так и не вышел. Гнев был еще одной уловкой, и она, наверное, поняла, что ее уловкам пришел конец. Закончив пить, она сказала по-женски очень горько:

— Это важно для тебя лично или по другим причинам?

— И то и другое. Я сегодня разговаривал с миссис Хиллман, вернее, большей частью говорила она.

— Обо мне и о Ральфе?

— Да. Это был не очень приятный разговор для каждого из нас. А теперь я хотел бы послушать тебя.

Она отвернулась. Ее черные волосы поглощали почти весь свет, падавший ей на голову, словно образовалась зона полной черноты в форме ее головы.

— Это событие моей жизни не из тех, которыми я гордилась бы.

— Потому что он много старше тебя?

— Это только одна причина. Теперь, когда я сама стала старше, я узнала, как это ужасно — пытаться увести мужа у другой женщины.

— Тогда зачем же ты продолжаешь это?

— Я не продолжаю! — воскликнула она с возмущением. — Все закончилось почти сразу, как началось. Если миссис Хиллман думает по-другому, то она просто поддается своему воображению и зря мучает себя.

— Я тоже думаю по-другому. Сегодня утром ты с ним завтракала. На днях он звонил тебе по телефону. Тот самый звонок, который ты отказалась мне объяснить.

Она медленно повернула ко мне лицо.

— Но это же еще ничего не значит. Я не просила его звонить мне. Я пожалела его сегодня только потому, что он в полном отчаянии, ему было необходимо поговорить с кем-нибудь, а я не хотела, чтобы это слышала Стелла. Если уж тебе нужна правда, то он даже и не пытался приставать ко мне.

— Ему действительно очень тяжело?

— Не знаю. Я не видела его около семнадцати лет и поражена тем, как он изменился. Он был выпивши и сказал, что не спал всю ночь, бродя по Лос-Анджелесу в поисках сына.

— Я тоже провел кое-какие поиски, и никто не пошел со мной под руку завтракать.

— Ты действительно ревнуешь меня к нему, Лу? Но он же старик, разбитый — жизнью старик!

— Не оправдывайся.

— Понятно. Сегодня утром у меня было жуткое предчувствие каких-то крупный событий в моей жизни. Не только в связи с Ральфом Хиллманом… — Она оглядела свою комнату так, словно осознала ту убогость, которую я вдруг почувствовал часом раньше. — Но ничего нельзя выбросить из своей жизни.

— Как ты встретилась с ним?

— Сделай мне еще выпить.

Я сделал и принес ей.

— Когда и как ты с ним встретилась?

— Это было в марте сорок пятого, когда я работала у «Уорнеров». Группа морских офицеров пришла на студию для закрытого просмотра нового военного фильма. После просмотра они организовали вечеринку, тут все и началось. Ральф напоил меня и привез в отель «Барселона», где и посвятил меня в украденное наслаждение незаконной любовью. Все было для меня в первый раз: в первый раз выпила, в первый раз оказалась в постели. — Она помолчала и осевшим голосом добавила: — Если бы ты остался со мной, Лу, все было бы намного легче.

Я подложил ей под ноги подушку.

— Но ты говоришь, это не продолжается?

— Все длилось только несколько недель. Я буду с тобой честна: я любила Ральфа. Он был красивый, смелый и все такое.

— И женатый.

— Именно поэтому я и ушла от него. Миссис Хиллман, его жена, зная о нашей связи, пришла ко мне домой, и между нами произошла сцена. Я не представляю, чем бы все кончилось, если бы там не было Кэрол. Она услышала нас обеих, участливо поговорила с каждой. У Кэрол хватало своих неприятностей, но она умела смягчить тяжелые ситуации.

— А что в этот момент там делала Кэрол?

— Она жила у меня, разве я тебе не говорила? И при ней Эллен Хиллман подробно объяснила мне, что я сделала с ней и с ее замужеством. Все уродство моего поступка. Я ответила, что теперь мне не по силам будет продолжать эту связь, и она этим удовлетворилась. Она очень чувствительная женщина, по крайней мере, была такой. Ты ведь ее знаешь.

— Она и сейчас такая, да ведь и Ральф очень чувствительный мужчина.

— И тогда он был таким же.

Чтобы проверить ее честность, я задал ей вопрос:

— Кроме визита Эллен Хиллман, у тебя были еще причины, чтобы уйти от Ральфа?

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказала она, не выдержав проверки на честность, хотя, возможно, — ей изменила память.

— Откуда Эллен Хиллман узнала о тебе?

— Ах это? — Стыд выплеснулся из глубины ее души наружу. Это отражалось на ее лице. — Полагаю, Эллен Хиллман рассказала тебе? — почти пролепетала она.

— К ней приезжал Сайп и показывал фотографию.

— И она показала тебе ее?

— Для этого она слишком хорошо воспитана.

— Это мерзкая острота!

— Я другое имел в виду. Ты становишься параноиком.

— Да, доктор. Не использовать ли мне этот удачный случай и не рассказать ли тебе о своих миражах?

— Этот случай может найти лучшее применение.

— Не сейчас, — сказала она быстро.

— Не сейчас.

Прояснив темные события ее прошлого, мы ощутили какую-то близость, по крайней мере взаимопонимание.

— Мне очень неприятно, что я вынужден поднять весь этот мусор со дна памяти. Но у меня нет другого выхода.

— Я знаю. Я знаю о тебе очень много. Даже знаю, что у тебя есть еще вопросы.

— Кто сделал фотографию? Отто Сайп сам снимал?

— Он присутствовал при этом. Я слышала его голос.

— Но не видела его?

— Я спрятала лицо, — сказала она. — Когда сверкнула лампа вспышки, мне показалось, что весь мир рухнул. — Она закрыла лицо руками. — Я думаю, что в дверях стоял еще один человек, который и сделал снимок.

— Гарольд Харлей?

— Должно быть. Я не смотрела.

— Когда это точно произошло?

— Этот день я помню всегда — 1 апреля 1945 года. Какое это имеет значение?

— Мир не может рухнуть. Все наши жизни связаны воедино. Все связано. Главное — обнаружить связь.

— И в этом твоя жизненная миссия, да? — проговорила она с иронией в голосе. — Люди тебя не интересуют, интересуют только их связи?

Я засмеялся. Она тоже слегка улыбнулась, но глаза ее оставались грустными.

— Еще одна связь, в которой нам предстоит разобраться. Ральф хотел, чтобы ты сохранила его звонок в полной тайне. Почему?

Она смутилась и, чтобы скрыть смущение, переменила позу, подобрав под себя ноги.

— Я не хотела оставлять его одного в трудную минуту. Я многим ему обязана.

— Пожалуйста, оставь эти сентиментальные рассуждения, ближе к делу.

— Зачем ты оскорбляешь меня?

— Прошу прощения. Не обращай внимания.

— Хорошо. Он узнал, что ты виделся со мной, и заявил, что нам необходимо договориться и отвечать на твои вопросы одно и то же. Он сказал тебе, что никогда не встречался с Кэрол, но он знал ее. Когда был арестован Майкл Харлей, она обратилась к нему за помощью. Тогда он сделал для нее все, что мог. Я не должна была говорить тебе, что Кэрол его очень заинтересовала.

— Он заинтересовался Кэрол?

— Нет. Не как мужчина, — сказала она, подняв голову. — Его девушкой была я. Ему просто не понравилось, что такая очаровательная девочка, как Кэрол, живет совсем одна в «Барселоне», и он попросил меня взять ее к себе под крыло. Под мое надломленное крыло. Я согласилась.