— Откуда у него сотня тысяч долларов?

— Он вложил их в форме вклада с оплатой в панамский банк «Новая Гранада». Это соответствует его утверждению, что его семейство имеет имущество в различных странах.

Расмуссен наклонился через стол, отодвинул в сторону пустую чашку локтем.

— Это соответствует особенно хорошо тому факту, что он мошенник. Масса преступных денег стекается в Панаму в связи с их банковскими законами.

— Я знаю, потому-то я и упомянул об этом. Есть и еще одно обстоятельство. Женщина, которую застрелили прошлой ночью, мать Вирджинии Фэблон, получала средства из того же банка.

— А какой доход?

— Я не знаю. Вы можете узнать детали из ее местного банка, «Национального».

— Я подтолкну это.

Он вынул новенькую записную книжечку. Пока он делал скорописью свои записи, приехал Эрик Мальковский. Он привез снимки. Я представил их друг другу. Эрик вытащил увеличенные снимки из конверта и разложил их на столе.

Они были размером шесть на восемь дюймов, свежие и четкие, будто были сделаны накануне. Я мог разглядеть каждую морщину на лице Кетчела. Хоть он улыбался, можно было заметить следы болезни, скрытые этой улыбкой. Морщины вокруг рта также свидетельствовали о недомогании. У него был вид человека, который сам проложил путь себе наверх или к тому, что он считал вершиной, но не получал от этого никакого удовлетворения.

На увеличенной фотографии лицо Китти несколько изменило выражение. В нем можно было заметить легкую уверенность в себе, в том, что она из тех женщин, что способны делать кое-что получше, чем просто носить одежду. Но в той Китти, которую я видел прошлым вечером здесь, в отеле «Брейкуотер», эта уверенность, похоже, умерла и не оставила следа.

— Вы сделали хорошую работу, Эрик. Эти снимки нам здорово помогут.

— Спасибо. — Но ему чего-то еще хотелось от меня. Он перегнулся через стол и ткнул в снимок указательным пальцем. Посмотрите внимательно на человека на заднем плане, того, что держит поднос.

Почти мгновенно я понял, что он имел в виду. За широкой улыбкой и пышными усами парня, обслуживавшего автобусы, я узнал помолодевший вариант Мартеля.

— Он был простым официантом в клубе, — сказал Мальковский, — даже не официант, а состоял при автобусах. И я допускал, чтобы он измывался надо мной!

Расмуссен вежливо произнес:

— Можно мне посмотреть этот снимок?

Я передал ему его, и он стал его рассматривать. С кофейником в руках к столику подошла официантка. Она предложила мне меню, заляпанное следами рук. Сама же она хранила на себе следы своих недавних деяний — и на любвеобильных губах, и в разочарованном взгляде, невымытых волосах и ленивой походке.

— Вы хотите сделать заказ? — спросила она Эрика.

— Я уже завтракал. Выпью кофе.

Я тоже заказал кофе. Официантка увидела снимок передо мной, когда наливала кофе.

— Я знаю эту девицу, — сказал она. — Она была здесь прошлой ночью. Она изменила цвет волос, правда?

— А в какое время вчера?

— Должно быть, до семи. В семь я ухожу. Она заказала куриные сандвичи, все с белым мясом.

Она наклонилась и бесцеремонно спросила:

— Она кинозвезда или какая-то знаменитость?

— Почему вы думаете, что она кинозвезда?

— Не знаю. Она была так одета и так выглядела. Она очень симпатичная женщина. — Почему-то она была возбуждена и приглушила свой голос: Простите, я не хотела быть надоедливой.

— С этим все в порядке.

Она отошла и потом казалась несколько разочарованной.

Расмуссен сказал, когда официантка не могла слышать:

— Забавно, конечно, но я также ее знаю.

— Вполне возможно, она говорит, что выросла здесь, в городе, где-то в районе железнодорожных путей.

Вард Расмуссен почесал свою стриженую голову:

— Я совершенно уверен, что видел ее. Как ее имя?

— Китти Гендрикс. Она жена, вернее, была женой Гарри Гендрикса, но они не живут вместе. Семь лет назад она жила с человеком, которого можно видеть здесь на снимке, — его имя Кетчел и, он, вероятно, жив до сих пор. Она накормила меня вымышленной басней о том, что была личным секретарем крупного бизнесмена, у которого Мартель похитил какие-то деньги. Но я не очень этому верю.

Вард сделал несколько пометок.

— Куда мы отправимся отсюда?

— Вы уже втянулись в это дело? Правда?

Он улыбался:

— Это лучше, чем наказывать людей за переход в неположенном месте. Моя мечта — стать детективом. Кстати, можно я оставлю у себя экземпляр этого снимка?

— Прошу вас. Запомните, сейчас она на семь лет старше и рыжая. Поручаю вам выяснить все о ее родственниках и ее местонахождении. Она наверняка знает гораздо больше того, что рассказала мне. Она может вывести нас на Кетчела.

Он сложил снимок и сунул в записную книжку.

— Я займусь этим немедленно.

Перед уходом Вард записал адрес и телефон на листке в записной книжке. Он сказал, что живет с отцом, но скоро собирается жениться и переехать в другое место. Он дал мне вырванную страничку и вышел из кафе, заспешив куда-то еще. Парень мне очень понравился. Больше двадцати лет назад, когда я был новобранцем в отряде на Лонг-Бич, я испытывал то же, что он сейчас. Он впервые впрягся в это дело, и я надеюсь, что служебная сбруя не слишком глубоко врежется в его добропорядочность.

Теннисный клуб закрыт до десяти часов, как сказал мне Эрик. Я застал Рето Столла, управляющего, в его коттедже, расположенном рядом с коттеджем миссис Бегшоу. На нем был голубой блайзер с золотыми пуговицами, что весьма соответствовало темной мебели его жилой комнаты. В ней отсутствовали личные вещи и чувствовался затхлый запах ладана.

Столл приветствовал меня с официальной вежливостью. Он усадил меня в кресло, в котором сам, очевидно, читал утреннюю газету. Он беспрерывно потирал и массировал руки.

— Ужасно, это убийство миссис Фэблон.

— В газетах еще не давали информацию?

— Нет. Миссис Бегшоу сказала мне. Старушки в Монтевисте имеют свои каналы связи, — добавил он с усмешкой. — Эта новость была для нас как удар среди ясного неба. Миссис Фэблон являлась одним из самых замечательных членов клуба. Кому понадобилась смерть такой очаровательной женщины?

Я не сомневался, говорил он искренне, но в его голосе не было той теплоты, с которой говорят о женщинах.

— Может быть, вы поможете мне, мистер Столл?

Я показал ему несколько увеличенных снимков.

— Вы знаете этих людей?

Он поднес снимки к скользящей стеклянной двери, открывающейся во дворик. Его серые глаза сузились, рот пренебрежительно искривился.

— Да, они находились здесь в качестве гостей несколько лет назад. По правде говоря, я не хотел их пускать. Это были люди не нашего круга. Но доктор Сильвестр поднял шум из-за них.

— Почему?

— Мужчина был его пациентом и, очевидно, очень нужным человеком.

— Он рассказывал что-нибудь о нем?

— Не было необходимости. Я узнал этот тип. Они жители Палм-Спринга или Лас-Вегаса, но не отсюда. — Он сморщил лицо, как от боли, и хлопнул себя по лбу: — Я должен вспомнить его имя.

— Кетчел.

— Да, именно так. Я поселил его и женщину в коттедж рядом с собой. Чтобы они были у меня на виду.

— Вы что, наблюдали за ними?

— Они вели себя лучше, чем я ожидал. Не было диких пьяных вечеринок, лишнего шума, ничего подобного.

— Полагаю, они много часов занимались карточной игрой.

— О!

— Рой Фэблон принимал в этом участие?

Столл смотрел мимо меня. Он почувствовал, что может разразиться скандал.

— Откуда вы это знаете?

— От миссис Фэблон.

— Тогда можете считать, что это верно. Сам не помню.

— Не надо, Рето. Вы подсоединены к информационной системе Монтевисты, и вы должны были слышать, что Фэблон проиграл кучу денег Кетчелу. Миссис Фэблон обвинила его в смерти мужа.

Тень раздражения набежала на его лицо.

— Теннисный клуб за это не несет ответственности.