— Ладно. До утра. Мы не сможем больше скрывать это. Да и не имеем права.

Я повесил трубку и вышел в коридор. Вместо того чтобы помочь мне вернуться в операционную палату, мои конвоиры подняли меня на лифте в специальную комнату с тяжелыми ставнями на окнах. Они помогли мне лечь и возобновили свои вопросы. Было бы очень утомительно пересказывать весь диалог. Все это выглядело ужасно скучно, я почти ничего не слушал. Вскоре после полуночи вошел лейтенант по имени Бастиан и приказал моим охранникам спуститься в холл. Это был высокий мужчина со светлыми волосами. Лицо его было изрезано, будто шрамами, вертикальными морщинами. Но они скорее являли собой следы аскетического самоограничения, нежели насильственного физического воздействия.

Он постоял надо мной, нахмурив брови.

— Доктор Морфи сказал мне, что вы недовольны местными порядками.

— У меня есть причина.

— Не так легко набрать людей на те деньги, которые получают инспектора. Это то же самое, что платить за самую черную работу. А ведь они работают с преступниками.

— Они получили небольшую дополнительную компенсацию.

— Что вы имеете в виду?

— Кажется, у меня пропал бумажник.

Бастиан стал совсем угрюмым. Он прошагал в холл, сделал там какие-то внушения и вернулся обратно, неся мой бумажник. Я начал медленно пересчитывать деньги.

— Можете не проверять, — сказал Бастиан. — Полиция Лос-Анджелеса на хорошем счету. Я приношу извинения, если в чем-то ваши права были ущемлены.

— Не стоит. Я ведь занимаюсь самой черной работой.

— Я же извинился, — сказал он таким тоном, что стало ясно — эта тема исчерпана.

Бастиан задал мне несколько вопросов о миссис Браун и причинах моего интереса к ней. Я ответил, что прежде, чем смогу открыться, должен утром получить разрешение моего клиента. Тогда он попросил рассказать о появлении Брауна у машины.

В моей голове перемешались все события до и после выстрела. Я выудил все, что смог: Браун был мужчиной выше среднего роста, физически очень сильный, не молодой, но и не старый. Одет в темно-серый или синий пиджак и сероватую широкополую шляпу, которая скрывала его глаза. Нижняя часть лица — тяжеловесная. Голос — грубый, с легкой хрипотцой. Машина грязно-белая или рыжеватая, двухдверный седан, возможно «форд», марка примерно восьмилетней давности.

Лейтенант Бастиан сообщил мне два новых факта: машина имела номер штата Айдахо, судя по показаниям остальных съемщиков мотеля, а Станислав затрудняется ответить, почему он не записал номер машины. Лейтенант, видимо, надеялся, что, узнав это, я все-таки кое-чем с ним поделюсь. Но я оставался тверд, и в конце концов он согласился подождать До утра.

Они перенесли меня в другую комнату на том же этаже, но уже без решеток. Остальную часть ночи я провел то засыпая, то просыпаясь. Перед глазами проходили разные лица, которые время от времени сменялись яркими видениями мотеля Дака. Его зеленое уродство высвечивалось редкими лучами заходящего солнца, словно кто-то пристально рассматривал его, и этот кто-то был я сам.

Наступило утро. Я никак не мог вспомнить, ел ли я что-нибудь с прошлого дня, кроме сандвича с сыром, приготовленного миссис Перес. Холодный кофе и яйца всмятку имели вкус нектара и амброзии.

Я кончал завтракать, когда появился запыхавшийся доктор Спонти. Его решительное лицо несло следы беспокойно проведенных ночных часов. Под глазами круги от бессонницы, над губой глубокий порез от бритвы. Он сухо попытался напомнить мне об убитой женщине, но я оборвал его:

— Я не удивлюсь, если вы уже знаете, что я там был.

— Да, я узнал это довольно странным путем. Лейтенант Бастиан позвонил мне среди ночи. Он случайно увидел чек, который я дал вам вчера утром, и задал мне массу вопросов.

— Обо мне?

— Обо всей ситуации.

— Вы сказали ему о Томе Хиллмане?

— Но у меня не было выбора. — Он потрогал свежий порез. — В «Виде на океан» убита женщина… Я счел своим долгом предоставить властям всю информацию, которой обладаю. Кроме того…

— Включая и дело с выкупом?

— Конечно. Лейтенант Бастиан посчитал это особенно важным. Он поблагодарил меня и пообещал, что имя нашей школы не появится в газетах.

— Это, конечно, самое главное.

— Для меня — да, — сказал Спонти. — Ведь у меня школа.

Я очень расстроился, поняв, что лишился всех сведений и теперь мне нечем было торговаться с Бастианом. Но потом я успокоился, так как кое-что еще осталось неизвестным. Лишь требование Хиллмана молчать затрудняло мою работу.

— Ничего не слышно от Хиллмана? — спросил я.

— Он звонил мне рано утром. Мальчик все еще не нашелся. — Голос Спонти звучал сейчас печально, а глаза уставились прямо на меня. — Естественно, родители за это время совершенно обезумели. Мистер Хиллман наговорил мне такого, что позднее ему придется извиняться.

— Он все еще обвиняет вас в похищении?

— Да. Но теперь он обвиняет меня еще и в том, что я привлек к этому делу вас. Он считает, что вы принесли ему несчастье.

— Тем, что пошел в мотель и получил пулю?

— По его мнению, вы вспугнули похитителей, и поэтому они не смогли вернуть ему Тома. Я очень боюсь, что он больше не захочет иметь с вами дело, мистер Арчер.

— Так же как и вы?

— Вы ведь понимаете, под каким давлением я нахожусь? Фактически я обязан выполнять все требования мистера Хиллмана.

— Да, конечно.

— Но я вовсе не собираюсь просить вас вернуть мне часть вашей платы. Оставьте себе все двести пятьдесят долларов, хотя вы были в моем распоряжении меньше, чем двадцать четыре часа. Конечно, неожиданный несчастный случай потребует затрат на лечение. Ну, мне пора. — Он направился к выходу.

— Пошел к дьяволу, — сказал я, когда он вышел.

Но он просунул голову в дверь:

— Вы вынуждаете меня приостановить оплату чека.

Я сделал непристойное движение, показав ему, что будет с его чеком. Доктор Спонти стал синим, как слива, и ушел… Я лежал и трясся от злости. Из-за этого возобновилась тупая боль в голове. Но это же помогло мне сделать один вывод, который касался только меня: мне не следовало второй раз ездить в мотель Дака. По крайней мере, не тогда, когда я поехал.

Вошла няня и забрала поднос. Позже пришел доктор, ощупал мой череп, заглянул в глаза и сказал, что у меня легкое сотрясение мозга, не более. Я занял у санитара лезвие, побрился и оделся. Затем спустился вниз и у окошка кассира пустил в дело чек Спонти.

Сдачи я получил чуть больше двухсот долларов. Сидя в такси, которое везло меня в нижнюю часть города, я решил, что могу позволить себе заняться этим делом еще денек-другой, нравится это Спонти или нет. Я попросил водителя остановиться у телефонной компании.

Я чувствовал себя намного лучше. Возможно, на меня подействовала прекрасная солнечная погода, но скорее — решение все-таки вытащить из этой передряги мальчика, которого я никогда не видел.

В конце огромной комнаты в здании телефонной компании находились будки для междугородных переговоров и просто полки с аппаратами. Но здесь значились только главные города Айдахо. Я поискал в справочнике фотографа по имени Гарольд Харлей. Его не было. Робертов Браунов оказался целый легион, но это имя было наверняка вымышленным.

Я устроился в одной из будок и позвонил Арни Вальтеру, детективу из Рено, который часто работав со мной. У меня не было никаких контактов с Айдахо, а Рено находился в непосредственной близости к нему. Да и сам по себе Рено являлся модной приманкой для воров со случайными деньгами.

— Агентство Вальтера, — ответил Арни.

— Это Лу.

Я рассказал ему, откуда звоню и почему.

— Убийство и похищение! Тебя можно поздравить.

— Похищение может быть и ложным. Тома Хиллмана, предполагаемую жертву, видели с погибшей женщиной пару недель назад.

— Сколько, ты говоришь, ему лет?

— Семнадцать. Но он выглядит старше своего возраста. — Я детально описал Тома. — Он мог уехать с Брауном и по своей воле, и насильно. Пока неясно.