— Прошу прощения, что задержал вас, Арчер. Я подумал, что лучше заскочу к Джинни Фэблон.

— Как она?

— Полагаю, что с ней все в порядке. Она, конечно, не оправилась от шока, и я дал ей довольно сильное успокоительное. Но она уже смирилась со смертью своей матери и мужа и уже может смотреть мимо всего этого в будущее.

— Я остаюсь при своем мнении — ее нельзя оставлять одну.

— Она не одна, Джемисоны отдали ей коттедж для приезжих гостей. Они снабжают ее едой, и Питер все время там крутится. Он всегда хочет быть около нее. У нее может быть счастливый финал.

— С Питером?

— Я бы не удивился, — сказал он бодро, но с кривой улыбкой. — Вы улавливаете мою мысль о том, что счастливая свадьба — самое лучшее средство?

— Как обстоят ваши собственные матримониальные дела?

— Мы с Одри разберемся в нашей путанице. Нам обоим есть что прощать. Но я не обращался к вам как к советчику по брачным вопросам. У меня есть кое-какая информация для вас. — Он достал картонную папку из ящика стола. — Вы все еще ищете Лео Спилмена, так?

— Да, так, полиция тоже.

— Что, если я вам скажу, как его найти? Могу я рассчитывать на сохранение некоторых фактов из моей жизни в тайне?

— Объясните, что вы имеете в виду?

Он куснул себя за большой палец и посмотрел на след укуса.

— Я много вчера наговорил лишнего. Это факт, что вы знаете обо мне больше, чем кто-либо в городе. Кажется, начинает проступать то обстоятельство, когда все, связанное с этим делом, будет размазано по нашей печати. Все, чего я прошу от вас, — определенной степени скрытности в отношении моей роли в этом деле. У меня есть много, что терять.

— О чем вы хотите, чтобы я не говорил?

— Я не хотел бы, чтобы знали детали моего сотрудничества со Спилменом. Не могли бы мы представить это как отношения врача и пациента? Так, по сути дела, все и было!!!

— Это то, что стало, во всяком случае. Остальное я попридержу, если это будет возможно.

— Затем то, что произошло между Одри и Фэблоном. Можно не говорить об этом вообще?

— Не вижу причины для отказа. Что-нибудь еще?

— Не хочу, чтоб всплыл один факт, — сказал он, устремив на меня обеспокоенный взгляд. — По поводу тех денег, что Мариэтта хотела занять у меня в понедельник. — Можете вы сохранить это в тайне?

— Сомневаюсь. Миссис Стром в клубе знает об этом.

— Я уже говорил с ней. Она будет молчать.

— Я не могу вам обещать этого.

Глаза у Сильвестра потемнели.

— Почему вы впутываетесь в это? Здесь же нет ничего криминального. Поверьте мне!

— Нет, если Мариэтта пыталась вас шантажировать.

— За что? За это дело между Спилменом и Фэблоном? Я думал, что оно уже давно решено.

— Не решено, как я считаю.

— Но вы не можете обвинить Мариэтту в том, что она шантажистка. Она просто попросила денег взаймы. Естественно, я надеялся, что она промолчит о Спилмене и связи Одри с ее мужем.

— Естественно. Есть ли у вас еще что-нибудь, что не было известно газетчикам и полиции?

— Чтобы вы промолчали?

— Кто угодно. Меня, например, интересует, почему и как Джинни пришла к вам работать. Я знаю, что она работала здесь в приемной два года.

— Правильно. Она работала до лета два года назад, затем она пошла в школу.

— Зачем она бросила школу и пошла работать?

— Она переучилась.

— Это было ваше мнение?

— Я согласился с Мариэттой на этот счет. Девушке нужна была перемена обстановки.

— Значит, она пришла сюда не по каким-то личным причинам?

— Я не был ее любовником, — заявил он резким голосом. — Если вы на это намекаете. Я делал подлые вещи в своей жизни, но никогда не совращал юных девиц.

Он взглянул на висящие на стене дипломы в рамках. В его глазах появилось странное выражение, будто он вспоминает и не может вспомнить, где он их приобрел. Его мысли уносились все дальше и дальше, будто его сознание пошло странствовать во времени вплоть до самого начала его жизни.

Я вернул его к настоящему:

— Вы намеревались сказать мне, как найти Спилмена.

— Да.

— Если бы вы мне сообщили эти сведения вчера, вы бы избавили нас от многих неприятностей и, возможно, спасли бы жизнь.

— Вчера у меня не было этих сведений. Вернее, я не знал, что ими располагаю. Я наткнулся на них рано утром, когда просматривал карту медицинского обслуживания Спилмена. Около трех месяцев тому назад, 20 февраля, мы запросили копию данных его обследования у доктора Чарльза Парка в Санта-Терезе. Я сам не подписывал запрос — на бумаге стоят инициалы миссис Лофтин, а она не удосужилась сообщить мне об этом. Но, как я вам сказал, я наткнулся на них.

— А что вы искали?

— Я хотел проверить, насколько серьезно болен Спилмен. Он действительно был болен. Очевидно, болен и сейчас. Я позвонил в клинику доктора Парка, как только обнаружил медицинское заключение. Я его самого не застал, но старшая медсестра подтвердила, что Кетчел пациент доктора Парка. Очевидно, Спилмен использовал имя Кетчел в Санта-Терезе.

— Вы узнали его адрес?

— Да. 1427, улица Падре-Ридж.

Я поблагодарил его.

— Не благодарите меня. Между нами есть соглашение, и оно того стоит. Я хочу к нему добавить еще одну просьбу. Не говорите Лео Спилмену, что я навел вас на него.

Он боялся Спилмена. Страх слышался в его голосе. На пути на север, в Санта-Терезу, я остановился у своего дома и взял пистолет.

Город Санта-Тереза раскинулся на склоне, начинающемся на краю моря и поднимающемся все круче к прибрежным горам серией уступов. Падре-Ридж первый и самый низкий из них и единственный в пределах города.

Это весьма дорогостоящая территория, устоявшееся соседство хорошо содержавшихся старых домов, и при многих из них замечательные сады. Участок 1427 был единственным в этом квартале, выглядевшим неухоженным. Кустарник нуждался в стрижке. Колючая трава разрослась по всей территории.

Даже дом под красной черепицей показался мне необитаемым. Передние окна занавешены. Единственным признаком жизни был крапивник, преградивший мне дорогу на веранду.

Я приподнял колотушку в виде львиной головы и ударил ею, не ожидая ответа. Но послышались шаги с задней стороны дома. Дверь слегка открылась и вышла женщина средних лет в мокром голубом купальном костюме.

— Мое имя Арчер. Миссис Кетчел дома?

— Сейчас посмотрю.

Женщина вышла из лужи, образовавшейся на кафеле вокруг ее ног, и ушла в глубь дома. Я толкнул входную дверь, она распахнулась, и я вошел внутрь, ощущая под мышкой как приятную опухоль выпирающий пистолет.

В коридоре находилось несколько закрытых дверей и открытая дверь в конце. Через нее и через комнату со скользящими дверьми, я увидел голубую воду бассейна.

С Китти текла вода, когда она переходила комнату, оставляя следы на ковре. На ней был белый эластичный купальный костюм и белая резиновая шапочка в форме шлема, что делало ее похожей на амазонку.

Она увидела меня в дверях.

— Вы немедленно отсюда уберетесь, иначе я позову полицию.

— Конечно, вызывайте. Они прочесывают штат в поисках Лео.

— Он не сделал ничего плохого, — окрысилась она, — в последнее время, по крайней мере.

— Я хочу это услышать от него.

— Нет, вы не сможете с ним говорить.

Она вышла вперед и хотела запахнуть за собой дверь, но сделала это так резко, что налетела на меня. Она оперлась руками на мои плечи, чтобы сохранить равновесие, и отпрянула, будто обожглась. Она, вероятно, ощутила пистолет у меня под мышкой под пиджаком. Страх к ней вернулся. Ее лицо передернулось, будто она проглотила яд.

— Вы пришли сюда, чтобы убить нас, так что ли?

— Мы уже с вами говорили на эту тему. У вас, по-видимому, убийство все время на уме.

— Я видела их очень много… — Она остановилась.

— Видели, как умирают люди?

— Да, в автомобильных катастрофах и в случаях, подобных этому. Она пыталась придать себе облик невинности. Без косметики и со скрытыми под шапочкой волосами она выглядела моложе и естественнее, но отнюдь не невинной.