– Видимость безумия… – тихо пробормотал Северус, словно самому себе. – Может ли это безумие быть реальным? Нет, последствия слишком ужасны, чтобы это оказалось чистой случайностью, и слишком удобны для кого-то, без сомнения. Возможно, магловский наркотик? Но этого было бы недостаточно – безумие мисс Грейнджер нужно было направить…
– А! – вдруг воскликнул Гарри. – Теперь я понял. Первое заклинание Ложной памяти было использовано на Гермионе после того, как профессор Снейп накричал на неё. И оно навязало ей мысли о том, что Драко и профессор Снейп, например, замышляют убить её. А прошлой ночью эта ложная память была удалена Обливиэйтом. После чего у неё остались воспоминания о её зацикленности на Драко без видимых причин, и одновременно ей и Драко были вложены фальшивые воспоминания об их дуэли.
Минерва ошеломлённо моргнула. Чтобы она сама подумала о такой возможности, потребовалась бы тысяча лет.
Профессор зельеварения задумчиво нахмурился, его глаза сузились.
– Реакцию на заклинание Ложной памяти сложно предсказать заранее без легилименции, мистер Поттер. Когда субъект впервые вспоминает внушённые события, он не всегда действует, как ожидалось. Это был бы рискованный план. Но, полагаю, это единственный способ, которым профессор Квиррелл смог бы добиться такого эффекта.
– Профессор Квиррелл? – переспросил Гарри. – Но какой у него мотив, чтобы…
– Профессор Защиты всегда под подозрением, мистер Поттер, – бесстрастно произнёс зельевар. – Со временем вы заметите тенденцию.
Альбус поднял руку, призвав к тишине. Все головы повернулись к нему.
– Но в этом деле есть и другой подозреваемый, – тихо сказал он, – Волдеморт.
Смертоноснейшее из непроизносимых слов эхом разнеслось по комнате и, казалось, забрало весь жар у оранжевого пламени в камине.
– Я не уверен, – медленно продолжил старый волшебник. – Слишком мало известно мне о пути Волдеморта к бессмертию. Полагаю, он изучил те книги до меня. Всё, что я смог найти – древние легенды, разбросанные по слишком многим томам, чтобы он мог уничтожить их все. Но добираться до правды, сокрытой среди множества историй – это тоже часть искусства волшебника, и в нём я попытался преуспеть. Человеческие жертвоприношения, хладнокровнейшие убийства, жертвы, умирающие в ужасе. Старые, старые легенды об одержимых волшебниках, которые совершали безумные деяния, объявляли себя Тёмными Лордами и были повергнуты. И обычно упоминается некое устройство, которое Тёмный Лорд носит с собой… – древние глаза Альбуса изучающе смотрели в молодые глаза Гарри. – Я считаю, Гарри – хотя ты назовёшь это лишь предположением, – что совершение убийства разрывает душу. И чернейший, ужасный ритуал привязывает отделённый фрагмент души к этому миру. К материальному предмету в этом мире. Который должен быть или который становится артефактом силы.
«Крестраж». Ужасное название всплыло в памяти Минервы, хотя, видимо, по какой-то причине Альбус не хотел произносить это слово в присутствии Гарри.
– А затем, – продолжил старый волшебник, – оставшаяся часть души привязывается к отделённой части и после уничтожения тела остаётся здесь. Полагаю, печальное и полное боли существование в виде, меньшем чем дух, меньшем чем призрак… – старый волшебник и Гарри продолжали смотреть друг на друга, мальчик нахмурился. – Должно пройти время, прежде чем эта искалеченная душа вновь обретёт подобие жизни. Вот почему, полагаю, у нас была отсрочка в десять лет, вот почему Волдеморт не вернулся мгновенно. Но с течением времени… дух способен подняться вновь, – старый волшебник говорил с мрачной чёткостью. – Легенды говорят совершенно ясно, что Тёмные Лорды, которые вернулись, вселившись в чужое тело, обладали меньшей силой, чем прежде. Я не думаю, что Волдеморта это устроит. Он использует другой путь к возрождению. Но Волдеморт был слизеринцем даже бо́льшим, чем Салазар. Он использовал все возможности. Поэтому, будь у него причина, он бы использовал своё жалкое состояние, использовал способность вселяться в чужое тело – если бы мог получить выгоду от необъяснимой ярости другого, – голос Альбуса стих почти до шёпота. – Это, я подозреваю, и случилось с мисс Грейнджер.
У Минервы пересохло в горле.
– Он здесь, – охнула она. – Здесь, в Хогвартсе…
Она прервалась, потому что причина, по которой Волдеморт явился в Хогвартс…
Старый волшебник коротко посмотрел на неё и прошептал:
– Прости, Минерва, ты была права.
– Права в чём? – резко спросил Гарри.
– Самый желанный путь к жизни для Волдеморта, – тяжело ответил Дамблдор, – тот, который он предпочтёт больше других и, пройдя которым, он восстанет ещё более сильным чем прежде. Он хранится здесь, внутри замка…
– Простите, – вежливо обратился Гарри, – вы дурак?
– Гарри, – начала она, но в её голосе не было силы.
– То есть, может, вы не замечали, директор Дамблдор, но в этом замке полно ДЕТЕЙ…
– У меня не было выбора! – воскликнул Дамблдор. Голубые глаза засверкали под очками-полумесяцами. – Я не хозяин той вещи, которую желает Волдеморт. Она принадлежит другому и хранится здесь по его воле! Я спрашивал, можно ли спрятать её в Отделе Тайн. Но он был против – он сказал, что эта вещь должна быть за охранными чарами Хогвартса, в месте защищённом Основателями…
Дамблдор провёл рукой по лбу.
– Нет, – его голос стал тише. – Я не могу перекладывать вину на него. Он прав. Слишком много силы в этой вещи, слишком много того, чего желает человек. Я согласился, что ловушку нужно поставить в стенах Хогвартса, в месте моей силы, – волшебник склонил голову. – Я знал, что Волдеморт ухитрится каким-то образом проникнуть сюда, и хотел поймать его. Но я не думал, не мог даже представить, что он задержится в крепости врага хоть на минуту больше необходимого.
– Но, – с некоторым удивлением спросил Северус, – зачем Тёмному Лорду могла понадобиться смерть единственного наследника Люциуса?
– Всё по порядку, – резко сказал Гарри. – Вычисление мотивов того, кто стоит за этим, не является первостепенным. Самое приоритетное на данный момент то, что невиновная ученица Хогвартса – в беде!
Зелёные и голубые глаза скрестились…
– Верно, мистер Поттер, – слова просто сошли с её языка, она даже не успела подумать. – Альбус, кто присматривает сейчас за мисс Грейнджер?
– К ней отправился профессор Флитвик, – отозвался директор.
– Ей нужен адвокат, – сказал Гарри. – Любому, кто ляпнул полицейским «Это сделал я»…
– К сожалению, – в голос Минервы помимо её воли прокралась привычная чопорность профессора МакГонагалл, – я сомневаюсь, что услуги юриста могут пригодиться мисс Грейнджер, мистер Поттер. Она предстанет перед судом Визенгамота, и крайне маловероятно, что они освободят её из-за какой-либо формальности.
Гарри посмотрел на неё с таким выражением недоверия, словно она предложила кинуть Гермиону в костёр.
– Она права, мистер Поттер, – тихо сказал Северус. – В этой стране защитники участвуют в очень малом количестве судебных процессов.
Гарри приподнял очки и быстро потёр глаза.
– Ладно. Как именно мы снимем Гермиону с крючка? Я полагаю, раз здесь нет адвокатов, то слишком самонадеянно ожидать, что судьям настолько хорошо знакомы понятия «здравого смысла» и «априорной вероятности», чтобы они понимали, что двенадцатилетние девочки не совершают хладнокровных убийств?
– Она предстанет перед Визенгамотом, – повторил Северус, – перед старейшими Благородными Домами и другими влиятельными волшебниками, – на лице зельевара отразился привычный для него сарказм. – Что же до ожиданий… полагаю, с тем же успехом вы можете ожидать, что они приготовят вам бутерброд, Поттер.
Гарри кивнул.
– Какое наказание грозит Гермионе? Сломанная палочка и исключение из школы…
– Нет, – ответил Северус. – Всё не так просто. Поттер, вы намеренно делаете вид, что не понимаете? Она предстанет перед Визенгамотом. Не существует свода наказаний, только голосование.
