– Вы не попросите эту каргу удалиться, мистер Поттер?

– Думаю, нет, – сухо ответил Гарри. – Я предпочитаю иметь дело с представителем Дома Малфоев моего возраста.

Повисла долгая пауза. Серые глаза изучали его.

– Конечно… – медленно проговорил Люциус. – Вот теперь я чувствую себя глупцом. Всё это время вы лишь притворялись, что не имеете ни малейшего понятия, о чём мы говорили.

Гарри встретил его взгляд и ничего не ответил.

Люциус приподнял трость на пару сантиметров и с силой воткнул её в землю.

Мир исчез в тусклой мгле, все звуки стихли, во вселенной не осталось никого, кроме Гарри, Люциуса Малфоя и змееглавой трости.

– Мой сын – моё сердце, – сказал Малфой-старший, – кроме него для меня в этом мире нет ничего ценного. Я предупреждаю вас во имя дружбы: если ему будет причинён вред, месть станет смыслом моей жизни. Но если вы не собираетесь вредить ему, желаю вам удачи во всех ваших начинаниях. И, поскольку вы ничего более не потребовали от меня, я ничего более не потребую от вас.

Затем мгла растворилась, явив взбешённую мадам Лонгботтом. Путь ей преградил Крэбб-старший, и палочка уже была у неё в руке.

– Как вы смеете! – прошипела она.

Люциус развернулся так резко, что его тёмные одежды взметнулись, и бросил Гойлу-старшему:

– Возвращаемся в Малфой-манор.

Раздались три хлопка аппарации, и они исчезли.

Стало тихо.

– Святые небеса, – выдохнула мадам Лонгботтом. – И к чему всё это было?

Гарри беспомощно пожал плечами. Затем взглянул на Невилла. На лбу у того выступили капли пота.

– Спасибо тебе огромное, Невилл, – сказал Гарри. – Твоя помощь очень пригодилась, Невилл. А теперь, Невилл, думаю, тебе стоит присесть.

– Да, генерал, – отозвался Невилл и, вместо того, чтоб добраться до стула рядом с Гарри, едва ли не рухнул прямо на тротуар.

– Благодаря вам многое в характере моего внука изменилось, – сказала мадам Лонгботтом. – кое-что я одобряю, но не всё.

– Пришлите мне список того и другого, – ответил Гарри. – Я посмотрю, что можно сделать.

Невилл застонал, но ничего не сказал.

Мадам Лонгботтом тихо рассмеялась.

– Непременно. Спасибо, юноша. – Она понизила голос. – Мистер Поттер… Речь профессора Квиррелла – это то, что нашей нации следовало услышать уже давно. Не могу сказать того же о ваших комментариях к ней.

– Я приму ваше мнение к сведению, – кротко отозвался Гарри.

– Искренне на это надеюсь, – сказала мадам Лонгботтом и повернулась к внуку. – Должна ли я всё ещё…

– Нет, можешь идти, бабуль, – ответил Невилл. – Я как-нибудь сам.

– Вот это я одобряю, – сказала мадам Лонгботтом и исчезла с хлопком, словно лопнувший мыльный пузырь.

Два мальчика немного посидели в тишине.

Наконец Невилл устало спросил:

– Постараешься исправить всё то, что она одобряет, да?

– Не всё, – невинно ответил Гарри. – Просто хочу быть уверенным, что я тебя не порчу.

Драко выглядел очень-очень взволнованным. Он продолжал вертеть головой по сторонам, даже несмотря на то, что по его настоянию они спустились в сундук Гарри и наложили настоящие чары Тишины, а не просто включили размывающий звуки барьер.

– Что именно ты сказал отцу? – выпалил Драко, как только чары начали действовать и шум от платформы Девять и три четверти исчез.

– Я… слушай, можешь сначала сказать, что он говорил тебе перед уходом?

– Что я должен сразу же сообщить ему, если ты вздумаешь угрожать мне, или если я сам сделаю что-то, что можно расценить как угрозу тебе! Отец думает, что ты опасен, Гарри. И что бы ты ни сказал ему сегодня – это напугало его! А пугать отца – это очень плохая идея!

О, чёрт…

– О чём вы говорили? – потребовал ответа Драко.

Гарри устало откинулся на спинку маленького складного стула, стоявшего на дне сундука.

– Знаешь, Драко, помимо фундаментального вопроса рациональности – «Что ты знаешь и почему ты думаешь, что ты это знаешь?», существует также и смертный грех – когда ты думаешь прямо противоположным образом. Например, как это делали древнегреческие философы. Они понятия не имели, как всё вокруг устроено, и потому просто говорили: «Всё есть вода» или «Всё есть огонь», и никогда не задавали себе вопрос: «Стоп, даже если всё в самом деле – вода, то как я об этом узнал?» И не спрашивали себя, есть ли у них свидетельства, которые позволяют считать, что эта теория предпочтительнее всех остальных. Свидетельства, которые они не смогли бы наблюдать, если их теория неверна…

– Гарри, – напряжённо повторил Драко, – О чём ты говорил с отцом?!

– На самом деле, я понятия не имею, – сдался Гарри, – поэтому очень важно, чтобы я не начал выдумывать…

Гарри ещё никогда не слышал, чтобы Драко так визжал от ужаса.

Фюить. Тик. Вжжж. Динь. Чпок. Хлоп. Шмяк. Дон. Тук. Пуфф. Дзинь. Буль. Бип. Бум. Кряк. Вввух. Шшш. Ффф. Уууу.

В понедельник, на уроке Заклинаний, профессор Флитвик молча передал Гарри сложенный пергамент. В записке говорилось, что Гарри следует посетить директора в любое удобное время, причём так, чтобы никто этого не заметил, в особенности Драко Малфой и профессор Квиррелл. Одноразовым паролем для горгульи была фраза «брезгливый ягнятник» [1]. Послание завершалось весьма выразительным рисунком, изображавшим профессора Флитвика, который строго глядел на Гарри, периодически мигая, а под ним была трижды подчёркнутая фраза: БУДЬ ОСТОРОЖЕН.

Так что после урока трансфигурации Гарри какое-то время позанимался с Гермионой, поужинал, поговорил с лейтенантами Хаоса и наконец, когда часы пробили девять, сделался невидимым, вернулся во времени к шести часам вечера и устало поплёлся к горгульям. Вращающаяся винтовая лестница, деревянная дверь, комната, полная маленьких занятных вещиц, и седая борода директора.

На этот раз Дамблдор выглядел довольно серьёзно. Привычная для него улыбка отсутствовала, а фиолетовый цвет пижамы был темнее и вменяемее, чем обычно.

– Спасибо, что пришёл, Гарри, – сказал директор. Старый волшебник поднялся со своего трона и начал медленно вышагивать меж странных устройств, наполнявших комнату. – Прежде всего скажи, взял ли ты с собой запись вчерашнего разговора с Люциусом Малфоем?

– Запись? – удивился Гарри.

– Ты, конечно, записал его… – голос старого мага прервался.

Гарри сильно смутился. Разумеется, после тяжёлого разговора, полного непонятных, но несомненно важных намёков, просто напрашивается идея сразу же его записать, пока не забылись подробности, и попробовать разобраться позже.

– Ладно, – вздохнул директор, – значит, по памяти.

Гарри покорно начал пересказывать разговор, стараясь припомнить как можно больше подробностей, и только где-то на середине повествования сообразил, что не слишком-то умно выкладывать всё подчистую возможно сумасшедшему директору, по крайней мере, не обдумав это предварительно. Правда, Люциус определённо «плохой парень» и вдобавок противник Дамблдора, так что, с другой стороны, рассказать всё директору – вполне разумно. К тому же Гарри уже начал говорить, и изобретать что-либо было поздно…

Так что он честно закончил пересказ.

И чем больше Гарри говорил, тем более отрешённым становился взгляд Дамблдора, а под конец его лицо стало совсем старым. В воздухе повисло напряжение.

– Да… – протянул Дамблдор. – Советую тебе приложить все усилия, чтобы наследник Малфоев оставался цел и невредим. И я тоже сделаю всё возможное. – Директор нахмурился, пальцы беззвучно выбивали дробь на иссиня-чёрной поверхности пластины с надписью «Лелиэль». – Кроме того, с твоей стороны будет чрезвычайно благоразумным впредь избегать абсолютно любых контактов с лордом Малфоем.

– Вы перехватывали сов, которых он мне посылал? – спросил Гарри.