Директор смерил Гарри долгим взглядом, затем неохотно кивнул.

Почему-то Гарри это возмутило не так сильно, как должно было. Возможно, потому, что сейчас принять точку зрения директора было очень легко. Даже Гарри понимал, почему Дамблдор против его общения с Люциусом. Этот запрет не был злым деянием.

В отличие от шантажа Забини… правда, об этом шантаже известно только со слов самого Забини, который совершенно не заслуживает доверия. Да и трудно, на самом деле, представить причину, по которой Забини не стал бы рассказывать историю, которая вызвала бы максимум сочувствия со стороны профессора Квиррелла…

– Как насчёт такого варианта: я скажу, что понимаю вашу точку зрения и не стану протестовать, – предложил Гарри, – а вы продолжаете перехватывать моих сов, но сообщаете мне, от кого они были?

– Боюсь, я перехватил очень много твоих сов, – рассудительно заметил Дамблдор. – Ты знаменитость, Гарри, и если бы не я, ты получал бы по дюжине писем каждый день. Некоторые из них шли даже из дальних стран.

– А вот это уже чересчур… – Гарри почувствовал поднимающееся негодование.

– Многие из этих писем, – спокойно продолжил старый волшебник, – содержали просьбы, которые ты не смог бы выполнить. Конечно, я не читал их, просто отправлял обратно. Но я знаю, о чём они, потому что и сам получаю подобные. Ты слишком юн, Гарри, чтобы каждое утро по шесть раз перед завтраком чувствовать, как разбивается твоё сердце.

Гарри опустил голову, разглядывая башмаки. Он должен настоять, он должен читать эти письма и сам решать, вот только… голос здравого смысла в его голове на этот раз просто кричал.

– Спасибо, – пробормотал Гарри.

– Я пригласил тебя ещё по одной причине, – сказал Дамблдор. – Я хотел бы обратиться к твоему уникальному таланту.

– Трансфигурации? – уточнил Гарри, удивлённый и польщённый одновременно.

– Нет, к другому уникальному таланту. Скажи мне, Гарри, какое злодейство можно совершить, если дементору будет дозволено ступить на землю Хогвартса?

Выяснилось, что профессор Квиррелл попросил, или, скорее, даже потребовал, чтобы, выучив слова и жесты заклинания Патронуса, его ученики могли проверить свои навыки на настоящем дементоре.

– Сам профессор Квиррелл не способен использовать заклинание Патронуса, – сказал Дамблдор, медленно расхаживая между устройствами. – А это никогда не было хорошим знаком. С другой стороны, он сам в этом признался и потребовал нанять стороннего инструктора, который обучит заклинанию Патронуса всех учеников, которые выразят желание ему научиться. Он также предложил за свой счёт оплатить все расходы, если для школы это затруднительно, что весьма меня впечатлило. Но теперь он просит привести дементора…

– Директор, – тихо сказал Гарри, – профессор Квиррелл глубоко убеждён, что испытания должны проводиться в условиях, максимально приближённых к боевым. Желание привести настоящего дементора – совершенно типично для него.

Директор странно посмотрел на Гарри.

– Типично? – с нажимом переспросил старый волшебник.

– В смысле, это полностью соответствует тому, как профессор Квиррелл обычно себя ведёт…

Гарри осёкся. Почему он высказался именно таким образом?

Директор кивнул:

– Значит, у тебя тоже возникло ощущение, что это предлог. Очень разумный предлог, даже разумнее, чем ты можешь представить. Зачастую волшебники, у которых заклинание Патронуса не получается, впервые успешно используют его в присутствии настоящего дементора. Вместо короткой вспышки света, которая казалась их пределом, у них получается настоящий телесный патронус. Почему так происходит – никто не знает. Но это факт.

Гарри нахмурился:

– Тогда я совсем не понимаю ваших подозрений…

Директор беспомощно развёл руками:

– Гарри, профессор Защиты попросил меня провести темнейшее из всех созданий через врата Хогвартса. Я просто обязан быть подозрительным. – Директор вздохнул. – И всё же дементор будет под охраной, заперт в чрезвычайно прочной клетке, и я сам буду наблюдать за ним всё это время… Не могу придумать, что плохого может произойти. Но, возможно, я просто не в состоянии это увидеть. Поэтому я спрашиваю тебя.

Гарри с открытым ртом уставился на директора. Он был настолько потрясён, что даже не чувствовал себя польщённым.

– Меня?! – переспросил Гарри.

– Да, – с лёгкой улыбкой ответил Дамблдор. – Я изо всех сил стараюсь предсказать действия моих врагов, проникнуть в их коварные замыслы и предугадать их злобные планы. Но лично мне бы никогда не пришло в голову заострить кости пуффендуйцев, чтобы использовать их как оружие.

Неужели Гарри придётся жить с этим вечно?!

– Директор, – устало произнёс Гарри. – Я знаю, что это не очень хорошо прозвучит, но со всей серьёзностью заявляю: я не злодей, я просто очень творчески мыслю…

– Я и не утверждаю, что ты злодей, – серьёзно ответил Дамблдор. – Некоторые говорят, что понять зло – значит стать злом. Но они лишь притворяются мудрыми. Скорее, зло не может любить, и не смеет представить любовь, и не может даже понять любовь, не перестав быть злом. Но, хотя ты и знаешь, что такое любовь, я подозреваю, что ты можешь представить мысли Тёмных волшебников лучше меня. Поэтому, Гарри, – директор пристально посмотрел на него, – если бы ты был на месте профессора Квиррелла, какое злодеяние ты бы мог совершить, уговорив меня впустить дементора на территорию Хогвартса?

– Подождите, – сказал Гарри. Глубоко задумавшись, он подошёл к большому мягкому креслу перед директорским столом и сел. Сегодня это было именно большое и удобное кресло, а не привычная деревянная табуретка, и Гарри в нём почти утонул.

Дамблдор просит его перехитрить профессора Квиррелла.

Пункт первый: профессор Квиррелл нравится Гарри больше, чем Дамблдор.

Пункт второй: есть гипотеза, что профессор Защиты планирует какое-то злодейство, и в этом гипотетическом случае Гарри обязан помочь директору это предотвратить.

Пункт третий…

– Директор, – сказал Гарри, – если профессор Квиррелл что-то замышляет, я не уверен, что действительно смогу перехитрить его. У него намного больше опыта, чем у меня.

Старый волшебник покачал головой. Каким-то образом, даже несмотря на улыбку, он выглядел очень серьёзным.

– Ты себя недооцениваешь.

Никто и никогда не говорил Гарри подобных слов.

– Я помню, – продолжил старый волшебник, – как один молодой человек в этом самом кабинете хладнокровно противостоял декану Слизерина и шантажировал директора школы, чтобы защитить своих одноклассников. Я верю, что этот молодой человек хитрее и профессора Квиррелла, и Люциуса Малфоя. И что он вырастет опасным соперником даже для Волдеморта. Вот с ним-то я и хотел бы посоветоваться.

Гарри подавил холодок, вызванный последним именем, нахмурился и задумчиво посмотрел на директора.

Как много ему известно?..

Директор видел его в тот момент, когда он погрузился в свою загадочную тёмную сторону глубже, чем когда-либо ещё. У Гарри тоже была возможность понаблюдать за собой со стороны, он прекрасно помнил сцену из своего первого дня в Хогвартсе: невидимость, Маховик времени и он – против слизеринцев-старшекурсников. Мальчик со шрамом, который ведёт себя не так, как все. Так что директор никак не мог не заметить какую-то странность в поведении мальчика в эпизоде со Снейпом…

И Дамблдор пришёл к выводу, что его ручной герой достаточно хитёр, чтобы сравниться с врагом, предначертанным ему судьбой, с Тёмным Лордом.

Что в принципе и не требует особых умений, учитывая, что Тёмный Лорд ставил видимую Тёмную метку на левую руку своим прислужникам и убил всех в школе боевых искусств, где хотел учиться.

Но перехитрить самого профессора Квиррелла – задача совсем другого порядка.

Также было ясно, что директор не удовлетворится до тех пор, пока Гарри не погрузится в свою тёмную и расчётливую сторону и не выдаст какой-нибудь ответ, который прозвучит впечатляюще хитроумно… и лучше бы этому ответу не помешать профессору Квирреллу преподавать Защиту…