Во взглядах многих учеников, смотревших на Гарри, теперь появилось мрачное, недовольное выражение, как на церемонии прощания с падшим лидером. На лицах младших гриффиндорцев этот взгляд был повсеместен.

Пока Гарри не поднял руку.

Не высоко. Иначе жест мог показаться чересчур властным. И уж точно не в сторону Северуса. Гарри поднял руку на уровень груди и беззвучно, просто обозначая жест, щёлкнул пальцами. Вполне вероятно, за учительским столом этого даже не увидели.

Такой явный знак неповиновения заработал несколько внезапных улыбок от гриффиндорского стола, холодных ухмылок превосходства из-за стола слизеринцев и вздрагиваний и обеспокоенных взглядов со стороны остальных.

Лицо Гарри по-прежнему оставалось спокойным.

– Благодарю за внимание, – сказал он, – это всё.

– Спасибо, Гарри Поттер, – сказал директор. – А теперь что-то хочет сказать и профессор Снейп.

Северус медленно поднялся со своего места за учительским столом.

– До моего сведения довели, – начал он, – что мои действия отчасти спровоцировали безусловно непростительную вспышку гнева у мистера Поттера, и в последовавшей дискуссии я понял, что забыл, как легко ранить чувства молодых и незрелых…

Раздался звук – как будто множество людей одновременно приглушённо закашлялись.

Северус продолжил, словно не слыша этого.

– Класс зельеварения – опасное место, и я по-прежнему уверен, что жёсткая дисциплина необходима, но впредь я буду более внимателен к… эмоциональной хрупкости… учеников с первого по четвёртый курсы. Я не верну Когтеврану баллы, но снимаю отработки с мистера Поттера. Спасибо.

Со стороны гриффиндорского стола раздался единственный хлопок. Палочка Северуса молниеносно оказалась в его руке и «Квиетус!» заставил нарушителя умолкнуть.

– Я всё равно буду требовать дисциплины и уважения на всех своих занятиях без исключения, – холодно сказал Северус, – и всякий, кто посмеет шутить со мной, пожалеет об этом.

Он сел.

– И ещё раз спасибо! – весело сказал директор Дамблдор. – Продолжим трапезу!

Гарри, не снимая маску безразличия, двинулся к своему месту за столом Когтеврана.

Взрыв обсуждений. Два слова с большим отрывом опережали остальные. Первое было: «Что…», с которого начинались такие фразы, как: «Что это было?» и «Что за фигня…». Второе – «Скорджифай!», поскольку ученикам пришлось убирать выпавшую из рук еду, выплюнутые напитки, вычищать пятна на скатерти и друг на друге.

Некоторые ученики не скрываясь плакали. Как и профессор Спраут.

За гриффиндорским столом, в той его части, где ожидал своего часа торт с пятьюдесятью одной свечой, Фред прошептал: «Кажется, это уже не наш уровень, Джордж».

И с этого дня, сколько бы Гермиона ни пыталась доказать обратное, общепризнанной легендой Хогвартса стало то, что Гарри Поттер может сделать абсолютно всё что угодно, просто щёлкнув пальцами.

Кровь для Бога крови! Черепа для Дж. К. Роулинг!

Мантия Драко выглядела на нём куда более серьёзной, официальной и ладной, чем такие же на двух слизеринцах, стоявших за его спиной.

– Говори, – строго велел он.

– Ага! Говори!

– Слышал босса? Говори!

– А вы двое, наоборот, заткнитесь.

Последний урок пятницы должен был вот-вот начаться в большой аудитории, где все четыре факультета учились Защите… то есть Боевой Магии.

Последний урок пятницы.

Гарри лелеял надежду о спокойном занятии. Великолепный профессор Квиррелл ведь наверняка понимает, что сейчас не самое лучшее время привлекать к Гарри лишнее внимание. Он уже немного отошёл, но…

…но как же хотелось ещё чуть-чуть отдохнуть, просто на всякий случай.

Гарри откинулся на спинку стула и торжественно посмотрел на Драко и его приспешников.

– Вы спросите, какова наша цель? – провозгласил он. – Я могу ответить одним словом: победа – победа любой ценой, победа, несмотря на все ужасы; победа, независимо от того, насколько долог и тернист может оказаться к ней путь; без победы мы не…

— О Снейпе, – зашипел Драко. – Говори, что ты сделал!

Гарри отбросил напускную торжественность и посерьёзнел.

– Ты сам всё видел. Все видели. Я щёлкнул пальцами.

– Гарри! Хватит паясничать!

Ого! Его повысили до «Гарри». Интересно. Ведь наверняка Драко сделал это специально, чтобы Гарри заметил и чем-то отплатил…

Гарри указал пальцем на своё ухо и многозначительно посмотрел на приспешников Малфоя.

– Они ничего не расскажут, – заверил тот.

– Драко, буду с тобой предельно откровенен: вчера мистер Гойл не произвёл на меня впечатления утончённого мыслителя.

Мистер Гойл поморщился.

– На меня тоже, – согласился Драко. – Я уже объяснил ему, что задолжал тебе за его выходку. – Мистер Гойл снова поморщился. – Но между такого рода ошибкой и болтливостью есть большая разница. Хранить секреты их учили всю жизнь.

– Ну ладно, – Гарри понизил голос, несмотря на то что с началом разговора звуки вокруг превратились в уже знакомый едва различимый шум. – Я выведал одну из тайн Северуса и прибегнул к шантажу.

Лицо Драко посуровело:

– Хорошо, а теперь расскажи правду, а не то, что ты по секрету наплёл идиотам из Гриффиндора, чтобы на следующий день вся школа была в курсе.

Гарри невольно ухмыльнулся. Он так и знал, что этот слизеринец его раскусит.

– А что говорит сам Северус?

– Что забыл, как чувствительны дети, – фыркнул Драко. – Даже слизеринцам! Даже мне!

– А ты уверен, что хочешь знать то, о чём твой декан предпочёл умолчать?

– Да, – без колебаний ответил Драко.

Интересно.

– Тогда тебе и впрямь придётся отослать своих приспешников. Я не могу доверять им так же, как доверяешь ты.

– Ладно, – кивнул Драко.

У мистера Крэбба и мистера Гойла был крайне несчастный вид.

– Босс… – взмолился мистер Крэбб.

– У мистера Поттера нет причин вам доверять, – отрезал Драко. – Кыш!

Они ушли.

– В частности, – ещё сильнее понизил голос Гарри, – я не могу быть стопроцентно уверенным, что они не доложат об услышанном Люциусу.

– Отец бы так не сделал! – ужаснулся Драко. – Они мои!

– Прости, Драко, но у меня также нет причин доверять твоему отцу, как доверяешь ему ты. Представь, что это твой секрет, а я тебя уверяю, что мой отец так бы никогда не сделал.

– Ты прав, – медленно кивнул Драко. – Прости меня, Гарри. Неправильно было требовать этого от тебя.

Отчего бы это его мнение обо мне выросло так сильно? Разве он не должен теперь меня ненавидеть? Гарри чувствовал, что это можно как-то использовать… если бы только его мозг не устал так сильно. В другое время он бы с величайшим удовольствием попробовал себя в мозгодробительных интригах.

– Как бы то ни было, – сказал Гарри, – предлагаю обмен. Я тебе сообщаю кое-что не предназначенное для сплетен и особенно для ушей твоего отца. А ты взамен рассказываешь, что обо всём этом думают в Слизерине.

– По рукам!

А теперь как бы так потуманнее выразиться… и не сболтнуть чего лишнего, чтобы не было большой беды, даже если все об этом узнают…

– Я не соврал. Я на самом деле узнал один из секретов Северуса, и я на самом деле прибегнул к шантажу. Но в деле был замешан не только он.

– Я так и думал! – с восторгом воскликнул Драко.

У Гарри ёкнуло сердце. Он, похоже, сообщил слизеринцу что-то очень значимое, но не понимал почему. Нехороший знак.

– Значит, так, – начал Драко, широко ухмыляясь. – Реакция Слизерина была примерно такой. Первым делом взволновались идиоты: «Мы ненавидим Гарри Поттера! Давайте его побьём!»

Гарри закашлялся:

– Чем Распределяющая шляпа вообще думает? Это не по-слизерински, это по-гриффиндорски…

– Не всем же быть вундеркиндами, – сказал Драко, но улыбнулся язвительно-заговорщицки, как будто сам втайне разделял мнение Гарри. – Впрочем, через пятнадцать секунд им объяснили, что Снейпу это только навредит, так что бояться тебе нечего. Затем проснулась вторая половина идиотов, которые заявили, что, мол, Гарри Поттер – очередной борец за добро и справедливость.