Кан До грустно покачал головой.

— Как же это вы наказывать злой дух, босс? Но я попытаюсь…

Когда китаец ушел, Эмма спросила:

— Что бы это могло, по-твоему, значить?

Скотт нахмурился.

— Не знаю, но только я не позволю, чтобы этот случай испортил рождественский праздник. Давай пойдем к столу.

Эмма вслед за мужем вышла из комнаты. Но прежде чем закрыть за собой дверь, она взглянула на разбитую собаку Фу и слегка вздрогнула, как от дуновения холодного ветра.

Но никакого ветра не было.

Глава пятая

3 января 1851 года ужасный тихоокеанский шторм обрушился на Сан-Франциско. Стоя у окна спальни, Эмма смотрела на проливной дождь. Услышав за спиной звук открываемой двери, она обернулась и увидела Скотта.

— Там внизу детектив Доббс, — сказал он. — У него есть известия об Арчере Коллингвуде.

Эмма поспешила к дверям, но Скотт поймал ее за руку.

— Ты, конечно, понимаешь, что Коллингвуд — не самая симпатичная для меня личность в мире, — сказал он. — Но ради тебя, ради твоего спокойствия, надеюсь, что новости — хорошие.

Эмма была тронута.

— Спасибо, Скотт. В сложившихся обстоятельствах это очень любезно с твоей стороны. — И она почти вылетела из комнаты.

Оставшись один, Скотт устремил взгляд на то самое место, где еще десять дней назад сидела собачка Фу. Теперь тут стоял ночной столик европейского образца. Кан До так и не сумел разрешить загадку, кто же именно уничтожил чи линг. Если бы в городе была Ах Той, то Скотт подумал бы на нее. Несмотря на то, что Одноглазый установил для китаянок ежегодные выплаты наличными, что сделало манчжурских принцесс богатейшими из «поднебесников» города, Ах Той даже не пыталась скрывать свою ненависть к отцу внучки: эта ненависть заявляла о себе все еще видимыми шрамами на щеке Скотта, по которой прошлись ногти Ах Той. Однако же Ах Той вернулась в Китай, чтобы навестить расположенную на Западных Холмах неподалеку от Пекина могилу мужа. Скотт иногда задавался вопросом, насколько может чувствовать себя в безопасности в Поднебесной Империи вдова бравшего взятки принца Кунга, но, по мысли Скотта, у Ах Той было теперь достаточно много средств, чтобы, не рискуя головой, приезжать в Китай и выезжать оттуда. И поскольку иных подозрений не было, Скотт решительно не представлял, кто бы мог разбить собачку Фу у них в спальне. Он, пожалуй, уже и думать бы забыл о случившемся, если бы не знал, насколько серьезно китайцы относятся к своим верованиям и суевериям. Для «поднебесников» злые духи были не менее реальными, чем, например, туман для представителей западной культуры. Кто-то, вероятно, желал навести порчу на их семейные отношения. А единственным человеком, за исключением Ах Той, у которого была причина совершить такой странный, но символический поступок, была Чинлинг. Но Скотт отметал эту мысль, поскольку она никак не сочеталась с мягким и добрым характером Чинлинг.

Услышав тихое всхлипывание, Скотт обернулся и увидел Эмму, входящую в комнату.

— Он мертв, — сказала она, прижав к глазам платок. — Пытался бежать из тюрьмы, и его застрелили. О, Скотт…

— Мне жаль.

Она подошла к мужу, он обнял ее и сжал в объятиях, как сжимают ребенка.

— У нас есть Арчер, — желая успокоить ее, сказал он, отметив про себя, что детектив в точности выполнил его поручение.

— Я знаю, что ты ненавидел его, — всхлипывая, проговорила Эмма, — но он никак не заслужил такого конца! Он и банк-то ограбил потому, что у него отобрали ферму.

— Я знаю.

Она представила себе молодого человека с ангельским лицом, который так страстно любил ее на борту речного парохода, и снова разрыдалась. И пока Эмма плакала у мужа на плече, Скотт думал: «Теперь она только моя…»

Неделю спустя Эмма получила следующее письмо, написанное крупными, едва ли не детскими прописными буквами:

«10 января 1851 г.

Дарагая миссис Кинсолвинг. Теперь вы иметь малютку мальчика и, может, вы хотеть бы встретиться с его сестричка по отцу, который звать Стар.

Если да, пожалуста, приходите в дом 2 на Дюпон-гэ завтра в четыре на чай. Пожалуста, не говорить кап. Кинсолвинг, если захотите приходить.

В надежде стать ваш друг Чинлинг».

Чинлинг… Эмма подняла голову. Чинлинг, женщина, про которую она всегда думала, что ненавидит ее, приглашает на чай и хочет показать своего ребенка. Надеется стать ее другом? Все это так странно! Да и о чем они будут разговаривать? О пеленках, что ли? О женской гигиене? О том, как делить мужа?

Но тем не менее Эмма, в определенном смысле, была рада этому письму. И не только потому, что в ней были сильны любопытство и желание увидеть прежнюю сожительницу мужа. Эмма была уверена, что эта женщина не пригласила бы ее в гости, если бы Скотт тайком встречался с ней. Эмма будет всегда с благоговением чтить память об Арчере. Однако сейчас, когда он погиб, а у нее на руках был маленький Арчер, начала происходить любопытная вещь.

Эмма понемногу стала влюбляться в собственного мужа.

С начала года Скотт по-настоящему развернул свою предвыборную кампанию. Он ездил по всему огромному штату, и вот теперь оказался в небольшом южном городке под названием Лос-Анджелес, который в Калифорнии отличался наивысшими показателями уровня преступности, за исключением самого Сан-Франциско.

Скотт знал, что большинство калифорниос,как называли себя мексиканские фермеры, были категорически против предоставления Калифорнии статуса штата. Три года назад по договору Гваделупы Идальго, который положил конец Мексиканской войне, Калифорния, Аризона, Нью-Мексико и Техас — то есть, по существу, территория всей древней испанской империи севернее Рио-Гранде — передавались победившим Соединенным Штатам. Случайная находка золота на Шаттерз-Милл вскоре после того, как эти земли отошли американцам, привела к тому, что толпы «гринго» — американцев, проживавших восточнее Калифорнии, — повалили сюда в поисках счастья. Неожиданно для себя калифорниос обнаружили, что ушлые иностранцы перевернули вверх дном тихую, неспешную жизнь края.

Понимая, что ему наверняка потребуется помощь владельцев ранчо из Южной Калифорнии, Скотт устроил обед с одним из наиболее влиятельных людей, доном Висенте Лопес-и-Гусманом, владельцем огромного ранчо «Калафия», расположенного к югу от Лос-Анджелеса. Когда Скотт и его помощник скакали к дому владельца ранчо, выстроенному в стиле христианских миссий, Скотт наслаждался красотой изрезанной береговой линии.

— Я не раз видел эти скалы со стороны океана, — сказал он Уолтеру Хазарду, который совмещал обязанности секретаря и руководителя его предвыборной кампанией, — но только сейчас мне довелось увидеть их со стороны континента. Если не это Богом благословенный край, тогда уж я и не знаю… Впрочем, не знает, наверное, и сам Господь Бог.

— Да, здесь очень красиво, — ответил Уолтер.

Он вместе с родителями проделал в фургоне огромный путь через Великие Равнины от штата Теннесси до Калифорнии. Это было в 1849 году. Будучи чрезвычайно одаренным молодым человеком, он уже более года работал на Скотта и сам вызвался руководить предвыборной кампанией. И поскольку о профессиональных менеджерах в Калифорнии никто слыхом не слыхал, Скотт с удовольствием принял его предложение.

Уолтер заранее изучил положение дел в Южной Калифорнии и лишь после этого устроил обед с доном Висенте. И вот сейчас, когда они приближались к двухэтажному оштукатуренному дому под оранжевой черепичной крышей, то издали увидели троих людей, вышедших на веранду.

— Тот, толстый, и есть дон Висенте, — сказал Уолтер. — Женщина в черном — его жена, донья Фелисидад. Она из рода Сепульведа, аристократической семьи из Мехико.

— Сколько у них земли?

— Около сотни квадратных миль.

— Бог ты мой!