— Не думаю, что «европейская шваль» — подходящее определение для моей жены и для меня, кстати, тоже, — сказал Ги, чье отвращение к чете Пасселтвэйтов в эту самую минуту стало еще более очевидным.

— Ги, миленький, я же так люблю тебя, — сказала Марго, — но, право же, у тебя чувства юмора нет ни капли. В титулах нет ничего плохого, даже напротив. Я, например, обожаю титулы!

— Весомый титул может даже обеспечить скидку в дорогом магазине, — сказал Родни, раздавшийся мужчина с песочными волосами и розовыми щеками, который в настоящее время служил в Марбелле представителем одной из крупнейших лондонских биржевых фирм. — А в писчебумажном магазине так и вообще всякий титул звучит бесподобно.

— Родни очень глубокомыслен, — заметила Марго. — Он в жизни всегда пытается отыскать глубинную правду.

С противоположной стороны зала на них смотрели двое мужчин. Один из них — высокий и сухощавый, с выразительным лицом и седыми, зачесанными назад волосами. Он был одет в блейзер, на нагрудном кармане которого был вышит миниатюрный флажок с цветами его яхты; на нем была также хлопчатобумажная с распахнутым воротником спортивного покроя рубашка белого цвета и белые слаксы, на ногах — белые матерчатые туфли без носков. Второй мужчина — с черной, мефистофельского типа бородкой и длинными усами, концы которых были закручены вверх. В глазнице у него был зажат монокль, а из расстегнутого воротника рубашки выглядывали две золотые цепи; в петлицу белого костюма был вдет красный цветок. Второго мужчину звали дон Хайме де Мора-и-Арагон, он приходился братом бельгийской королеве и был в курсе всех сплетен, которые ходили по Марбелле.

— Графиня де Субиз, — сказал он, показывая на Клаудиу. — Она наследница огромного калифорнийского ранчо.

— Да, я в курсе… — ответил Найджел Синклер, виконт Нортфилд.

К удивлению дона Хайме, Найджел тотчас двинулся через весь зал. Неужели он оказался столь же осведомлен, как и сам дон Хайме?

— Во-он там — видишь? — Гунилла фон Бисмарк, — говорила тем временем Марго, обращаясь к Клаудии и указывая на только что вошедшую в зал золотоволосую красавицу в блестящем, плотно облегающем платье. — Она бывает решительно во всех местах, достойных того, чтобы там бывать. Брат ее, принц Фердинанд, владеет клубом «Марбелла Хилл»… О Боже, лорд Нортфилд идет сюда!

— Что за лорд Нортфилд?

— Вот что значит похоронить себя в дремучем лесу, дорогая, и не высовывать оттуда носа. Лорд Нортфилд не больше не меньше как третий по богатству человек в мире, у него вторая по размерам яхта, или, может быть, наоборот: второй и третья? Я вечно путаю. Ладно, потом… — прошептала она, видя, что Найджел приближается к их столику.

Родни вскочил со стула и протянул руку, обнажив в улыбке отвратительные зубы.

— Найджел, старина, — сказал он, пользуясь тем, что был знаком с Нортфилдом еще с оксфордских студенческих времен. — Ты знаком с четой де Субиз?

— Ну разумеется. Здравствуйте, Ги.

Клаудиа была несколько удивлена, увидев, что муж пожимает руку англичанину. Выдавив улыбку, Ги вежливо ответил на приветствие, после чего лорд Нортфилд был представлен Клаудии. Седовласый виконт поцеловал ей руку и своими голубыми глазами пронзительно глянул в ее зеленые глаза.

— Давно мечтал познакомиться с вами, — сказал он. — Я слышал, что вы самая прекрасная графиня в Шаранте-Маритим, а теперь, увидев вас воочию, могу свидетельствовать, что это воистину так. Ги, вы позволите мне потанцевать с вашей супругой?

— Разумеется, нет.

— А вы, Клаудиа?

— Буду весьма рада.

Лорд Нортфилд прошел с нею к отведенному для танцев битком забитому месту, обнял ее и притянул к себе — главным образом из-за тесноты. Множество глаз устремились на них. Найджел был на полголовы выше Клаудии, и они очень хорошо смотрелись вместе. Клаудиа была одета в короткое черное платье от Мартина Ситбо, молодого парижского модельера, который ей очень нравился. Светлые волосы щекотали ей обнаженную спину, когда они медленно кружились под музыку. Единственной драгоценностью на Клаудии были золотые клипсы в виде морских раковин.

— Вы в курсе, что я рос на ранчо «Калафия»? — спросил он.

— В самом деле? Странно, однако, поскольку именно там росла и я, но никогда вас там не видела.

— Я рос там в мечтах, — улыбнулся он. — Еще мальчишкой я вместе с отцом одна за другой поменял около полудюжины стран. Его вечно выгоняли то с одной работы, то с другой, а иногда он и сам становился банкротом. Как бы то ни было, я рос с ощущением бездомности, а когда пришло время и я начал читать книги про американский Запад — в особенности про Калифорнию, — впечатление, произведенное на меня этими рассказами, оказалось настолько сильным, что мысленно я именно там и поселился. Ну, а поскольку вашей семье не понаслышке известно многое — и «золотая лихорадка», и стычки между старателями, — можете считать, что я читал именно о семействах де Мейеров и Коллингвудов. Это так захватывающе!

— Я польщена, спасибо. А где вы познакомились с моим мужем?

— С Ги? Так я же вкладываю деньги и в производство коньяка. Кроме того, у меня сеть отелей в различных курортных местах, и для своих отелей я собственноручно отбираю сорта вин — исключительно самые лучшие. Я закупил большую партию коньяка «Субиз» и встретился с вашим мужем на его винном заводе.

— Жаль, что он никогда не приглашал вас в замок.

— Да, и мне тоже жаль, особенно теперь, когда я познакомился с вами. Однако все эти упущения прошлых времен могут быть исправлены. Завтра я на яхте отправлюсь в трехдневный круиз. Мы пойдем в Танжер, затем пройдем немного вдоль африканского побережья. На борту будут интересные люди. Вы не хотели бы вместе с Ги составить нам компанию?

Клаудиа услышала сигнал опасности: было во всем этом нечто странное. Хотя, с другой стороны, ей нравилось учтивое обхождение лорда, нравилась твердость его руки, которую Клаудиа ощущала на спине, приятен был и неброский запах одеколона «Пеналигон». Но она чувствовала также, что у Найджела натура хищника, тигра. Хотя, разумеется, один из богатейших людей в мире не может быть размазней.

— Видите ли, мы остановились у Пасселтвэйтов… — задумчиво сказала она.

— О, Родни и Марго тоже поедут с нами. Ведь Родни — мой биржевой маклер, да будет вам известно. Один из маклеров, правильнее сказать. Мы — старинные школьные приятели.

— Если только Ги согласится, я буду в восторге.

— Отлично. Будем считать, что все решено. Мы шикарно проведем время.

— Но я же сказала: если Ги согласится…

— Да, я слышал.

Ее еще тогда удивил тот факт, что почему-то с самого начала он был уверен, что Ги согласится.

На следующий день на виллу приехал белый «роллс-ройс» Найджела, в котором они и отправились в Пуэрто-Банус, соседний с Марбеллой залив. Когда автомобиль остановился возле белой, немыслимых размеров яхты, Клаудиа, выйдя из «роллса», задрала голову, чтобы как следует оглядеть эту громадную игрушку. Богатством ее, конечно, не удивишь, но даже ее отец никогда и мечтать не мог о столь экстравагантном способе вложения капитала. Четверо членов экипажа яхты поспешили по трапу вниз, чтобы поднять на борт багаж. Солнце, висевшее над Средиземным морем, нещадно жгло пассажиров, которые взбирались на безупречно чистую, сделанную из тикового дерева главную палубу, где светловолосый офицер в белой униформе приветственно отсалютовал гостям.

— Добро пожаловать на «Калисту», — сказал он с явным немецким акцентом. — Я покажу вам ваши каюты.

Он повел их на корму мимо белоснежной сверкающей крыши навеса. Залив был густо усеян различными яхтами, многие из которых имели более сотни футов в длину, однако и на их фоне «Калиста» казалась настолько большой, что как бы принадлежала уже к другому, нежели яхты, классу судов. Клаудиа прикинула, что длина ее никак не меньше двухсот футов. Над головой, на верхней палубе, стоял закрепленный вертолет, а палубная надстройка ощетинилась самым современным радаром и навигационным спутниковым устройством «Ком-Сат». Одна только эта электроника должна была стоить целое состояние.