— Нет.

— Значит, он приехал, чтобы как-нибудь остановить меня.

— То есть?

— Чтобы я не успел поговорить с тобой о том, чтобы ты вычеркнула его из завещания.

Эмма была потрясена. Тут зазвонил телефон.

— Я подниму трубку, — сказал Дэвид, направляясь к ночному столику и поднимая трубку внутреннего домашнего аппарата. — Да? — Некоторое время он слушал, потом положил трубку. — Звонил Кан До. Приехали сенатор и мэр Шмиц.

— Тогда нужно спускаться вниз. — Эмма поднялась и погладила сына по голове. — Мне очень жаль, что все так получилось с Альмой, — сказала она, — но, может быть, все еще образуется?

— Как? Такие вещи никогда не образуются.

— Она твоя дочь. Естественно, что ты думал, будто она святая, но дело в том, что в этом мире не слишком-то много святых.

Арчер поднялся.

— Мой отец часто повторял, что не оправдал надежды индейцев. Однако, если он и неудачник, то неудачник, достойный уважения. Я же — просто неудачник, и все тут.

Эмма резко повернулась к нему, и ее аметистовые глаза сверкнули, как в былые времена.

— Ну хватит! — сказала она. — Хватит заниматься самобичеванием, Арчер. Ты совершал в жизни ошибки — все мы ошибаемся, но ты отнюдь не неудачник. В этой семье нет неудачников. Это касается меня, тебя, это касается… — Она повернулась в сторону Дэвида и протянула ему руку, вспомнив сейчас тот день, когда он сделал ей предложение. — Особенно это касается моего любимого мужа. В чем-то мы все неудачники, однако терпя неудачу в одном, мы добиваемся успеха в другом, и так всю жизнь. А теперь пойдем-ка вниз, пора встречать гостей. — Она подала сыну другую руку, и они пошли к двери. — Но я намерена сделать так, чтобы Джимми был наказан. Может быть, я лишу его наследства в пользу его сестер. Они очень милые, особенно Алисия. Я должна хорошенько подумать. Ну, а пока в моем доме праздник, которого я ждала очень долго. Будем веселиться.

* * *

— Я хочу поблагодарить всех, кто счел возможным прийти сегодня ко мне, — говорила Эмма два с половиной часа спустя, когда последние блюда утонченного обеда были убраны со стола. — А теперь вам придется заплатить за те яства, что приготовил для нас Ален, и выслушать мою небольшую речь, хотя я обещаю вам, что она будет короткой. Дэвид собирался помочь мне в составлении речи, но немного простудился, что, конечно же, ложь: всем вам известно, что при каждом удобном случае я произношу речь.

Длинный овальный стол взорвался смехом, и в свете свечей засверкали драгоценные камни. В этом зале собрались сливки города Сан-Франциско: промышленные магнаты, крупные брокеры, общественные лидеры, а также мэр Сан-Франциско и несколько сенаторов от штата Калифорния. Эмма стояла во главе стола, ее седые волосы были зачесаны наверх, что придавало ей несколько напоминавший пуделя вид, который за многие годы стал чем-то вроде ее торговой марки.

— Я приехала в Сан-Франциско пятьдесят шесть лет назад, — продолжала Эмма. — Мне пришлось огибать Южную Америку вместе с моим дражайшим покойным отцом; мы плыли на корабле, который принадлежал моему первому мужу, Скотту Кинсолвингу. В те времена Сан-Франциско и городом-то в настоящем смысле этого слова не был. Помню, первым впечатлением, которое на меня произвел этот город, было: дыра.А Скотт тогда сказал: «Погоди, пусть этот город чуточку подрастет». И он был прав. Город вырос, теперь нас, жителей, почти полмиллиона, хотя в это трудно поверить. Говорят, что Калифорния — это штат будущего. Не исключаю, что те, кто так думает, окажутся правы. — Она сделала паузу, отпила воды. — Как бы там ни было, но в те годы мы все жили исключительно мечтами о лучшем будущем, — продолжала Эмма. — Мы мечтали о великом городе с больницами, отличными школами, хорошо работающими предприятиями, собственной оперой. И вот сегодня мы все это имеем; единственное чего у нас нет, это Музея изящных искусств. — Тут она лукаво улыбнулась. — И я намерена восполнить сей досадный пробел.

За столом раздались оживленные восклицания, глаза всех присутствующих обратились к развешанным по стенам замечательным картинам.

Рано утром 18 апреля город утопал в тумане и мглистой дымке. В десятиэтажном здании страховой компании «Золотой штат», расположенном на Монтгомери-стрит между Калифорния-стрит и Саттер-стрит, было темно. Далее по Монтгомери-стрит, в здании компании «Пасифик Бэнк энд Траст» горели всего два-три окошка, поскольку все двадцать четыре часа в сутки требовалось следить за многочисленными счетами банка и котировкой ценных бумаг как на бирже Сан-Франциско, так и на нью-йоркской бирже. Еще дальше по Монтгомери-стрит, в доме номер 15, где располагалась редакция «Таймс-Диспетч», свет горел во всех окнах: газетчики готовили утренний выпуск с кричащим заголовком: «Эмма дарит городу свои картины и музей!»

Театры уже опустели, однако в барах многочисленных отелей было битком народу: обожавшие вечеринки горожане и гости праздновали визит в Сан-Франциско великого Карузо и молодого Джона Барримора. На Ноб-Хилл сказочно богатый Джеймс Бен Али Хаггин давал ужин после театрального выступления певца, и ужин этот был почти такой же блестящий, как и прием, который устроила Эмма.

В июне 1836 года мощное землетрясение разрушило всю округу Сан-Франциско и порт, и хотя тогда стихией были нанесены огромные разрушения, погибло всего несколько человек, поскольку жителей в городе было очень мало. Два года спустя землетрясение еще раз тряхнуло весь Сан-Францисский полуостров. Открылся громадный разлом, южный конец которого дотянулся до Санта-Клары; от землетрясения стены многих домов пошли трещинами как в Пресидио, так и в Миссис Долорес. В 1857, 1865 и 1890 годах трясло вдоль всего Сан-Андреасского разлома, а в 1868 году землетрясение случилось возле Хейуардского разлома на восточной стороне залива.

Сан-Андреасский разлом считается одним из древнейших разломов земной коры; он идет от мыса Мендосино в Северной Калифорнии до пустыни Колорадо, восточнее Лос-Анджелеса. В районе Сан-Франциско разлом проходит под Тихим океаном неподалеку от Золотых Ворот. Когда мэр города Юджин Шмиц развлекался и наслаждался за столом гостеприимной Эммы на Ноб-Хилл, его мысли куда больше были сосредоточены на еде и винах, нежели на проблемах городского водоснабжения. Хотя расположение Сан-Андреасского разлома было прекрасно известно, хотя беды проистекшие за последнее время от этого разлома также были свежи в памяти многих горожан, однако трубы диаметром в тридцать футов, по которым Сан-Франциско снабжался питьевой водой, в нескольких местах пересекали этот разлом. В случае повреждения труб было бы негде раздобыть воду для тушения пожаров.

Это был готовый рецепт катастрофы, и хотя никто об этом не знал, катастрофа была на подходе.

Глава пятая

От стука в дверь Джимми тут же проснулся. Выскочив из постели, накинул красный шелковый халат поверх пижамы, прошел в гостиную своего двухкомнатного номера, включил свет и открыл дверь.

Облаченная в розовый пеньюар, на пороге стояла Альма.

— Позволь войти, — прошептала она.

Он отошел в сторону, пропуская Альму, и она торопливо скользнула в номер. Он закрыл дверь, запер ее на ключ, схватил Альму в объятия и начал целовать.

— Себастьян наконец отрубился, — все так же шепотом сказала она. — Я прокралась по пожарной лестнице и страшно боялась, что кто-нибудь из охраны отеля заметит меня.

— Сколько сейчас времени?

— Шестой час.

— Себастьян не придет в себя до полудня. Отлично. Давай-ка быстро в постель, — и он повел ее в спальню.

— Нужно будет нам с тобой придумать какой-нибудь другой журнал, а то даже у Себастьяна могут возникнуть подозрения, если всякий раз делать вид, будто это из «Субботней вечерней почты», — сказала она.

— Как насчет «Новейшего любовного романа»?