— Гм… Боб. Боб Крейн.

— А я Дикси Давенпорт.

— А скажите, Дикси, зачем вам сахар?

— Я собиралась сварить кофе…

— А у меня как раз кофе готов, так что если вы…

Дикси, понизив голос, сказала:

— Мисс Кендалл говорит, что не положено заходить в комнаты других жильцов пансиона.

— Чего мисс Кендалл не узнает, то ей и не повредит.

Дикси не заставила себя долго упрашивать и впорхнула в комнату, одарив Крейна такой улыбкой, которая растопила бы и камень.

— Пожалуй, вы правы, Боб.

Дувший с холмов ветер растрепал светлые волосы девушки. Ее обнаженное тело лежало, распростертое, во рву в районе голливудских холмов. Горло ее было перерезано, а сама она была частично выпотрошена.

— Хорошенький вид, не правда ли? — спросил Клифф Паркер. Будучи теперь комиссаром полицейского управления Лос-Анджелеса, он оставался тем же простым и мужественным человеком, каким начал свою службу в полиции двадцать два года назад, каким был и тогда, когда помог Кертису Коллингвуду найти убийцу Карла Кляйна на яхте генерала Ченнинга.

Клифф и прибывшие с ним на место происшествия двое полицейских смотрели на обезображенный труп, в то время как полицейский фотограф делал снимки тела в различных ракурсах. Репортер из «Клэрион» Джил Амстер и еще шестеро журналистов ожидали в нескольких футах разрешения полиции подойти к трупу.

— Есть какие-либо соображения, кто она?

Мы обнаружили ее сумочку, — сказал детектив Брайан Филлипс. — Ее имя Труди Уайтхед, представлялась мужчинам актрисой. Такая же, словом, история, как и с теми тремя случаями. И на теле мы обнаружили ту же «визитную карточку». Причем на ней опять никаких отпечатков пальцев.

И он продемонстрировал серебряную маску.

— Эй, шеф! — крикнул со своего места Джил Амстер. — Стало быть, еще одно убийство, совершенное Фантомом?

Паркер перевел взгляд на курчавого репортера, который придумал эту кличку «Фантом Голливуда» для убийцы, который оставался до сих пор непойманным и который на каждой жертве оставлял серебряную маску в качестве своего «товарного знака».

— Похоже на то, — ответил Паркер.

— Вот это да, черт побери!

Остальные репортеры, услышав ответ, устремились к своим автомобилям, торопясь первыми донести эту новость до газет.

Ветер продолжал ерошить волосы Труди Уайтхед, которая была не настоящей, а крашеной блондинкой. Четыре года назад она приехала в Голливуд из штата Монтана, желая стать кинозвездой.

Сейчас душа ее была среди настоящих звезд.

Глава четвертая

Венди Фэрфакс сидела за рулем своего скоростного «дузенберга джей», который только что миновал освещенные ворота из белого кирпича дома 1141 по Саммит-Драйв, что в Беверли-Хиллз, по одной стороне с особняком Чарли Чаплина. «Дузи», обошедшийся своей владелице в десять тысяч долларов, был ее страстью; даже в охваченном автомобильной лихорадкой Лос-Анджелесе этот автомобиль был из разряда тех, которые невольно обращают на себя внимание зевак; изящных форм, с откидным верхом, алюминиевой легкой основой и двигателем в 265 лошадиных сил прямой состыковки.

Венди направлялась сейчас к выстроенному в испанском стиле особняку, что просматривался в отдалении. «Фейрхилл» был построен десять лет назад одним из «апельсиновых королей», снимал же особняк Джоэл Колллингвуд, выплачивая огромную сумму в две с половиной тысячи в месяц. Поскольку Джоэл жил замкнуто, не стремясь попасть в голливудский водоворот, и поскольку Венди никогда прежде не бывала в «Фейрхилле», то она строила большие планы на сегодняшний вечер. Сегодня утром Венди брала у Джоэла интервью по поводу его поисков никому не известной девушки, которая могла бы сыграть Жанну д'Арк. К ее удивлению, Джоэл пригласил ее на ужин. Венди не нуждалась в уговорах.

Доехав до особняка, Венди выключила мотор и вышла из автомобиля. Одетая в черное бархатное платье от фирмы «Шанель», с ярко подведенными губами, несколько фривольными черными кудрями над карими глазами, она уверенно направилась к главному входу, освещенному искусной работы яркими светильниками на стальных подставках. В ожидании Венди осмотрелась вокруг. На территории в семь акров располагались ухоженные сады с освещенными мягким светом фонтанами. Венди еще подумала, что это место просто магическое, но тогда и Джоэл — «Гениальный Мальчик» — тоже отчасти маг. Но не сродни ли магии все то, что связано с миром кино?

Дверь открыл сам Джоэл. Он был одет в то, что уже давно стало его «фирменным знаком»: белоснежные фланелевые слаксы и итальянскую шелковую цветную, расстегнутую у ворота рубашку, вокруг шеи был повязан спортивный галстук. Джоэл был значительно выше Венди, и с высоты своего роста сквозь сильнейшие линзы смотрел на нее.

— Добро пожаловать в «Фейрхилл», — сказал он своим тихим голосом.

Она вошла в огромный вестибюль, охватив сразу взглядом и деревянные панели на потолке, и бриллиантовые искры на мраморных плитах пола.

— Мне, наверное, следовало бы вас предупредить, — продолжал Джоэл, провожая ее в гостиную, — что я придерживаюсь несколько необычной диеты. Я вегетарианец, совершенно не ем жира, главным образом употребляю салаты, хлеб и фрукты. Надеюсь, вы не будете против?

— Отнюдь. Я сама думаю, что немного похудеть мне не помешало бы. — Тут она остановилась в изумлении: огромная гостиная оказалась совершенно пустой. — Может, на бирже что-нибудь случилось, о чем я не успела узнать?

— Пардон?

— А где же обстановка? Или ее описали и увезли?

— А, вы об этом… — Он сделал неопределенный жест, по которому она поняла, что мысли Джоэла были далеко отсюда. — Когда я арендовал этот дом, обстановка здесь была такая отвратительная — совсем как та, которую вы можете видеть в любом универсальном магазине, — что я отправил ее на склад. А поскольку все мои фирмы убыточны, я дал себе своего рода обет оставаться в бедности.

Венди улыбнулась.

— Нехарактерно для Коллингвуда.

— Фактически те деньги, на которые я живу, приходят вовсе не от Коллингвудов.

— От кого же?

— Был когда-то такой покрой платьев — «от графини Зиты».

— Я помню, эти платья носили, когда я была еще совсем маленькая.

— Эта самая графиня Зита существовала на самом деле, она жила с моим прадедом, Феликсом де Мейером. В те времена они считались скандальной парой, ибо жили невенчанные, главным образом по религиозным соображениям. Когда Феликс умер, он оставил Зите несколько миллионов долларов. Когда же в 1910 году и она умерла, то все, чем владела, завещала мне. Вот как раз на эти деньги я сейчас и живу. Знаю, что в этом городе едва ли не все уверены, будто бы у меня денег куры не клюют, но это не совсем так. Ну и кроме того, мне нравится жить, не видя перед собой ничего лишнего.

— Да уж, здесь поистине нет ничего лишнего.

Он усмехнулся.

— Лишнее — это то, что у меня в голове, — сказал он, постучав по виску. — Она забита одним только кино. Мои фильмы — это для меня главное в жизни. В кухне есть несколько стульев. Можем пойти туда и побеседовать.

Он провел Венди в еще одну пустую комнату.

— Это столовая, — сказал он. — Тут некогда стоял отвратительный стол.

— У вас нет слуг?

— Нет. Я живу очень просто.

— Не возражаете, если в своей колонке я расскажу читателям про это?

— Думаете, кому-нибудь это интересно?

— Вы шутите? Вы ведь Коллингвуд! Вам достаточно чихнуть — людям уже интересно!

Он задержался у входа в комнату дворецкого и нахмурился.

— Мой отец частенько говорил то же самое, ссылаясь при этом на своего отца, моего деда. Многим людям хотелось бы быть Коллингвудом, но еще в детстве, засыпая, я часто молил Бога сделать так, чтобы утром я проснулся не Коллингвудом, а кем-нибудь еще.

— Почему?

— Потому что мой отец ненавидел меня.

Открыв дверь, Джоэл проводил Венди через комнату дворецкого на огромную чистую кухню, где имелась по крайней мере хоть какая-то мебель: деревянный стол и четыре деревянных стула. На столе было накрыто на двоих: стояли мексиканские тарелки и раскрашенные мексиканские стаканы.