— Как замечательно жить в наше время. — Шарлотта Коллингвуд вздохнула, опустив голову на грудь жениха, и они продолжали танцевать под мечтательную музыку. — Похоже, я самая счастливая девушка в мире.

— А я самый счастливый в мире парень, — сказал Алистер Бретт, старший сын Альмы и Себастьяна Бретта. — Ты сегодня восхитительно выглядишь, Шарлотта.

— Как же тут не выглядеть восхитительно, если ты влюблен в меня, а я в тебя? И мне так нравится колечко!

Она вновь взглянула на полученное по случаю помолвки кольцо с бирманским рубином в окружении бриллиантов, которое Алистер купил в ювелирном магазине «Феликс де Мейер»: семье до сих пор принадлежал этот магазин. Невеста была в бледно-голубом платье от «Шанель». Это платье также было приобретено в крупнейшем универсальном магазине «Де Мейер и Кинсолвинг», который по-прежнему располагался на Юнион-сквер, хотя полвека минуло с тех пор, когда Эмма выстроила его.

Алистер, приятной наружности молодой человек с типично англо-саксонской длинной челюстью, заметил, как из дома на террасу вышла какая-то пара.

— А вот и мамочка, — с выражением легкого неудовольствия в голосе сказал он. — Она и Филипп. Боже, как все это неловко!

— Дорогуша, ты не должен испытывать никакой неловкости. Тетя Альма любит молоденьких мужчин, и всем это давно известно.

— Да, но кто же заставляет ее выходить за них замуж? Это отвратительно, такое чувство, что она покупает их. Ему двадцать четыре, тогда как ей уже практически шестьдесят.

— Не дай Бог она услышит тебя. Все равно, он такой симпатичный, и, кроме того, у него есть какой-то французский титул. Так что тут не из-за чего испытывать неловкость. Если уж непременно хочешь почувствовать себя неловко, подожди, пока приедет Лаура Лорд, в девичестве Дикси Давенпорт.

— Знаешь, а мне хочется увидеть ее. Вот только где они?

— Она и Джоэл остановились в городе в «Марке Хопкинсе», так что могут немного и припоздниться.

— Если она такая же красивая, как на фотографиях, то она действительно сногсшибательная.

Шарлотта подозрительно посмотрела на жениха.

— Не слишком-то интересуйся ею. Сегодня я — единственная твоя девушка, помнишь?

— Мне нравится, когда ты ревнуешь, — улыбнулся он.

Маркиза де Рошфор, прежде известная как Альма Коллингвуд Бретт, курила папиросу через длинный тонкий черный мундштук и с террасы обозревала прием. Альма, говорившая, что ей пятьдесят (истинный ее возраст держался в строжайшем секрете), была одета сейчас в платье от Вионне с косым декольте; этот свой наряд она приобрела во время ежегодного наезда в Париж. На шее у нее красовались четыре нитки розового бирманского жемчуга и еще одна нитка настоящего черного жемчуга с острова Таити. Все они были скреплены застежкой с бриллиантами и изумрудом; этот изумруд-кабошон, бывший ее любимым камнем, удалось извлечь из-под развалин на Ноб-Хилл после землетрясения. Из всех драгоценностей Эммы после разрушительного землетрясения 1906 года уцелели только украшения, находившиеся в стальном сейфе. Вместе с половиной бабушкиных ювелирных украшений Альма унаследовала от бабки и пылкую любовь к драгоценностям. У Альмы в настоящее время была одна из лучших в Америке коллекций ювелирных изделий, которую для пущей безопасности при оформлении страховки оценили в пятьдесят миллионов долларов. Шестью бриллиантовыми браслетами, сделанными в стиле «арт-деко», которые были сейчас на одной руке, и четырьмя браслетами на другой, Альма демонстрировала всем и каждому свою глубокую страсть к драгоценностям.

— Великолепный выдался вечер, как раз для гостей, — сказала она, когда к ней на террасу поднялись Кертис и Алисия. Алисия была одета в хорошенькое красное шелковое платье от Лавена, на ней было ожерелье из бриллиантов и рубинов — то самое, которое Кертис подарил ей на десятилетие их свадьбы. — И Шарлотта выглядит великолепно.

— Да, они — очень симпатичная молодая пара, — согласилась Алисия, — Мы так рады.

— А где же Джоэл со своей девкой? — спросила Альма, в то время как ее пятый супруг Филипп, маркиз де Рошфор, пришел с двумя бокалами шампанского в руках.

— Должны прибыть с минуты на минуту, — сказал Кертис.

— Думаю, что это moche ^[44]со стороны Джоэла привозить сюда всяких голливудских бродяжек, зная, что у нас прием по случаю обручения его сестры. Благодарю тебя, дорогой мой… — Взяв у Филиппа шампанское, Альма не заметила, как муж поморщился при его французском слове, употребленном вместо сленгового английского «мерзко». — Хотя Джоэл у нас мастер по части удивительных выходок, что и говорить. Про таких людей говорят «марширует под собственный барабан».

— Я читаль, что он хотель снимать фильму по Жанну д'Арк, — сказал Филипп на своем убогом английском. — Может, я могу помогать им, ведь я происходить от одного из друзей Жанны д'Арк, От Жиль де Рэ.

— От того, кто убивал толпами и растлевал малолетних, — сказала Альма. — Знаешь, дорогой, я бы на твоем месте не слишком бравировала таким предком. А, кажется, вот и они. Боже, да она и вправду восхитительна.

Все повернули головы. Из раскрытой стрельчатой двери на защищенную черепичной крышей террасу вышли Джоэл в смокинге и с ним — Лаура. На ней было белое шелковое платье с переливающейся серебряной тюлевой сеткой поверх короткой юбки; лиф платья низко вырезан и скроен таким образом, чтобы открывать значительную часть великолепно вылепленной груди. На длинных, восхитительных ногах Лауры были легкие бальные туфельки с декоративными пряжками из искусственных бриллиантов.

«Господи, — подумал Кертис, — теперь мне понятно, почему он так рвался делать фильмы».

Джоэл подвел Лауру к семье.

— Мама, папа, тетя Альма, позвольте вам представить Лауру Лорд.

Улыбнувшись, Лаура протянула руку.

— Так мило с вашей стороны, миссис Коллингвуд, что вы пригласили меня в гости, — сказала она, используя самые чарующие и светские интонации, каким научила ее миссис Белгрейв. — Джоэл столько рассказывал мне о вашем доме. Он просто великолепен.

Алисия пожала ей руку.

— Спасибо, мисс Лорд. А это мой супруг.

Лаура обернулась к Кертису, и ее улыбка стала еще обворожительней.

— Очень рада познакомиться с вами, мистер Коллингвуд.

«Ничего более сексуального в жизни своей не видел, — подумал Кертис, пожимая ей руку. — Это она-то — Жанна д'Арк?!»

— У тебя такая красивая мама, — говорила минут десять спустя Лаура, танцуя с Джоэлем под музыку «Увидимся вновь». — И такая, судя по всему, добрая.

— Добрая. Ее я очень люблю.

— А твоя тетя Альма — я никогда не видела столько драгоценностей.

— М-да. Тот изумруд, что украшает ее колье, некогда принадлежал одному магарадже.

— Господи! Правда, сама она показалась мне немножко сухой.

— В постели она совсем другая. Она отчасти нимфоманка.

— Это как?

— Любит мужчин, и чем они моложе, тем больше их любит. Француз — это ее пятый, кажется, муж. Я уж и счет им потерял. Тетя Альма некогда была скульптором, но сменила искусство на секс.

Лаура усмехнулась.

— А кроме того, она страдает от того, что раздавила своего первого мужа, когда во время Великого землетрясения рухнула на него с верхнего этажа вместе с кроватью и любовником.

— Да, интересная у тебя семья.

— Богатые называют нас «колоритными людьми».

— «Богатые…» — Лаура вздохнула. — Никогда не думала, что смогу побывать на такой вечеринке.

Она почувствовала, как рука Джоэла стала прижимать ее сильнее, и вот тела их соприкоснулись. «И все-таки он, кажется, начинает приставать… — подумала она. — Только подумать, что в один прекрасный день все это богатство может оказаться моим… а это не исключено, если все ловко разыграть… О, если бы не те проклятые фотографии! Дернул же черт сняться голой! И главное, зачем?»

Но она хорошо знала зачем. В тот момент, когда решила сняться, у нее было всего лишь пять долларов.